Куда возвращаться?

В октябре будет пятнадцать лет с того дня, когда в Санкт-Петербурге только что переименованном из Ленинграда, произошла трагедия. Пожалуй, убийство Талькова стало первой потерей среди публичных людей в наши дни. Есть ли у этого преступления нечто общее с убийством Листьева? Сомневаюсь. Телеведущего явно “заказали”, тогда как смерть Талькова, скорее всего, наступила в результате трагической случайности.

Конечно, нашему человеку гораздо интереснее видеть везде и во всем заговор тайных сил. Вот и в фильме звучат пространные утверждения, что Талькову угрожали, что он был кому-то неугоден... Но уж слишком сложная получается конструкция. Надо было подгадать конфликт, смыслом которого было: кто же закрывает концерт - Азиза или Тальков, надо было знать взрывной характер бойфренда Азизы Малахова и то, что у него есть пистолет, наконец, надо было просчитать, что Игорь втянется в эту самую роковую драку за кулисами. Очень много условий, выпади хотя бы одно звено, и ничего бы не случилось.

Но произошло... Из материалов следственного эксперимента видно, что, скорее всего, мог стрелять один человек - директор группы “Спасательный круг”, с которой выступал Тальков, Валерий Шляфман. По неосторожности или поддавшись другому какому чувству, это мы, похоже, уже никогда не узнаем, но на заговор это все-таки не похоже. Сейчас вопрос в другом - как Шляфману было разрешено уехать в Израиль, у которого с Россией нет договора о выдаче подозреваемых? Ведь не на другой же день уехал предполагаемый убийца, наверняка результаты следственного эксперимента уже были, а если их не было, то почему их так долго не делали? Это все вопросы к нашим правоохранительным органам. И даже если Шляфман застрелил Талькова в суматохе драки, сам того не желая, убийство по неосторожности все равно уголовно наказуемо!

Ох уж эти игры в сверхчеловеков, небрежное постукивание себя по карману, где лежало оружие, эта идея мессианства - увы, наша эстрада начала девяностых в некоторой степени этим грешила. Не доводит все это до добра. Агрессия провоцирует агрессию.

Могу сказать по собственному опыту общения с певцом - Тальков иногда бывал агрессивным. Такой уж у него был характер. В нем жила какая-то мальчишеская жажда справедливости, обостренное самолюбие, наверное, это неплохо, но иногда это качество может сыграть дурную шутку. За несколько часов до гибели он, например, пошел выяснять отношения с музыкантами, оскорбившими костюмера... Но взрывной характер - это не повод убивать человека.

Был ли Игорь Тальков одаренным человеком? Безусловно. Его проблема была в другом - в некотором дилетантизме. Он был по большому счету любитель, но любитель талантливый, просто не получивший нормального образования. Пожалуй, этот минус искупался великолепной интуицией и природным вкусом. В музыке - в большей степени, в стихах - в меньшей. Прошло пятнадцать лет со дня гибели Талькова, но некоторые из его лирических песен все еще звучат. Я имею в виду “Летний дождь”, “Память” или “Примерный мальчик”. Заметьте, среди них нет ни одной “политической” песни - время их прошло. Вообще именно время - лучший цензор, оно отсекает все ненужное.

Игорь Тальков был максималистом - и в стихах, и в жизни. Еще он был идеалистом, который верил, что “поэт в России - больше, чем поэт”. В конце прошлого века, во времена перемен, когда наша страна напоминала пассажира, который боится, что не успеет вскочить в последний вагон уходящего поезда, это было, по меньшей мере, наивно.

В фильме один из журналистов, пишущих об эстраде, рассуждает о том, что Тальков был конъюнктурщиком. Вот уж несправедливость! Тальков был искренен во всем, что делал, он действительно так, а не иначе, ощущал и себя, и судьбу страны, за которую болел душой.

Но страна за эти годы неузнаваемо изменилась, и у меня нет стопроцентной уверенности в том, что, останься он жив, его творчество было бы востребовано. Слава Богу, мы не говорим на эзоповом языке, мы просто говорим о других вещах. Понятия чести и достоинства, Родины и идеала постепенно сошли с нашей эстрады.

В одной из своих песен Тальков обещал вернуться “через сто веков”. Похоже, что возвращаться некуда, во всяком случае, пока.