Китайцы топчут айфоны
07.10.2018 Экономика

О причинах и последствиях торговой войны США с Китаем

Фото
Bobby Yip / Reuters

Профессор Российской экономической школы   Наталья Волчкова опубликовала в Republic.ru статью с анализом мотивов и механизмов торговой битвы с Китаем, начатой президентом США Дональдом Трампом, и её последствий как для экономик сторон, так и для других стран, в том числе России.   Статья называется «Устаревшая война. Почему США проиграют в торговой битве с Китаем?»  Не факт, что проиграют, кое-что автор упускает из виду.

Начала войну администрация Дональда Трампа, подняв в январе импортные тарифы до уровня 30% на солнечные батареи, основной поставщик которых – Китай. В ответ Китай 2 апреля повысил импортные пошлины на 128 товарных позиций в отношении США. 6 июля США повысили на 25 п.п. импортные тарифы на китайские товары стоимостью $34 млрд. Китай ответил симметрично. В августе США подняли тариф для товаров еще на $16 млрд, на что вновь последовал симметричный ответ. В сентябре – США на $200 млрд, Китай на $60 млрд. На каждом витке эскалации конфликта Китай обращался в ВТО с жалобами на действия США. Состоялись несколько встреч официальных представителей США и Китая – без каких-то значимых результатов.

(В разговорах о торговой войне США и Китая часто упоминаются американские санкции в отношении второго по размеру китайского производителя телекоммуникационного оборудования – компании ZTE. Но санкции в отношении этой компании были введены еще в 2017 году и в связи с тем, что ZTE продавала американские технологии Ирану в обход ограничений.)

Каковы причины этого небывалого обострения?

Дисбаланс и интеллектуальная собственность

Экономики ⁠США и Китая сегодня с большим отрывом ⁠крупнейшие в мире, и торговые обороты между этими странами – одни из самых ⁠значительных. Но в торговых потоках ⁠большой дисбаланс. В 2017 году США импортировали из Китая товаров на сумму $526 млрд, в то время как импорт Китая из США составил $154 млрд. Частично ситуация компенсируется торговлей услугами, но этого недостаточно: в том же году США поставили в Китай услуг на $57 млрд и получили из Китая – на $17 млрд. 

Отношение к этому дисбалансу у экспертов разное. С одной стороны, существует мнение, что это один из источников уязвимости мировой экономики, способный спровоцировать кризис. Поэтому необходимо снижать дефицит торговли. С другой точки зрения, эта несбалансированность лишь отражает то, что американская экономика и ее активы наиболее привлекательны для инвесторов всего мира, в том числе и китайских – а это, в свою очередь, требует компенсации потоков капитала, направленных в сторону США, соответствующим дефицитом торговли товарами и услугами. Один из таких инвесторов – китайское государство, которое, проводя политику занижения обменного курса в целях стимулирования внешней торговли, накапливало многие годы валютные резервы в виде американских ценных бумаг. На январь 2018 года Китай был основным держателем госдолга США, разместив в американских облигациях $1,17 трлн. 

Нужно отметить, что цифры валовой несбалансированности в товарной торговле двух стран не вполне верно отражают масштаб проблемы. Китай является важным участником цепочек добавленной стоимости, и значительная часть стоимости продукции, которую экспортирует Китай, была создана на территории других стран и ввезена Китаем для дальнейшей переработки на своей территории. Так, например, в 2009 году Китай произвел и экспортировал в США айфоны на сумму $1,9 млрд. Однако, если из стоимости этих телефонов вычесть стоимость импорта Китаем компонентов, то вклад самого Китая в несбалансированность по этому товару становится всего лишь $73 млн. Оставшаяся сумма в объеме $1,8 млрд представляет дефицит в торговле айфонами между США и другими странами, в первую очередь Японией, Германией, Южной Кореей, которые и поставляют компоненты айфонов в Китай. Безусловно, не по всем товарам валовый дисбаланс почти полностью корректируется с помощью добавленной стоимости, но все же масштаб проблемы значительно завышен.

Тем не менее, именно валовые показатели несбалансированности товарной торговли между США и Китаем были использованы президентом США как одна из причин развязывания тарифной войны в отношении Китая. Трамп хочет снизить дефицит на $100 млрд с сегодняшних $375 млрд. 

Второй, не менее важной, формальной причиной для торговой войны США против Китая стала недостаточная защита прав интеллектуальной собственности. Производство Китаем контрафактной продукции и отсутствие адекватных практик и законов, обеспечивающих защиту иностранных технологий от незаконного распространения на территории страны, не являются ни для кого особой новостью. И хотя почти за 20 лет с момента вступления в ВТО Китай в значительной степени модернизировал правовое поле в этом вопросе, ряд важных положений не соответствует международным практикам, а имплементация существующих законов оставляет желать лучшего. Созданная в 2012 году в США комиссия по хищению интеллектуальной собственности определяет Китай как самого злостного нарушителя американских прав. Точный объем ущерба неизвестен, но комиссия оценивает потери американской экономики вследствие принудительной передачи технологий китайским партнерам (это негласное условие доступа иностранных производителей на китайский рынок), промышленного шпионажа, противоречий в законодательстве, требований к хранению чувствительных данных на территории Китая в диапазоне от $225 до $600 млрд в год. 

Чтобы обсуждать потенциальное влияние конфликта между крупнейшими экономиками мира на российскую экономику, очень важно понимать, что именно стоит за действиями администрации Трампа. 

Популизм

Трамп победил на выборах в 2016 году с минимальным отрывом от демократического конкурента. Чтобы обеспечить поддержку своих решений и повысить шансы быть переизбранным на следующий срок в 2020 году, ему крайне важно максимально расширить пул своих избирателей. Меры торговой политики, нацеленные на импортозамещение – самая действенная популистская политика в любой стране, а в США, где социальное государство минимально по сравнению с другими развитыми странами, этот инструмент может быть еще эффективнее. Одним из первых шагов торговой войны со стороны США стало повышение импортных тарифов на сталь и алюминий – в отношении всех стран. Получить преференции удалось только Южной Корее, которая согласилась ограничить экспорт на 30%.

Металлургия и угольная промышленность – одни из самых организованных и сильных лоббистов в любой стране. Европейский союз как экономическое объединение начался именно с Европейского объединения угля и стали. Согласовав интересы с этими отраслями, можно добиться многого на пути либерализации торговли, но можно и наоборот – повышая уровень протекционизма, добиться значительного роста популярности среди избирателей, доходы которых зависят от успехов деятельности компаний в этих отраслях.

Президент Трамп повысил импортные тарифы на сталь и алюминий под предлогом защиты национальной безопасности, но он не представил никаких доказательств того, что спад производства в этих секторах в США – следствие роста импорта. И вряд ли сможет представить. Проблемы в этих секторах экономики существуют уже не одно десятилетие. Производство стали во всем мире увеличилось в два раза с 2000-го года, а в США сократилось на 20%. Драйвером мирового роста стал Китай, нарастивший производство стали более чем в шесть раз и лидирующий в мире по объемам выпуска. Однако не Китай является основным поставщиком стали на рынок США, этот рынок закрывают Канада (16% от общего объёма импорта), Бразилия (13%), Южная Корея (10%), Мексика (9%) и Россия (9%). То есть правильно рассматривать это действие США в контексте торговой войны со всем остальным миром: и многие страны подали жалобы в ВТО и приняли в одностороннем порядке ответные действия против США. Россия, Китай, ЕС, Мексика, Канада и другие страны считают, что повышение США тарифов на сталь и алюминий представляют собой случай использования специальных защитных мер и легитимно может быть только при одобрении ВТО. Без него односторонние действия США разрушают международную торговую систему и подрывают конструкцию многосторонней либерализации торговли.

Сдерживание

Китай хочет повысить технологический уровень своей экономики. Правительство и компартия в последние годы запустили несколько амбициозных программ, нацеленных на достижение технологического прорыва, снижение зависимости от импорта технологий, замещение их продуктами деятельности собственных инновационных центров. Эти программы определяют приоритетные отрасли, в рамках которых предлагаются значительные средства государственной поддержки для приобретения китайскими компаниями иностранных технологий и их адаптации. Безусловно, масштабное использование господдержки усиливает плановый характер экономики, создает неравные условия доступа на рынок и по сути направлено на имортозамещение в широком спектре отраслей промышленности.

США считают, что мощная господдержка технологических секторов вместе с существующими проблемами в области защиты прав интеллектуальной собственности повышает риски и объемы потерь американских компаний. И хотя эти опасения выглядят вполне обоснованными, для экономиста все же сомнительно принимать их за чистую монету. Возможности Китая потеснить американские компании на рынке высоких технологий представляются довольно ограниченными; до сих пор Китай преуспел в увеличении своей доли в среднем и низком технологическом сегменте, куда направлялась и продолжает направляться львиная доля внутренних и внешних инвестиций. 

Другое дело, что в последние годы Китай быстро наращивает оборонные расходы, которые в 2017 году впервые достигли уровня 1 трлн юаней (около $150 млрд). Расходы Китая на оборону вторые в мире после США. Но если в 2005 году номинальные расходы Китая представляли собой лишь 10% от соответствующих американских, то в 2018 году они уже приближаются к 40%. Доминирование в оборонной промышленности государственных предприятий позволяет полагать, что реальная покупательная стоимость этих расходов становится все более сопоставимой. Китайские программы промышленной политики предполагают технологический прорыв и в военных отраслях, и в отраслях двойного назначения. Поэтому действия администрации Трампа оказываются одновременно направлеными на сохранение лидерского положения США в оборонной сфере и найдут широкую поддержку в основных группах избирателей Трампа среди республиканцев. 

