Михаил ПИОТРОВСКИЙ: “Эрмитаж пережил все режимы”

Из досье “ВиД”. Михаил Пиотровский родился в 1944 году в Ереване в семье выдающегося ученого-археолога, в течение многих лет возглавлявшего Государственный Эрмитаж, - Б.Б. Пиотровского. Окончил восточный факультет Ленинградского государственного университета. Стажировался в Каирском университете. После окончания университета работал сотрудником Ленинградского отделения Института востоковедения АН СССР. С 1991 года - первый заместитель директора, с 1992 года - директор Эрмитажа.

Сфера научных интересов: древняя и средневековая история Ближнего Востока, мусульманское искусство и археология. Участвовал в археологических экспедициях в Средней Азии, на Кавказе, в Йемене.

- Михаил Борисович, единственный филиал Эрмитажа в России находится в Казани. За что нашему городу была оказана такая честь?

- Казань соответствует тем жестким требованиям, которые мы предъявляем для создания наших филиалов. В течение нескольких лет мы проводили в Казани очень сложные выставки и убедились, что здесь есть и большой интерес, и возможности, и люди, которые могут с нами работать. И тогда мы приняли решение сделать в Казани “кусочек Эрмитажа”.

- Может быть, здесь есть и другая сторона - вы ведь востоковед. Ваша душа лежит к исламу...

- Не думаю, что тут есть прямая зависимость, потому что работа Эрмитажа и моя специальность университетская - вещи чуть разные. Но Казань - город, где уникально сочетаются мусульманская и христианская культуры, это образец интернационального центра, естественно, этот фактор дал нам дополнительный интерес. Я всегда стараюсь, чтобы личная биография не доминировала, но все соответствовало бы интересам дела.

- За год в центре “Эрмитаж-Казань” побывало более двухсот тысяч посетителей, можно сказать на этом основании, что центр живой, развивающийся?

- Можно было бы больше, но и это очень хороший показатель. Особенно, если сравнивать с нашими филиалами в других странах. Наша первая выставка была посвящена цивилизациям Золотой Орды, она собиралась из всех музеев России и рассказывала о Золотой Орде во всех ее аспектах. Сейчас в филиале проходит выставка западноевропейской вышивки. Мы делали ее в Эрмитаже из своих коллекций, затем привезли сюда. Зрители могут видеть блестящие образцы прикладного искусства, многие из экспонатов были вынуты из запасников, они боятся света, и поэтому теперь в ближайшие пятьдесят лет мы их не будем экспонировать. Это ткани, золотая вышивка. Экспонировать эту выставку в Казани особенно интересно, потому что Татарстан славится золотошвейными традициями.

- А каково соотношение между теми сокровищами, что хранятся в запасниках, и теми, что можно видеть в эрмитажных залах?

- У нас обычно называлась цифра пять процентов, но сейчас мы открыли большое фондохранилище, куда есть доступ посетителей, так что сейчас можно назвать цифру 80 процентов. Это очень хороший показатель. Потому что в других музеях мира обычно говорят о 8-10%. На самом деле хранилище - это не склад, это важнейшая часть музея, где вещи хранят, реставрируют, и время от времени экспонаты оттуда выходят на ротационные выставки. Наша задача сделать коллекции доступными, и создание филиалов - один из этих способов.

- По какому принципу собираются международные консультативные Советы?

- Мы всегда собираемся в Петербурге, но после открытия центра в Казани решили пригласить наших коллег сюда. Совет - замечательная форма международного сотрудничества, мы обсуждаем те проблемы, где нам нужны советы наших коллег. Сначала это были вопросы с вхождением в рынок, это они знали лучше нас, и дали нам много разных добрых советов. Сейчас у нас тема связана с последними трагическими событиями в Эрмитаже - безопасность, хранение экспонатов. С другой стороны, мы регулярно обсуждаем нашу работу по реконструкции восточного крыла здания, где будет новое отделение Эрмитажа. У нас с коллегами нет конкуренции. Есть одна большая музейная семья, где все готовы друг другу помогать.

- Посетитель Эрмитажа двадцатилетней давности и посетитель нынешний в чем-то отличаются?

- Возвращается тот посетитель, что был двадцать лет назад, возвращается молодежь. Как-то у нас в День города Эрмитаж был открыт всю ночь. И пришел режиссер Александр Сокуров, который посмотрел на людей, они стояли в очереди, чтобы ночью посмотреть “Русский ковчег”, и сказал: “ Я давно не видел таких лиц, они бывают только в филармонии”.

- Не будут ли выставки в казанском центре более частыми?

- Нет, это наш принцип, они должны быть “долгоиграющими” и дополняться лекциями, компьютерными классами, учебными курсами, то, что составляет Эрмитаж в целом.

- Некоторое время назад вы выступили против концертов на Дворцовой площади...

- Я выступил конкретно против рок-концертов. Уровень звука во время их проведения таков, что он увеличивает вибрацию и создает опасность для здания и хранящихся в нем экспонатов. Кроме этого, аудитория на рок-концертах плохо управляема, что тоже создает некоторую опасность. Борьба продолжается и продолжается с успехом. Мне приятно, что коллеги в Москве также начали эту кампанию, потому что храм Василия Блаженного еще более хрупок, чем Зимний дворец. Нельзя использовать пустое культурное пространство как стадион. Стадион есть стадион. Но при этом мы не против концертов вообще, у нас, например, каждый год во дворе проходит фестиваль с участием симфонических оркестров, на площади бывают концерты, где следят за уровнем звука. Думаю, что мы смогли установить планку того, что можно делать. Но мы имеем дело с шоу-бизнесом, у которого большие деньги за спиной, а у нас денег нет, есть только совесть. Но, думаю, все будет хорошо, люди все-таки понимают, что относиться к памятникам надо менее агрессивно.

- Можно сказать, что вы - потомственный директор Эрмитажа. Есть ли какие-то семейные традиции в управлении этим крупнейшим музеем мира?

- Хотя я директор потомственный, именно директором я быть не собирался, к этому не готовился. Я многое делаю не так, как делал мой папа, потому что времена другие. Я сижу в его кабинете, в его кресле, но каждый мой шаг не такой, как у него. Но все в целом получается правильно. Сейчас время, когда приходится бороться, говорить громко. Я это делаю, иногда, может быть, во вред.

- Эрмитаж - это же константа. С кем же вам приходится бороться?

- Согласен, что константа. Но знаете сколько людей не любит Эрмитаж? Именно потому, что он константа, он пережил все режимы и всегда был великим. Эрмитаж является лидером в деле защиты прав музеев на автономию, это возможность самим зарабатывать деньги и тратить их по своему усмотрению. Вот мы уже говорили, что Эрмитаж выступает против рок-концертов на площади, против того-сего. Это нормально. Бороться надо за многое - хорошее законодательство, хороший стиль, хороший вкус. Мы выступаем открыто. Прежде это все делалось в кулуарах.

- Эрмитаж зарабатывает деньги?

- Мы осуществляем ряд действий, которые приносят доход. Прежде всего, это деньги за билеты, за организацию выставок. Это тот доход, который со времен последних лет советской власти мы имеем право сохранять. К этому добавляется право на воспроизведение наших картин, музейные программы. 30% нашего бюджета мы зарабатываем сами, остальное получаем из бюджета, государство обязано содержать музеи, иначе они пустятся во все тяжкие. Но музеи и сами должны зарабатывать деньги, это дает им некую свободу. Мы тратим заработанные деньги на доплаты нашим сотрудникам. Потому что на зарплату в полторы - две тысячи они не смогут жить. Но сейчас, если будет принят бюджетный кодекс, в котором нет пункта о том, что учреждения культуры смогут сохранять заработанные деньги, если будет принят закон об автономных учреждениях в том виде, в котором он существует, то наши заработки могут исчезнуть. Так что это в ближайшее время наша большая забота, чтобы нас не лишили возможности зарабатывать.

- Много людей мечтает устроиться на работу в Эрмитаж?

- Конечно. Много, и это несмотря на то, что зарплаты у нас невелики. У нас нет недостатка кадров, на работу приходит очень много молодых людей. Если тебя взяли в Эрмитаж, то это позволяет людям хорошо зарабатывать в других местах. Эрмитаж - это марка. Люди могут быть экспертами, консультантами, писать научные статьи. Работая в Эрмитаже, специалист по-другому котируется. Мы берем людей в штат не сразу, сначала надо пройти испытательный срок, не всякий человек подходит нашему музею. Мы берем много молодых людей, студентов на бесплатную работу в отделы, где они работают рядом с профессионалами. Люди могут присмотреться и понять, насколько им подходит наша работа. “Эрмитаж” - слово хорошее, но работа у нас тяжелая, скрупулезная. Она может казаться скучной. Мы принимаем людей как бы дублерами к старшему поколению, и хранители постепенно начинают передавать свой опыт и коллекцию младшим коллегам. Хранитель в Эрмитаже ведь сохраняет не столы и стулья, для того чтобы хранить коллекцию, скажем, тибетско-японскую, надо знать и тибетский, и японский языки.

- Как часто сейчас пополняется эрмитажная коллекция?

- На покупки государство нам дает немного, покупать вещи эрмитажного уровня трудно, потому что они стоят фантастические суммы. У нас есть закупочная комиссия, которая может потратить в год 500 тысяч долларов, это немного. Но сейчас появилась плеяда меценатов, людей, которым можно позвонить и сказать, что где-то продается нужный нам предмет и не могли бы вы нам его купить? Мы в августе даже празднуем День мецената, когда награждаем памятными медалями тех, кто нам что-то подарил. Кроме этого, мы сейчас планируем заниматься второй половиной двадцатого века, собираемся для начала проводить выставки из коллекций братских музеев и частных коллекций и разрабатываем стратегию покупки нового искусства. Надеемся, что будут и подарки, - мы дружим с коллекционерами и художниками во многих странах мира. И они иногда делают нам подарки.

- Новое искусство в Эрмитаже - не будет ли это эклектика?

- Все главные картины в Эрмитаже уже есть: “Танец” и “Музыка” Матисса, “Композиция № 6” Кандинского и “Черный квадрат” Малевича - это основные картины двадцатого века, все остальное - это то, что “вокруг”. Русские цари ведь тоже собирали современное им искусство. Трудности будут связаны с тем, кого из ныне живущих художников взять в коллекцию, чтобы никого не обидеть.