Здание Центробанка РФ
19.06.2018 Финансы

О чём молчит и о чём говорит Центробанк России

Фото
REUTERS / Maxim Zmeyev

Любопытная полемика развернулась на страницах Republik.ru по поводу политики ЦБ РФ: сначала бывший (в 90-е годы) зампред ЦБ Сергей Алексашенко раскритиковал действующую главу главного банка страны Эльвиру Набиуллину за самоустранение от проблем экономического развития, а неделю спустя она ответила устами профессора финансов РЭШ Олега Шибанова. Сравнительный анализ текстов даёт представление о том, как дела обстоят на самом деле.

Рост экономики, санация банкротов, пенсионные накопления. О чем молчит Центробанк?

Два больших интервью, которые дала на днях председатель Банка России Эльвира Набиуллина, заслуживают того, чтобы их прочитать, если вас интересует состояние российской экономики и политика денежных властей. Во-первых, Набиуллина редко удостаивает широкую публику своим вниманием. Во-вторых, когда это случается, журналисты зачастую не имеют понятия о тех темах, о которых они спрашивают; но на этот раз – два вполне профессиональных интервью, «Ведомостям» и Reuters, позволяют слегка приподнять завесу тайны над тем, о чем думают люди на Неглинной улице. При этом нужно помнить, что руководителям центральных банков язык (как и дипломатам) дан для того, чтобы скрывать свои мысли. Как говорил бывший председатель ФРС США Алан Гринспен: «Если вы поняли, что я сказал, значит, я не очень точно выразился». Поэтому в интервью Эльвиры Набиуллиной важно фиксировать внимание не только на мелочах, но и на том, чего она не сказала.

Рост экономики, инфляция, ставка

Начнем с оценки ситуации. Взгляд Банка России на состояние российской экономики, на мой взгляд, вполне адекватный: вялый рост на уровне менее 1,5% годовых является пределом ее возможностей, а набор имеющихся индикаторов скорее заставляет говорить об угрозе дальнейшего замедления, нежели об ускорении. Но… на этом Эльвира Набиуллина ставит точку. Никакого разговора о том, почему российская экономика растет почти в три раза медленнее, чем мировая, почему потенциал ее роста ограничен потолком в два процента, выше которого начинается нежелательный перегрев, не следует. Не сомневаюсь, что ответы на эти вопросы в Центробанке хорошо известны, но российская суверенная политкорректность заставляет чиновников не высказываться на эту тему. Само по себе политически мотивированное молчание чиновников может быть вполне допустимо, но в данном случае это молчание не только внешнее, но и внутреннее – по моей информации, эту тему нельзя поднимать даже внутри Банка России при обсуждениях и выработке решений. А если это так, то вероятность неадекватных решений неизбежно возрастает.

Несомненно, снижение инфляции до нынешних 2,4% является долгожданной победой Банка России, к которой он шел два десятилетия. И это создает прочную макроэкономическую основу для оздоровления всей экономики, долгие годы жившей в условиях повышенной температуры. В своем интервью председатель ЦБ говорит о важности борьбы с инфляционными ожиданиями, с чем нельзя не согласиться, однако я не нашел ни одного фрагмента, в котором бы говорилось о влиянии сверхвысокого уровня реальных процентных ставок на экономику. Набиуллина утверждает, что при нынешних 2,4% инфляции «нейтральным», то есть не меняющим ситуацию, является 6–7%-ный уровень ключевой ставки. Таким образом, значение реальной ставки составляет 3,5–4,5%, что раза в два превышает стандартные оценки других центральных банков. Процентная ставка – важный и надежный инструмент в руках ЦБ, но ее завышенное значение снижает спрос на кредиты и оказывает удушающее влияние на экономику. Набиуллина утверждает, что высокая ставка объясняется высокими инфляционными ожиданиями населения, но при этом, мне кажется, лукавит. Во-первых, российское население, прожившее 25 лет в условиях высокой инфляции, имеет «генетические» ожидания, которые связаны с памятью, а не с сегодняшней ситуацией. Во-вторых, я не уверен, что в стране, где только треть населения имеет сбережения и, следовательно, понимает, что такое процентная ставка, можно опираться на результаты опросов, выборка для которых сделана без учета этого фактора. В-третьих, при измерении инфляционных ожиданий в России несомненно присутствует проблема «курицы и яйца». Что первично? Банк России, обдумывая решение о ставке, смотрит на инфляционные ожидания населения, а население, когда его спрашивают об ожиданиях инфляции, смотрит на уровень ключевой ставки ЦБ.

Вторым важным элементом ⁠подхода Банка России к принятию решений ⁠об уровне ключевой ставки является оценка рисков повышения и понижения инфляции. ⁠И здесь мне становится просто ⁠смешно! Если вы почитаете пресс-релизы ЦБ после заседаний Совета директоров, то вы увидите там один и тот же вечный набор рисков. ЦБ боится роста цен на нефть и их снижения, боится больших бюджетных расходов и роста зарплат, боится ускорения кредитования и боится его замедления. В интервью Набиуллина повторяет все эти слова, из чего я могу сделать только один вывод: Банк России настолько не уверен в своих силах, что считает правильным перебдеть, удерживая сверхвысокую цену денег. Даже если ценой такой политики будет замедление экономики.

Надзор, санация

Если в борьбе с инфляцией успехи ЦБ очевидны, этого точно нельзя сказать о банковском надзоре. Даже сама Набиуллина говорит, что она им не очень довольна. Для меня как стороннего наблюдателя все то, что происходило на протяжении последних пяти лет, есть свидетельство катастрофы на этом участке работы. В интервью председатель ЦБ говорит, что на санацию трех банковских групп, которой Банк России занимается самостоятельно, выделено 2,6 трлн рублей (что составляет 2,8% российского ВВП 2017 года). А если к этому добавить еще 2,5 трлн, которые были выделены на санацию, когда ею занималось АСВ, и на кредитование самой АСВ, то получается, что из-под бдительного ока банковского надзора украли (у меня нет иного слова!) 5 трлн рублей или процентов 6,5–7 российского ВВП (с учетом того, что часть активов была украдена в более ранние годы, когда номинальный объем ВВП был поменьше).

Сила любой организации состоит в умении делать выводы из ошибок, но в данном случае Банк России берет пример с президента Путина и даже не пытается обсуждать эту тему. Что было сделано неправильно? Почему такое стало возможным? Как сделать так, чтобы это не повторилось? Нужно ли объединять в единое целое банковский надзор, пенсионный, страховой и еще надзор за рынком ценных бумаг, если, как оказалось, в Банке России имелись (или еще имеются) такие проблемы?

Эльвира Набиуллина с гордостью рассказывает о новом механизме санации банков-банкротов силами Фонда консолидации банковской системы, но не хочет обсуждать базовый вопрос – а нужно ли заниматься санацией банкротов вообще? Попытки санации банков в России (за счет государственных средств) сплошным потоком идут с 2008 года, но пока ни одного успешного случая, когда банкрот ожил и крепко встал на ноги, нам продемонстрировано не было. Может, вообще эта затея бессмысленна? Неужели кто-то всерьез верит в то, что ЦБ сможет в обозримой перспективе успешно объединить «Открытие» с БИНом, сделать из этого успешно работающий банк и продать его, вернув вложенные $15 млрд (не будем крохоборами и не будем требовать доходов за время использования этого капитала)? Не проще ли было добавить эти миллиарды в конкурсную массу и выплатить их кредиторам? А все имеющиеся на балансах банкротов активы выставить на продажу? Или Набиуллина правда считает, что банк, управляемый руководителями ЦБ, – которые не имеют никакого опыта в бизнесе, но которые успешно прозевали все, что только можно было прозевать, осуществляя надзор, – сможет превратиться в устойчивый бизнес? И каким образом избегать конфликта интересов, если ЦБ одновременно собственник, менеджер, кредитор и надзиратель за таким банком?

Огосударствление, пенсии, платежи

Не менее важный вопрос, связанный с санацией банкротов и не отрефлексированный в интервью – это фактическое огосударствление российской банковской системы. Сегодня под контролем государства находится практически три четверти банковских активов, и этот уровень продолжает повышаться на наших глазах – государственный ВТБ заявил о том, что намерен купить банк «Возрождение». Все было бы ничего, если бы государственные банки были эффективными, но ведь они постоянно требуют от государства новых вливаний в капитал! Тот же самый ВТБ с 2000 года получил от акционеров (в виде капитала и субординированных кредитов) суммы, очень похожие на общую величину его нынешнего капитала, то есть результат собственной деятельности ВТБ за это время оказался близким к нулю. Помимо того, что госбанки постоянно «доят» своих акционеров (не важно, федеральный бюджет, ЦБ или госкомпании), они еще разрушают конкурентное пространство в банковской системе. За счет получения послаблений в надзоре и постоянных вливаний в капитал они получают неконкурентные преимущества и вытесняют на обочину частные банки. Я не удивлюсь, если через пять–шесть лет мы увидим, что для последних места в бизнесе совсем не осталось.

И напоследок два коротких вопроса. Первый – конструкция будущей российской пенсионной системы. Осенью 2016 года ЦБ стал активным дизайнером новой реформы и бурно агитировал за введение ИПК (индивидуального пенсионного капитала, системы добровольно-обязательных накоплений). Тогда руководители Банка России говорили о том, что конструкция систем уже готова и ее можно и нужно вводить. Прошло более полутора лет, и эта тема практически исчезла из ленты новостей. В интервью Набиуллина коротко замечает, что, мол, были споры и принципиально решение не принято, оставляя читателей в состоянии задумчивости. Почему? В ходе обсуждения возникли технические проблемы, которые не удалось решить? Например, о центральном администраторе. Но неужели полтора года недостаточно, чтобы договориться? Вопрос отложен в сторону по политическим причинам? Тогда почему полтора года назад нам говорили, что все решено? И почему сейчас ЦБ не говорит о том, что отсутствие системы пенсионных накоплений лишает экономику инвестиционного ресурса? Набиуллина считает, что даже при очень быстром движении вперед система ИПК не заработает раньше 2020 года, то есть пауза в формировании пенсионных накоплений в России составит не менее восьми лет. А за этот период экономика могла получить 2,5 трлн рублей длинных денег….

Второй вопрос связан с российской платежной системой, о которой даже упоминания нет. Уже 20 лет назад российская платежная система была архаичной, а сегодня должна смотреться как наследие каменного века. Еще в начале 1998 года в Банке России была утверждена концепция системы платежей в режиме реального времени и выдано техническое задание разработчикам. Прошло 20 лет, Банк России потратил десятки миллиардов рублей на поддержание старой системы и ее «модернизацию» (по-русски это называется «латание дыр»), и вот недавно нам говорят, что Банк России снова рассматривает эту идею. Скажите, есть ли шансы у нынешнего поколения российских банкиров дождаться результатов?

Владимир Путин постоянно говорит, что Банк России работает отлично. Государственная Дума проявила солидарность с такой оценкой и почти единогласно продлила мандат Набиуллиной на очередной срок. Но это совсем не означает, что в российской банковской системе и, самое главное, в Центральном банке нет проблем. И молчание Эльвиры Набиуллиной является хорошим тому доказательством.

Сергей Алексашенко

Старший научный сотрудник Института Брукингса (The Brookings Institution)

О чем говорит Центробанк. Ответ Сергею Алексашенко

Положительная реальная ставка нормальна. Рост российской экономики соответствует ее потенциалу

Уважаемый Сергей Алексашенко написал колонку о действиях Центробанка при Эльвире Набиуллиной. С большим интересом читаю материалы за авторством Сергея Владимировича, но несколько не согласен с его интерпретацией действий ЦБ в этом тексте. Я хотел бы прокомментировать вопросы денежно-кредитной политики (ДКП) по простой причине: мне кажется, что текст создаёт неправильное понимание у читателя, и как следствие, может негативно повлиять на дальнейшие обсуждения Банка России среди подписчиков и широкой публики.

Для начала – важная информация для понимания контекста. В 2014 году, после скачка курса рубля в IV квартале Банк России перешёл к так называемому «инфляционному таргетированию» (ИТ), или точнее – к inflation forecast targeting, то есть таргетированию инфляции на основании собственных предсказаний при помощи (в основном) «ключевой ставки». Как отмечает МВФ в тексте по ссылке, одним из главных элементов взаимодействия с рынками в рамках этого подхода является постоянная и открытая коммуникация с рынками, аналитиками и экспертами. Есть очень хорошая книга, рассказывающая про этот вид стратегии ЦБ – Advancing the Frontiers of Monetary Policy.

Так вот, после этого перехода к другой ДКП – не сразу, но к нынешнему моменту, на мой взгляд – Банк России стал гораздо понятнее, прозрачнее и более исследовательским. Это помогает понимать, чем он руководствуется и что будет делать дальше. Аналитики, передающие свои макропрогнозы Bloomberg, предсказывают поведение ключевой ставки весьма близко к реальности – и это тоже знак, что им понятны действия ЦБ; Банк России старается давать пресс-конференцию минимум восемь раз в год после решений по ключевой ставке. Он даже добрался до Youtube!

Теперь я хотел бы возразить некоторым утверждениям Сергея Алексашенко.

1) «При этом нужно помнить, что руководителям центральных банков язык (как и дипломатам) дан для того, чтобы скрывать свои мысли. Как говорил бывший председатель ФРС США Алан Гринспен: “Если вы поняли, что я сказал, значит, я не очень точно выразился”».

Как я кратко написал выше, всё это было верным в прошлом, но стало сильно меняться при постепенном переходе к инфляционному таргетированию – что началось с Новой Зеландии в 1990-х. Гринспен, судя по его книге, руководил больше как единоличный лидер, что для современности редкость.

2) «Но… на этом Эльвира Набиуллина ставит точку. Никакого разговора о том, почему российская экономика растет почти в три раза медленнее, чем мировая, почему потенциал ее роста ограничен потолком в два процента, выше которого начинается нежелательный перегрев, не следует».

Я смотрю на интервью в Ведомостях – очередное напоминание про «структурные реформы» и то, что за рост отвечает скорее правительство, чем ЦБ, там есть. Поэтому я не согласен, что «никакого разговора».

3) «Само по себе ⁠политически мотивированное молчание чиновников может ⁠быть вполне допустимо, но в данном случае это молчание не только ⁠внешнее, но и внутреннее – по ⁠моей информации, эту тему нельзя поднимать даже внутри Банка России при обсуждениях и выработке решений. А если это так, то вероятность неадекватных решений неизбежно возрастает».

Тут я не согласен с последним предложением. Допустим, ЦБ не может влиять на институциональные реформы напрямую. Но выше в интервью Набиуллиной прямым текстом сказано, что Банк России принимает во внимание решения по налогам и другим экономическим изменениям до решений по ключевой ставке. Я не уверен, что это можно интерпретировать как возможную «неадекватность решений».

4) «Набиуллина утверждает, что при нынешних 2,4% инфляции “нейтральным”, то есть не меняющим ситуацию, является 6–7%-ный уровень ключевой ставки. Таким образом, значение реальной ставки составляет 3,5–4,5%, что раза в два превышает стандартные оценки других центральных банков».

Не согласен с этим параграфом. Давайте уточним детали.

Во-первых, нейтральная ставка в 6–7% – это ставка с учётом цели по инфляции в 4%. Когда мы считаем «реальную ставку», мы не можем брать текущую инфляцию и считать, что она повторится в будущем. Когда бизнес или домохозяйства берут кредиты, они сравнивают потенциальный рост своих доходов и расходы на обслуживание долга. В этом расчёте нужно думать о будущем, то есть об инфляции в следующие годы. Очень полезным в этом смысле, кстати, является длинный отчёт Банка Россиипро будущее ДКП (например, приложение 12 про цели по инфляции в 4%).

Во-вторых, если мы это принимаем, то 2–3% реальной ставки становится уже несколько другим интервалом. Не так просто посчитать реальную ставку в принципе – здесь можно долго обсуждать с экспертами детали; этот интервал строится как на равновесных моделях экономики, так и на данных финансовых рынков с учётом разницы рисков в России и других странах. Скажем, некоторые исследователи оценивают, что для американской экономики эта ставка может быть около 1–1,5%. Вероятно, для развивающихся рынков эта оценка должна быть выше.

5) «Набиуллина утверждает, что высокая ставка объясняется высокими инфляционными ожиданиями населения, но при этом, мне кажется, лукавит. Во-первых, российское население, прожившее 25 лет в условиях высокой инфляции, имеет “генетические” ожидания, которые связаны с памятью, а не с сегодняшней ситуацией».

Другие страны, которые вынужденно переходили к ИТ в прошлом (например, Чехия), сталкивались с не менее неприятными и укоренёнными мнениями. Но результат по инфляции был достигнут, и в российских реалиях инфляционные ожидания тоже постепенно снижаются.

6) «Во-вторых, я не уверен, что в стране, где только треть населения имеет сбережения и, следовательно, понимает, что такое процентная ставка, можно опираться на результаты опросов, выборка для которых сделана без учета этого фактора».

Опять же, проблема со словом «инфляция» стоит почти везде. Есть прекрасные исследования по США и по Новой Зеландии (с ИТ уже почти 30 лет!), которые показывают, насколько непросто было опрашивать людей и насколько до сих пор у них бывают странные инфляционные ожидания. Но методология Банка России и Фонда «Общественное мнение» соответствует мировым стандартам, в том числе – реалиям развивающихся стран.

7) «В-третьих, при измерении инфляционных ожиданий в России несомненно присутствует проблема “курицы и яйца”. Что первично? Банк России, обдумывая решение о ставке, смотрит на инфляционные ожидания населения, а население, когда его спрашивают об ожиданиях инфляции, смотрит на уровень ключевой ставки ЦБ».

Я не уверен, что социологический опрос покажет хорошее представление о существовании «ключевой ставки» и её уровне среди интервьюируемых. И я думаю, что скорее изменение цен на продовольствие или резкие скачки цен на бензин могут сдвигать инфляционные ожидания. Высокую ставку ЦБ можно интерпретировать разными способами, но среди них трудно будет найти «ЦБ считает будущую инфляцию высокой» – в своих отчётах Банк России говорит о прогнозах на год-два вперёд, и они не по 8,6% в год, как дают медианные инфляционные ожидания, а по 4%.

Поэтому мне кажется, что вопрос яйца и курицы не стоит – домохозяйства едва ли знают про яйцо (уровень ключевой ставки), так что курица (инфляционные ожидания) живет оторванно от него.

8) «Банк России настолько не уверен в своих силах, что считает правильным перебдеть, удерживая сверхвысокую цену денег. Даже если ценой такой политики будет замедление экономики».

Мне кажется, что жить с положительной реальной ставкой – нормально для экономики. В приложении 14 отчёта про будущую ДКП ясно видно, что Бразилия существует со схожим уровнем ставок, и это не смертельно.

Что важнее. Есть очень похожий пример – действия главы ФРС Пола Волкера в 1980-е. Этот кейс, конечно, стоит рассматривать крайне аккуратно, однако именно тогда краткосрочные ставки ФРС были увеличены до примерно тех же 17%. Почему? Из-за высокой инфляции – и до некоторой степени инфляционных ожиданий. Рецессия, которую Волкер создал в экономике, стоила двузначной безработицы и нескольких лет экономических проблем. Зато после этого все стали доверять ФРС по вопросам ДКП и перестали опасаться инфляции. Гринспену очень повезло получить такое наследство, развить его и создать ауру наиболее ответственного ЦБ в мире.

Так вот, в последнее время российская экономика растёт примерно в соответствии с потенциалом – 1,5–2% в год. Нет никакой специфической рецессии, индуцированной высокими ставками ЦБ. Оценка что министерств и ведомств, что инвестбанков (кроме Goldman Sachs), что независимых аналитиков более или менее одинакова – 1,5–2% увеличения ВВП. Поэтому я бы не согласился, что ЦБ влияет на рост.

Подчеркну, что я с большим уважением читаю тексты Сергея Алексашенко. Меня немного зацепила его интерпретация ДКП в исполнении Банка России, и мне кажется, что этот вопрос чрезвычайно важен. Если бы доверие к ЦБ в России оказалось выше, чем оно есть сейчас, влияние на рынки и инфляцию было бы более быстрым и сильным, а значит, возможности сглаживать экономические шоки увеличились бы. Поэтому я хочу, чтобы мы все понимали Банк России лучше и не расходились слишком сильно в интерпретации его действий.

Олег Шибанов

Профессор финансов РЭШ

Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии