Ложная развилка
11.03.2019 Экономика

Развилки, которых не было. Почему Россия не Швейцария

Фото
legalgateway.co

На редкость спокойный анализ вариантов развития позднего СССР и постсоветской России представил портал Republic, опубликовав статью Дмитрия Некрасова, скромно отрекомендованного редакцией «экономистом».  На самом деле он многолик как пяток Янусов, но это не должно, конечно, помешать трезвому восприятию трезвых умозаключений.

С завидной регулярностью в российской прессе возобновляются дискуссии о том, в какой момент своего развития СССР или постсоветская Россия «свернули не туда» и почему мы оказались там, где оказались. Такие дискуссии и правда важны, потому что ошибочные оценки возможных альтернатив прошлого – прямой путь к ошибочному выбору альтернатив в будущем.

На мой взгляд, большинство участников подобных дискуссий, во-первых, упорно игнорируют тот факт, что реальная палитра вариантов развития страны была гораздо разнообразнее черно-белой дихотомии между демократической и экономически благополучной жизнью в дружной семье развитых стран и авторитарным экономическим застоем изоляционистского сегодня. Причем разнообразнее преимущественно за счет гораздо более катастрофических вариантов, нежели тот, в котором мы живем. Во-вторых, мы концентрируемся на ярких политических событиях вроде ГКЧП или расстрела парламента в 1993 году, чье содержательное значение для развития страны было во многих аспектах гораздо меньшим, чем кажется на первый взгляд.

Прежде чем рассуждать о том, как выглядели содержательные развилки последних 30 лет и на какой из них мы «свернули не туда», необходимо сказать о реальных ограничениях, в рамках которых страна развивалась бы в любом случае. Где у нас не было выбора?

От плана к рынку

Из почти 20 стран, существовавших в 1970-е в условиях планового хозяйства, все вынуждены были в большей или меньшей мере его реформировать. Даже Северная Корея и Куба внедрили в свою экономическую модель довольно много рыночных элементов. Единственная страна, которая предприняла заметное движение в обратную сторону, – Венесуэла – наглядно демонстрирует пагубность подобной стратегии.

Можно довольно уверенно утверждать, что переход CCCР или его составных частей от плановой экономики к рыночной с увеличением роли частной собственности был предопределен. Этот переход мог быть более или менее резким и глубоким (в диапазоне от Эстонии, где была осуществлена радикальная трансформация, до Белоруссии и Узбекистана, где большая часть экономики сохраняется в государственной собственности), но движение в этом направлении было неизбежно при любом правительстве и территориальном составе страны.

Во всех бывших ⁠соцстранах по мере проведения рыночных ⁠реформ наблюдался рост экономического неравенства, большая или меньшая приватизация, а также ⁠сопутствующий трансформации всплеск преступности ⁠и коррупции.

Неизбежной была и структурная перестройка экономики с отмиранием значительной заведомо неконкурентной части, хотя масштаб этого процесса мог быть разным.

Экономический спад 1990-х

В конце 1980-х – в 1990-е в стране был абсолютно неизбежен серьезный экономический спад. Как минимум в связи со следующими двумя факторами.

1. Начиная с середины 1970-х самая большая статья экспорта СССР/РФ – нефть, газ и продукты их переработки. За весь 45-летний период доля этой товарной группы не составляла меньше 35% экспорта (приближаясь к 70% в пиковые годы) и 45% экспортной выручки в твердой валюте.

Если измерять цену на нефть в неизменных долларах 2017 года, то за 11-летний период 1974–1985 годов она была в среднем $69 за баррель, за 19 лет 2000–2018 – в среднем $74, а за 14 лет периода 1986–1999 – всего лишь $31. В два с лишним раза меньше, чем в предшествующий и последующий периоды, со всеми поправками на инфляцию.

Столь серьезное ухудшение условий внешней торговли в течение 14 лет в любой другой стране при любой экономической и политической системе оказывало бы крайне серьезное угнетающее влияние на развитие экономики.

2. Ни одна из соцстран, находившихся на среднем уровне экономического развития с относительно высокими социальными стандартами, не смогла при переходе к рыночному укладу обойтись без серьезного трансформационного спада.

Самый незначительный спад ВВП – примерно в 15% на пике от дореформенного уровня – наблюдался в Чехии. К 1999 году из стран Восточной Европы уровня подушевого ВВП 1989 года с трудом достигла лишь Словения (в Польше трансформационный спад начался раньше и проходил в два этапа; предкризисным был не 1989-й, а конец 1970-х, уровень которых достигнут лишь к 1995 году). В сравнении со странами Восточной Европы СССР имел большую долю ВПК в ВВП и больший период существования при социализме, что увеличивало потенциал падения. Даже страны Балтии упали сильнее, чем страны Восточной Европы в среднем.

Обошедшиеся без трансформационного спада Вьетнам и Китай производили реформы при гораздо более низких уровне подушевого дохода, доле городского населения и социальных стандартах.

Помимо этих двух факторов важно, что исчерпание источников роста и нарастание структурных проблем наблюдалось в советской экономике с конца 1960-х, высокие нефтяные доходы 1970-х лишь на время заретушировали проблему.

Обучение на собственных ошибках

Если поездить по дачным пригородам крупных российских городов, можно увидеть немало дач, построенных в 1990-е и 2000-е людьми самого разного достатка. Некоторые из них похожи на курятники или трансформаторные будки, на строительство других когда-то были потрачены миллионы долларов, а сегодня их невозможно продать и за 1/10 этой суммы, потому что неудобно, безвкусно или не там построили.

По всей стране есть множество складов, торговых или офисных центров, которые из-за нефункциональной планировки, отсутствия парковок или неразумного расположения стоят сегодня полупустыми. Автор этих строк лично приложил руку и мозги к строительству подобных неудачных объектов, а также многоквартирных домов эконом-класса, где продаваемая площадь составляла лишь 55% от общей, хотя нет проблемы обеспечить 70%. Я тогда не понимал элементарных вещей, и люди вокруг меня были такие же.

Я намеренно привожу не какие-то неоптимальные решения государства, которые все привычно объясняют коррупцией (хотя некомпетентность – часто более правильное объяснение), а решения миллионов частных лиц. Решения, которые были чудовищно неэффективны даже через 20 лет после перестройки.

А ведь знания о том, как построить удобный и дешевый дом для семьи или как должны выглядеть торговые площади супермаркета или склада, чтобы пространство могло использоваться максимально эффективно, существовали в развитых странах и в 1985 году, не являясь ни содержательно сложными, ни сложными для копирования.

Просто миллионы людей в России не обладали этими знаниями ни через 10, ни через 20 лет после начала трансформации. А во многом и сейчас не обладают. Мы очень долго и дорого учились тому, как можно эффективно организовывать бизнес и частную жизнь, и еще продолжаем это делать. Власти тоже учились часто ценой ужасных ошибок – как в макроэкономической, так, например, и в градостроительной политике.

Научиться этому заметно быстрее было физически невозможно. Заметно медленнее можно было, заметно быстрее – нет.

Экономический подъем 2000-х

С большой долей уверенности можно говорить и о неизбежности экономического подъема 2000-х. После трансформационного спада во всех бывших соцстранах наблюдался более или менее заметный рост. У нас на это наложилась конъюнктура цен на сырье. 2000-е во всем мире были крайне благоприятны для экспортеров природных ресурсов.

В условиях высоких цен на нефть, доходы от которой контролируются Москвой больше, чем остальные, неизбежен был реванш бюрократии в отношениях с бизнесом и обществом и улучшение переговорных позиций центра во взаимоотношениях с регионами. Взрывной рост нефтяных доходов также не мог не спровоцировать роста патернализма и социальных расходов государства.

С меньшей уверенностью можно говорить о неизбежности структурных проблем 2010-х, когда основные факторы для легкого роста были исчерпаны. Многих из этих проблем при разумной экономической политике можно было избежать, но многие были связаны и с объективным исчерпанием возможностей для восстановительного роста.

Резюмируя экономическую часть. Если отсечь возможные катастрофические варианты развития событий и рассматривать только позитивные, но реалистичные сценарии, очевидно, что при любом политическом строе к нынешнему моменту Россия оставалась бы среднеразвитой страной с преобладанием углеводородов в экспорте. Реалистичных вариантов превращения в Швейцарию или Сингапур у нас не было.

Границы

Распад СССР не обязательно должен был произойти именно таким образом. Могла уйти только Прибалтика, а могли уйти и некоторые территории, входящие в состав современной России. Однако при размышлениях о подобных альтернативах следует учитывать два фактора.

1. Добыча основного экспортного товара – нефти – на душу населения в год в границах бывшего СССР сегодня примерно на 40% ниже, чем в границах современной России. Чем больше территорий сохранилось бы под контролем Москвы, тем на большее население приходилось бы размазывать нефтяную ренту, тем меньше были бы подушевые доходы в стране и тем острее социальные проблемы.

2. По мере усложнения экономической и социальной жизни способы и цели государственного управления затрагивают все большее число аспектов и становятся все более индивидуальными.

В регионах с разной демографической ситуацией требуются различные меры, направленные на стимулирование рождаемости или наоборот. В регионах с различной структурой факторов производства и рабочей силы часто бывает оправдана совершенно противоположная политика экономического стимулирования. В регионах с различной культурой и неформальными институтами внедрение одних и тех же практик оправданно проводить совершенно разными методами.

Чем разнообразнее по своему экономическому, демографическому и культурному потенциалу были бы сохранившиеся под централизованным контролем Москвы территории, тем в большем противоречии находились бы различные задачи управления и у Москвы сохранялось бы меньше шансов на реализацию последовательных стратегий преобразования. Если доводить до логического конца, чем меньшая территория сохранилась бы к нынешнему моменту под контролем Москвы, тем лучше бы эта территория жила (если бы при этом не была потеряна Тюменская область).

Подростковые комплексы

Представим себе 50-летнего мужика, сожалеющего о том, что он не так сделал во время своего школьного романа. Вроде бы и понятно сегодня, что стоило где-то сказать пару правильных слов, где-то не обидеться, и все бы повернулось по-другому. И теоретически подростку 35 лет назад ничто не мешало действовать умнее. Кроме гормонального фона, романтических представлений, почерпнутых из детских книжек, и отсутствия опыта.

Реальные альтернативы для реального подростка были ограничены не только физически возможным, но и теми тараканами, которые тогда жили в его голове. Взрослый на его месте мог поступить по-другому, подросток – нет. Разберу в этом контексте лишь одну из множества теоретически существовавших развилок для страны.

С точки зрения развития экономики было бы правильно допустить к приватизации крупных предприятий иностранцев. Они бы и заплатили больше, и современные методы менеджмента могли бы внедрить, и к коррупции менее склонны. На практике было следующее. Евгений Ясин пишет в воспоминаниях, как он пришел к Черномырдину с планами приватизации «Норникеля». Черномырдин его спрашивает: «Ты что, каким-то голландцам “Норникель” отдать хочешь? Это же стратегическое предприятие». И мудрейший, максимально прозападный Ясин соглашается, что да, контроль над «стратегическими» предприятиями нужно оставить за отечественными бизнесменами.

И это люди, в тот момент стоявшие на передовом крае представлений об устройстве мира, уже много раз бывавшие на Западе и изучавшие его опыт. А вокруг них была целая страна, которой не только 70 лет внушали, что кругом враги, но и рассказывали, как империалисты эксплуатируют природные ресурсы «банановых республик». В этой стране на каждом серьезном предприятии был «первый отдел». В ней действовали безумные инструкции и законы, некоторые без изменений с 1930-х годов, в ней были засекречены не только запасы никеля, но и количество произведенных карандашей.

Теоретически можно было продать иностранцам, и это был лучший возможный выбор. Но практически попытка продать им что-либо значимое столкнулась бы с таким сопротивлением системы на всех ее уровнях, что ничего бы не вышло.

Рефлексия на тему того, когда и где мы «свернули не туда», предельно важна, чтобы не повторять собственных ошибок и выбирать в будущем более оптимальные решения. Однако подобная рефлексия не должна сводиться к рассуждениям типа «а вот если бы я знал наперед, что будет, то 20 лет назад купил бы акции Google, сегодня был бы миллиардером и девушки бы меня любили».

Надо стремиться здраво осознать свои особенности, которые за 20 лет не изменились, стремиться понять, к каким решениям они нас толкают сегодня и почему. Где их аналогии в прошлом и чему они нас учат.

Об авторе. Дмитрий Александрович Некрасов — предприниматель, общественный и политический деятель. Бывший ответственный секретарь Координационного совета оппозиции, координатор Комитета гражданских инициатив по Московской области. Работал на АП РФ, обвинялся в работе на Госдеп США и даже в пособничестве террористам – биография, как приключенческое кино.

Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии