Два президента или Найти и не сдаваться?

Отвечая на эти вопросы, аналитики как правило отмечают, что Муртаза Губайдуллович пытается таким образом сохранить свою личную власть: не будучи уверенным в победе на очередных выборах Президента РБ, он рассчитывает возглавить исполнительную власть в качестве премьер-министра с расширенными полномочиями или занять пост председателя Госсовета Башкортостана, в любом случае сохранив в своих руках рычаги реального управления.Едва ли не основной причиной, по которой М.Рахимов опасается проиграть президентские выборы, татарстанские политологи (в частности, советник Президента РТ по политическим вопросам Рафаэль Хакимов) называют “башкиризацию” татар, живущих в РБ, - мол, татары реально составляют треть населения и, обиженные притеснениями, проголосуют против. При этом считается, что также поступит и большинство русских избирателей в Башкортостане - еще примерно треть населения. Наверное, в такой оценке мотивов громкого заявления башкирского лидера есть некоторый резон, но объяснять все только “волной народного недовольства” - значит, на мой взгляд, упрощать ситуацию. В конце концов, проблема башкиризации - реальная или мнимая - существовала и десятилетия назад, что не помешало М.Рахимову дважды становиться президентом, используя в нужных пропорциях пресловутый административный ресурс, который никуда не делся и сегодня.

По-видимому, сподвигнуть Муртазу Губайдулловича к решению об отказе от института президентства могла только совокупность факторов. К уже упомянутому надо добавить еще - как минимум - настрой влиятельных лиц в администрации Президента РФ на то, чтобы во главе республики встал более гибкий и лояльный московскому Кремлю политик, созревшая готовность этих лиц дать добро некоторым трансроссийским политико-предпринимательским группам включиться в передел собственности в РБ.

Однако последнее означает утрату позиций семейного (или кланового, если угодно) бизнеса нынешней элиты Башкортостана, что для нее и персонально для М.Рахимова страшнее утраты поста президента как внешнего атрибута власти. Логично предположить, что, не желая загонять башкирского лидера в угол и провоцировать таким образом взрывоопасное развитие событий, Кремль оставил М.Рахимову выход: мы гарантируем, в основном, сохранность вашего бизнеса, вы гарантируете инициацию кампании “президент в России должен быть один”. Таким образом, на самом деле острие заявления нынешнего Президента РБ направлено на коллег из национальных республик Российской Федерации и главным образом (не в первую очередь, но в конечном счете) - на Президента Татарстана.

О том, что речь идет не о “единоличной” инициативе М.Рахимова, а об элементе очередной комбинации московских стратегов, свидетельствует скорость, с которой идея отказа от президентства в одной отдельно взятой республике была трансформирована близким к В.Путину спикером верхней палаты парламента РФ Сергеем Мироновым в тему “одна Россия - один президент” и подхвачена авторитетными руководителями ряда областей России. Примечательно и то, что президенты национальных республик отмалчиваются по этому поводу все как один, хотя, насколько мне известно, ведущие информационные агентства РФ предпринимали активные попытки опросить “национальных лидеров”.

И здесь опять кроется опасность упрощения: мол, Путин хочет быть единственным президентом, потому что он такой “царист”, губернаторы русских областей (Аяцков, Титов и т.д.) обрадовались еще одной возможности уравнять с собой “националов”, а президенты республик молчат, потому что боятся того же, что и Рахимов. Отчасти, быть может, и так, но если отвлечься от “подковерных” составляющих интриги и обратиться к сути высказываний М.Рахимова по поводу назревших перемен в управлении Башкортостаном, то обнаруживается кое-что более значительное.

Лидер РБ утверждает, что институт президентства выполнил в Башкортостане стоявшие перед ним задачи, и теперь, на фоне укрепления общероссийской государственности, на смену должна прийти парламентская республика с сильной исполнительной властью. Здесь есть дипломатическая недосказанность, которая нуждается в переводе на обыденный язык.

Дело в том, что в начале 90-х годов прошлого века у некоторых национальных республик в Российской Федерации, в первую очередь Татарстана и Башкортостана, появились реальные шансы стать по-настоящему суверенными, независимыми, по-русски говоря, государствами вне состава России, так как от этого состава, пошедшего при Ельцине вразнос, грозили на очередном повороте “отцепиться” и Урал (вспомним идею Уральской республики свердловского губернатора Росселя с ее “национальной” валютой франком), и Дальний Восток, да и срединные русские области недалеки были от превращения в независимые от Москвы княжества - де-факто, а там, глядишь, и де-юре.

В этом контексте введение постов президента в национальных республиках было не проявлением жажды “цацек”, внешних атрибутов власти, а приуготовлением к признанию мировым сообществом, таким же приуготовлением, как формирование собственных законодательств, верховенствующих над федеральным, собственных золотых запасов и печатание где-то в Канаде, скажем, собственных дензнаков...

При этом важно понимать, что Шаймиеву, Рахимову и, например, Федорову президентство и независимость нужны были не только как инструмент реализации национальной идеи татар, башкир или чувашей, а и как способ уберечь экономику, а следовательно, население подведомственных территорий от деградации и вымирания. Ну, и средством культивирования кланового, сиречь семейного, бизнеса - тоже, разумеется. В конце концов, чем дети татарского или башкирского президентов хуже детей президента Ельцина или детей губернаторов “чисто русских” областей? Разве что тем, что мы, в Татарстане, мало что знаем о бизнесе последних...

Если посмотреть на дело с такой точки зрения, то цели, поставленные перед собой президентами национальных республик и объективно стоявшие перед ними, в основном достигнуты. Как бы ни кликушествовали радикал-националы, очевидно, что сделаны гигантские шаги по возрождению татарского, например, самосознания, этноконфессионального и культурного развития, представители “титульной” нации заняли командные высоты практически во всех сферах экономики, в органах государственной власти и управления. При этом удалось в значительной степени сохранить производственный, а по некоторым направлениям и научно-технический потенциал. Более-менее схожая картина и в других национальных республиках (и, кстати, в областях и краях, которыми управляли не окончательные недоумки или рвачи, - тоже).

Теперь, когда период разброда и шатания заканчивается и в повестку дня ставятся задачи вернуть России достойное место на мировом рынке разделения труда, в цивилизационном сообществе в целом, локализация потенциалов в рамках существующих административных границ республик, краев и областей становится не благом, а помехой для консолидации усилий в федеральном масштабе. Чтобы устранить эту помеху, необходимо, по мнению ряда авторитетных экспертов, делающих выкладки для руководства страны, трансформировать сложившиеся принципы и структуры правления в регионах, их взаимоотношения с федеральным центром. По части межбюджетных отношений, внедрения структур федеральных министерств и ведомств “на места”, в течение десятилетия бывшие им недоступными, по части унификации законодательства это уже делается. Кажется, наступает момент, когда те же перемены коснутся функций и полномочий лидеров национальных республик.

Что остается? Остается добиваться, чтобы процесс сопровождался минимумом перехлестов, то есть чтобы страна не шарахнулась из одной крайности в другую. Сегодня Россия имеет десяток президентов, через год-полтора останется, возможно, всего два - Путин и Шаймиев. И вот тогда начнется самое интересное.