Время и Деньги
31.01.2006 Культура

Как пикник сплотил коллектив

Сегодня на сцене Татарского академического театра оперы и балета имени М.Джалиля состоится премьера концертного исполнения оперы Моцарта “Дон Жуан”. Над спектаклем работал интернациональный коллектив, который возглавляет голландец Дэвид Принс. Казанцы уже знакомы с его работами - Принс ассистировал Эрику Восу во время постановки “Фальстафа” и самостоятельно ставил в нашем театре “Свадьбу Фигаро”. Незадолго до премьеры мы встретились с режиссером в репетиционном зале.

- Господин Принс, что вы думали о Татарстане, пока не попали к нам?

- У нас в Голландии, если слово окачивается на “стан”, это считается проявлением воинственности.

- Почему?

- Ну, может быть, нам кажется, что в этих странах войны, конфликты. Но потом я на карте нашел Татарстан и увидел, что это не какая-то далеко лежащая страна, вы находитесь в центре Европы. Когда ничего не знаешь, могут возникнуть неверные ассоциации.

- Что вас удивило и заинтересовало, когда вы сюда приехали?

- Меня больше всего заинтересовал поезд, в котором мы ехали. В купе была клетка с настоящими канарейками, росли настоящие комнатные цветы, на окнах были красивые шторы.

- Ваша жизнь на Западе, ее можно назвать успешной в карьерном плане?

- Мне трудно судить, наверное, об этом лучше могли бы рассказать мои близкие.

- Но назвать-то несколько удачных постановок вы можете?

- Конечно! Все работы, которые я делал, мне ужасно нравятся. Когда приступаю к очередной постановке, обычно влюбляюсь в материал. Вот, например, нынешний “Дон Жуан” требует колоссального напряжения, огромных знаний в области музыки и музыкального театра. Мне много приходится ездить на постановки в разные страны, слава Богу, на работу меня часто приглашают. Конечно, как и у каждого режиссера, один проект бывает лучше, другой похуже, но это жизнь, это нормально. К своим лучшим проектам я могу отнести оригинальную версию “Леди Макбет Мценского уезда” Шостаковича, я ставил этот спектакль в Австрии. Другая, на мой взгляд, удачная постановка была в Нидерландах, это малоизвестная опера Пуленка “Грудь Терезы”. С удовольствием работаю над произведениями Персела. Барочная музыка у публики, как правило, ассоциируется с чем-то шикарным, но можно сказать, что это был мюзикл времен Персела. В ней есть и психологические моменты, как в опере, но есть и места с откровенно эротической подоплекой, даже немного вульгарные. Если правильно исполнять Персела, он далеко не однозначен.

- В работе над “Дон Жуаном” у вас сошлись певцы разных вокальных школ, как вам удалось собрать их в единую команду?

- Да, солисты в проекте разные, как, впрочем, разные мы все. Кто-то из нас утром произносит “Привет!”, а кто-то предпочитает поцелуй в щечку. Один на обед хочет отбивную, другой - картофельный салат. Что касается казанского проекта, всех этих разных людей объединяет Моцарт.

- Как вы, господин Принс, избавляетесь от оперных штампов? К сожалению, в опере они присутствуют больше, чем в драме.

- Для этого нужно время и только время. Солист точно должен знать свою задачу. К счастью, в Казани в репетиционном времени я не ограничен, нам дали его шесть недель. Но для современного театра это не всегда типично. Обычно в театрах, в которых я работаю, эпицентр жизни находится в режиссерском отделе. Когда я приехал в Казань и пришел в театр, то спросил, где находится режиссерский отдел. Меня долго вели и привели в какое-то помещение, где стоял шкаф. Мой сопровождающий показал на этот шкаф и сказал, что это и есть режиссерское отделение. Я открыл дверцы и увидел там видеокассеты, стоящие рядами. Это были записи спектаклей. Когда солист приезжает для участия в постановке, он смотрит запись оперы и вечером уже может выйти на сцену. Трудно представить, что в этой ситуации роль будет хорошо сыграна. И это для меня довольно больно, потому что в стране Мейерхольда и Станиславского, заложивших основу современного театра, так иногда идут спектакли. Если утром люди садятся в самолет в разных географических точках, а вечером уже вместе играют спектакль, я понимаю, что по-настоящему реагировать друг на друга на сцене они уже не смогут. И вот тут рождается штамп. На сцене главное - доверие друг другу, взаимоотношения нужно выстраивать, а для этого необходимо время. Когда его нет, люди концентрируются только на своих действиях, а не на действиях партнеров и на дирижере. Это мое личное мнение, можете со мной не соглашаться. Да, мне нужно для постановки минимум шесть недель, хотя этот спектакль, наверное, можно поставить за два дня.

- Но не нужно.

- Да, не нужно. Ваш театр понимает меня, он хочет развиваться, если бы дело обстояло по-другому, меня бы здесь просто не было.

- Что вы может сказать о той команде, с которой вы сейчас работаете?

- Мне отрадно видеть, как люди, приехавшие из разных стран, с огромной отдачей работают над спектаклем. Хотя хочу сказать, что поначалу кое-кто из солистов был шокирован моим энтузиазмом. Это были именно те певцы, про которых я уже говорил, любители прилетать утром, а вечером уже выходить на сцену. Они не понимали, зачем нужны шесть недель репетиций. Они находили, что то, что я мастерю, не нужно, без этого можно обойтись. Но, смотря друг на друга в течение первой недели, они зажглись. Я видел в их глазах детский энтузиазм. Появилось такая увлеченность, такая отдача, с которой дети играют в дочки-матери. Они начали полностью концентрироваться. Они вернулись в детство, но вели себя не по-детски, а это признак профессионалов. Чтобы сплотить людей, наш голландский продюсер Питер Ультее перед началом работы зафрахтовал пароход, и мы все отправились на прогулку по Волге. Этот пикник сплотил коллектив. И это сплочение очень помогает мне в работе.

Дэвид Принс тяготеет к русской оперной культуре. Он рассказал мне о том, как в начале девяностых ассистировал Борису Покровскому, который ставил в Вене “Жизнь с идиотом” Шнитке. А поставить в Казани “Леди Макбет Мценского уезда” - его мечта. Может быть, когда-нибудь и сбудется?
5
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии