Александр ГОРДОН: "Я пытался скрестить ужа и ежа"

- У вас хорошо загоревшее лицо. Что, в московских кабинетах да студиях лето не просиживали?

- В последнее время я езжу по городам и весям России со странной целью. Встречаюсь с разными людьми, преимущественно с интеллигенцией, и говорю о нашей общей жизни. У меня есть одна затея. Назовем ее в терминах, понятных каждому, - создание неполитического регионального

общественного движения. Задача его - попытаться сделать так, чтобы население

наше вновь стало народом, то есть субъектом, который сможет наконец определить свои смыслы и ценности. То есть понять, зачем живем, как живем, и создать утраченный образ будущего.

- Все это выглядит действительно странно, если учесть, что в последние годы у вас не было сколько-нибудь политических передач...

- Два с половиной года назад появилась заявка на передачу, которая скоро выйдет на Первом канале. Все это время передача пролежала под сукном на разных телеканалах, видимо, потому что не надо было, а теперь, видимо, стало надо. Появляется, как мне кажется, довольно тонкий инструмент, чтобы донести уже озвученные идеи для большого числа людей. Называться передача будет "Гордон 2030", и речь в ней пойдет о том, какой мы хотим видеть Россию в 2030 году. Подзаголовок - "Образ

будущего". Обрисовать его, собственно говоря, я народ и прошу. Куда живем? Куда женщины должны рожать, если их так призывают к этому? То есть должно быть какое-то целеположение, грубо говоря, стратегия. К сожалению, дальше, чем до 2008 года, мы подчас не думаем.

- Не ругает нынешнее телевидение только ленивый, но с тем, что оно влияет на общественное мнение, никто не поспорит. К чему, на ваш взгляд, склоняет ТВ сегодня?

- У большинства на телевидении такой задачи нет. Кто-то выполняет чьи-то поручения. Другими движут собственные амбиции. Кто-то зарабатывает деньги, как я,

например, а кто-то пытается изменить мир, но не знает, как. У нас не Америка, где существует культ телезвезд, в России к ним народ относится очень здраво. И потом, телевидение - это своеобразный рентген-аппарат, там очень трудно притворяться. Там ты есть тот, кто ты есть, ни больше, ни меньше, поэтому ложь легко вычислить, а когда ты ее видишь, ни к чему тебя не склонить.

- Что же тогда скажете о радио, кино и театре, где вы также работали?

- Радио - это другое дело, гораздо более высокое, чем телевидение и футбол. На радио есть возможность вызвать такое количество образов и образных рядов, такое число слушателей... Поэтому радио - мой любимый жанр. Театр - это сложно, как, в общем-то, и кино. Не люблю ни то, ни другое как зритель, поэтому не вижу смысла пытаться что-то там делать как профессионал. Поэтому из театра и кино я удалился.

- Что, как вам кажется, вы умеете делать лучше всего и чему бы вам следовало научиться?

- Лучше всего я реагирую на быстро меняющиеся обстоятельства в процессе

деланья. У меня есть любимое наполеоновское высказывание: "Ввязаться в бой, а там видно будет". Так вот, в бою мне гораздо виднее, чем при планировании. Грубо говоря, умею и люблю импровизировать. Учиться нужно многому, хотя времени нет. А учиться надо толерантности по отношению к инакомыслящим, стратегическому планированию, определенному равнодушию, которое граничит с мудростью. Но у кого и как учиться, я, честно говоря, не очень понимаю.