Последствия

Последствия торговой войны США с Китаем и с миром в целом для российской экономики зависят от того, каковы ее основные цели. Если мотив в первую очередь электоральный – обеспечение поддержки на выборах 2020 года, то можно ожидать, что период действия дискриминационных мер будет недолгим, и инвесторы не будут в значительной мере менять географию своих проектов, продолжая активно использовать китайские площадки в рамках цепочек добавленной стоимости. Торговая война США и Китая приведет к небольшому замедлению роста в краткосрочной перспективе. Основные эффекты будут связаны с перераспределением доходов внутри экономик, где защищенные протекционистскими мерами отрасли выиграют за счет всех остальных секторов. В этих обстоятельствах Россия понесет прямые потери от роста тарифов на экспортируемые товары (сейчас это сталь и алюминий), но в масштабах экономики потери не будут значимыми, особенно на фоне потерь от санкций. Косвенных эффектов от конфликта США и Китая в сколько-нибудь значимом размере не будет.

Хуже, если цели торговой войны имеют долгосрочную перспективу. В этом случае инвесторы будут вынуждены пересмотреть географию своих планов и Китай столкнется со значительным оттоком иностранных инвестиций, что существенно замедлит экономический рост страны. В этом случае и для России, и для всего мира косвенный эффект торгового конфликта США и Китая будет вполне ощутим и потребуются годы для создания новых торговых связей. 

Устаревшее оружие

Необходимо отметить важную вещь. Торговые войны исторически развивались через эскалацию тарифной защиты странами-участниками, иногда вплоть до установления запретительных тарифов, убивающих торговлю соответствующими товарами. Сегодня администрация Трампа ведет себя так же. Однако нынешние условия принципиальным образом отличаются от условий первой половины XX века. Распределение производства товара на множество компаний из разных стран мира приводит к двум эффектам, которых не наблюдалось в прошлых торговых войнах.

Во-первых, это эффект эскалации тарифной защиты в рамках цепочек добавленной стоимости. В рассмотренном выше случае с айфонами вклад самого Китая в конечный экспортный товар, который сталкивается с ростом тарифов при пересечении таможенной границы США, очень невелик. Но тарифные сборы в США китайские компании будут платить со всей валовой стоимости экспорта. Это означает, что эффективный рост тарифа на 25 процентных пунктов в отношении китайского импорта будет значительно превышать 25% и в отдельных случаях даже станет запретительным. Тарифная война будет приводить к значительно большим потерям для секторов, участвующих в цепочках, по сравнению с секторами, товары которых полностью производятся на территории Китая. Это значит, что иностранные инвесторы и транснациональные компании, в том числе американские, понесут большие потери по сравнению с чисто китайскими компаниями. То есть рост тарифов против китайской продукции окажется направлен против американских компаний. Оценка, проведенная исследователями Института мировой экономики Петерсона, согласуется с этими рассуждениями. Тем более, что в связи с защитой прав интеллектуальной собственности больше ограничений приходится на сектора, интенсивно использующие патенты и разработки. Естественно, что в этих секторах в большей степени представлены международные ТНК.

Участие Китая в международных ТНК чаще всего происходит в сегментах сборки, в то время как вклад развитых стран связан с инновациями, дизайном, финансовыми и консультационными услугами, маркетингом, постпродажным обслуживанием и т.д. В этом случае протекционистские меры против товаров, произведенных в Китае, бумерангом возвращаются в американскую экономику, генерируя потери в сегментах услуг. Похожая история была, например, в 2006 году, когда Евросоюз ввел антидемпинговые пошлины в отношении импортной обуви из Китая и Вьетнама, спровоцировав спад в секторе услуг в Европе – импортная обувь содержала значительную долю добавленной стоимости, созданную европейскими дизайнерами и дистрибьютерами. Что-то такое мы сейчас будем наблюдать и в США, поскольку роль американской сферы услуг в создании и продвижении китайских товаров на американском рынке значительна. В целом в 2011 году, по оценкам Всемирного банка, вклад добавленной стоимости, созданной иностранными услугами, в валовый экспорт Китая составил около 15%.

Таким образом, от роста импортных тарифов в США напрямую пострадает не только экономика Китая, но и частично экономика США. И Америка здесь не исключение – правительства большинства стран продолжают жить в парадигме торговой политики начала и середины XX века, в то время как торговля ушла далеко вперед и требует гораздо более проработанных эффективных инструментов регулирования, чем импортные тарифы.

Примечание ВиД. При всей убедительности материала представляется, что проф. Волчкова упускает из виду одну очень существенную деталь, которую легко проиллюстрировать на выбранном ей примере с производством айфонов.  Деталь в том, что Трамп не ограничивается лишь манипуляцией импортными тарифами: проведенная им через конгресс налоговая реформа стимулирует возврат производства тех же айфонов и целого ряда других товаров на территорию США, и в этом случае цепочки поставок комплектующих (и создания соответствующей добавленной стоимости) просто переориентируются с Китая на Штаты. Так что о проигрыше США в этой битве говорить как минимум преждевременно.

 

Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии