Время и Деньги
20.01.2003 Культура

Я другой такой страны не знаю...

Перед премьерой казалось, что можно будет порассуждать о сложности переноса на сцену киносценария - действительно, спектакль включает в себя более пятидесяти эпизодов, о зонах молчания, которые хороши в кино, но трудны на сцене. Боже, какой сейчас все это кажется ерундой и напрасным теоретизированием! Александр Славутский поставил настолько живой и эмоционально чистый спектакль, что просто не могу вспомнить, когда я так смеялась и так плакала в театральном зале, а оттого все “искусствоведческое” становится скучным, неинтерсным, неуместным. Ну, конечно, есть в новой постановке и узнаваемый режиссерский почерк, и любимые приемы, но они тщательно спрятаны за стремлением не просто к психологии - к правильно расставленным нравственным оценкам. Нет режиссуры ради того, чтобы удивить публику трюком, подобного нравственное чутье Славутского просто не допустит, слишком серьезный и ответственный материал он взял в работу. В этом спектакле более важен тот внутренний камертон нравственности, та правда передачи чувств, живых и непосредственных, которой добились с помощью режиссера в “Американской шлюхе” актеры. Перед нами трагедия, а мы смеемся, сидя в зале, мы очень много смеемся. Но это не тот смех, с помощью которого “человечество расстается со своим прошлым”, наше будет при нас еще долго, может быть, до тех пор, как сказано в Библии, пока не умрет последний ребенок, рожденный в неволе. Наш смех переходит в надрыв, от него одно мгновение до слез. Как удержаться от них, когда стройные детские голоса выводят печальную мелодию, стоя на авансцене? А они, эти детки, эти ангелы ГУЛАГа, в светлых ватничках, со свечами в худеньких пальчиках, проходят лейтмотивом через весь спектакль. Нерожденные души или души замученные? Во всяком случае надо помнить, что в основе нашего сегодняшнего государственного “здания” лежит не одна слезка вот такого замученного ребеночка. Но театр никого не призывает к покаянию, прошли эти наивные времена, и стало ясно - палачи и жертвы переплетены в один клубок. Так, наверное, не было ни в одной стране. И Квирикадзе, понимая это, насытил свое произведение несколькими гротесково-фантастическими историями, почти анекдотами. Зачем он это сделал? Да мне кажется, просто для того, чтобы таким приемом подчеркнуть фантасмагоричность жизни России после семнадцатого года. Здесь может быть и Поль Робсон, поющий Онегина, и исполнитель роли Ленина, живущий якобы без отправления естественных надобностей, и ребенок, увезенный за океан в ящике из-под мыла. Фантастика? А дети и внуки жертв, выходящие ныне на демонстрации с фотографиями “отца народов” и тихо мечтающие о новой сильной руке, а непогребенный до сих пор тиран, “объявивший войну стране”, это по-вашему, не фантастика? А призыв вернуть памятник железному Феликсу на Лубянку не фантасмагоричен? Уж такая в России реальность. Воистину - “другой такой страны не знаю”.

И эта иррациональность действительности, когда главная нравственная составляющая оказывается смещенной, уродует людей. Самые простые чувства - любовь, верность, сострадание - становятся иногда такими, словно мы видим их в кривом зеркале. Вот он - проклятый век, “который превратил в калек достойных званий человек”. И опять-таки у постановщика и актеров хватает благородства не судить, а есть попытка понять. Именно за этим через несколько десятилетий приезжает сын Сони и Эрвина Паркера Джон (Кирилл Ярмолинец) вместе с постаревшим отцом (Юрий Федотов). Джон лаконичен, вдумчив, он не унаследовал эмоциональности отца - Ярмолинец точно фиксирует все изменяющиеся состояния души героя. О работе Федотова стоит сказать отдельно, пожалуй, ее можно назвать лучшей в репертуаре актера за последние несколько лет. Перед нами Федотов - “Самой счастливой” и “Быть или не быть”, то есть он вновь обрел ту актерскую свободу, когда нет игры, нет ничего придуманного, а есть полное доверение режиссеру и своей интуиции.

В этом же ключе существуют и Геннадий Прытков, и Светлана Романова, исполняющие роли генерала Колошина и одного из его заместителей. Прытков играет не шарж, хотя на это можно было бы сбиться, а просто “мертвого” человека, который малодостойными способами пытается себя “реанимировать”. Интонации, кошачья пластика - такая новая для артиста - все выстроено стилистически точно. Романова лишний раз подтвердила, что она - мастер перевоплощения. Только актриса, отмеченная Божьим даром, может позволить себе быть на сцене такой, мягко говоря, необаятельной, если это нужно для роли, при том, что в жизни Романова - одна из самых красивых и стильных женщин в Качаловском. И какое женское одиночество, какую сломанную судьбу она демонстрирует в одной-единственной сцене в “Метрополе”! Впрочем, третий из плеяды “врагов” - полковник в исполнении Феликса Пантюшина - выглядит так же нестандартно, он явно умен, интеллигентен, лаконичен, а от этого понимания и грусть в глазах.

Мария Шепелева дебютировала в главной роли - Сони Филипповой, ее партнером стал Илья Славутский - Эрвин Паркер в молодости. Роль Шепелевой досталась более чем сложная, потому что в ней заложено несколько психологических пластов - от щенячьей веры в людей и справедливость до самого черного отчаяния и сжигания себя. Сразу скажу, что актриса справилась со всем, в чем заслуга ее и, несомненно, режиссера спектакля, который не побоялся рискнуть и сделать ставку на дебютантку и выиграл. У Шепелевой от природы есть замечательные актерские качества - интуиция и умение услышать режиссера, если успех не вскружит ей голову, что в ее возрасте вполне может произойти, через пару сезонов мы можем говорить об очень интересной актрисе, появившейся в труппе. А вот Илья Славутский после исполнения главных ролей в нескольких последних спектаклях, включая и Эрвина Паркера, уже имеет право таковым называться - божественная органика в сочетании с характерностью и темпераментом - его отличительные черты, что очень пригодилось ему в “Американской шлюхе”.

Впрочем, на этом мы остановимся в перечне актерских удач, потому что добрых слов, за редким исключением, заслуживают практически все актеры, занятые в спектакле. Даже в массовке нет “просто лиц”, а есть характеры, живые люди с различными судьбами. И своим недоумением (за что же нас так?) и болью они чем-то похожи на нас, сидящих в зале, ведь последняя премьера Александра Славутского подобна гигантскому зеркалу, отразившему наше прошлое и настоящее. Сидящих и повторяющих как заклинание: “Пройдет и наше горе” - строчку из арии мадам Баттерфляй, которую так душевно выводил нежный Сонин голосок.. Только где он, тот белый парус?..

Фото: В. ТУНИКА

2
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии