Бари АЛИБАСОВ: “Я обрезан, крещен и прошел обряд посвящения в буддийские монахи”

- Бари Каримович, сегодня начало 90-х воспринимается как золотое время шоу-бизнеса. Что происходит с ним сейчас?

- Ваша газета как называется? “Время и деньги”? Будем говорить о деньгах. Любая индустрия - часть экономики, поэтому так называемый российский шоу-бизнес (во всем мире это называется музыкальная индустрия, но у нас ее нет, и шоу-бизнес - это наиболее адекватное название, так и будем его дальше называть, хотя он больше похож на цирк или зоопарк) ничем не отличается от российской экономики. Есть такая тенденция экономики - монополизация. Сначала были палаточки, прилавочки, сейчас все это берется в единые руки. Тенденция к глобализации естественна, но существуют законодательные нормы, которые помогают вести бизнес индивидуальный, потому что не может он быть только глобальным или реликтовым на уровне товарного обмена. Хорошо, когда есть сочетание. То же самое и в шоу-бизнесе. В 1998 году на российском рынке было около двухсот звукозаписывающих компаний. Они выискивали талантливого исполнителя, заключали контракт минимум на пять лет и продвигали его. Конкуренция среди компаний принуждала их к поиску талантливых исполнителей, нестандартных идей, к поиску собственно потребителя. До 1998 года искали таких исполнителей, которых на рынке еще не было. В этот период появилась целая группа ни на кого не похожих исполнителей - Губин, “Ленинград”, “Муммий Тролль”, Земфира, “Иванушки”, “Блестящие”, “Сектор Газа”. Затем шоу-бизнес был монополизирован, и сейчас он находится в руках двух-трех компаний. Причем им были созданы условия для монополизации. И не надо рассказывать, что у нас такая плохая эстрада, плохая попса, плохой рок. Надо обратить внимание на законодателей, которые создают условия, а законодатели у нас сегодня послушные, более податливые, чем Верховный Совет СССР, вот им мы и должны сказать спасибо за законодательство, которое способствует монополизации в области культуры. Когда законодатели формируют условия для появления той баланды, которая уже не имеет ни запаха, ни вкуса, они выбивают из основания национальной идеи камень, который называется музыкальная культура. Я приведу простой пример: когда “Битлз” стали популярны, их пригласила королева, они получили государственные награды, с ними выступал королевский симфонический оркестр, хотя в это время, я говорю про 1964 год, они, кроме “Я тебя люблю”, ничего не исполняли (это некоторое эмоциональное преувеличение Бари Каримовича. - Прим. ред.). “Ласковый май” по сравнению с этим периодом “Битлз” - выдающиеся исполнители, обладающие высоким интеллектом, потому что баллада о том, как роза замерзает в одиночестве и согреть ее может только человеческое сердце, на фоне “я тебя люблю” - гениальное произведение. Но “Битлз” оценила английская верхушка, нация понимала, что они являются двигателями национальной идеи, национального образа жизни. Почему-то королеве надо было встречаться с пацанами, которых даже руки мыть учили, а наши музыканты никому не нужны. Монополисты всегда будут стараться уничтожить все, что не входит в сферу их влияния.

- Почему это так особенно болезненно в музыке?

- Потому что музыка является основой национальной самоидентификации. Не костюм - костюм можно поменять, не язык - мы были свидетелями, как на всем пространстве СССР все говорили на одном русском языке, не лицо - лицо у пластического хирурга можно сделать любое. Остается в основе национальной самоидентификации именно музыка. Генетически приобретенная потребность в определенном звукоряде не меняется. Китайцы не будут слушать ирландскую музыку, ирландцы - вьетнамскую и так далее. Музыка - это биогенетическая основа национальной самоидентификации. Это все прекрасно понимают. В Советском Союзе, например, говорили, что “сегодня он играет джаз, а завтра родину продаст”, и американцы с помощью джаза разрушили социалистическую систему...

- Вы в это серьезно верите?

- Этому посвящена моя исследовательская деятельность. Конечно, мы все “торчали” от песен Пахмутовой, но все, кто любил джаз, позже стали диссидентами. Любили джаз - интересовались исполнителями. Следующий шаг - интерес к их жизни, потом шло понимание, что они свободны, а мы живем в системе запретов.

- А вы не были поклонником джаза?

- Я был джазменом - кстати, в Казани всегда был хороший джаз. Другой пример - Святая Ольга, она увлеклась христианскими песнопениями и архитектурой и принесла все это в Киев, ей казалось, что эта религия будет вечной.

- Она и оказалось вечной. Вы же, кажется, тоже христианин?

- Я - воинствующий атеист. Хотя я обрезан, крещен и прошел обряд посвящения в буддийские монахи.

- А зачем все это атеисту?

- Мне надо понять, что такое мировые религии изнутри.

- Вы много сегодня говорили о монополистах, как вы строите отношения с ними?

- Никак. У нас за шесть лет не было ни одного телевизионного эфира на главных каналах.

- Вы ни к какой монополии не примыкаете?

- Нет, у меня такой характер. Я гуляю сам по себе.

- В чем конкретно заключаются ваши исследования?

- Моя тема - “Куда и зачем возвращается разум?” К чему в конце концов мы стремимся? Эта тема сейчас лежит в поле деятельности трансгуманистов. В рамках своих исследований я занимаюсь социальной биологией, историей религий и цивилизаций.

- Все это со временем выльется в какую-то монографию?

- Я надеюсь. Пока это выливается в то, что я должен ехать в тур с группой “На-На” для того, чтобы возродить ее коммерческие гастроли, потому что у нас не было с 2000 года ни одного афишного концерта. Казань - первый город нашего тура.

Вот такой неожиданный разговор получился. Признаюсь, что приготовила для беседы совсем другие вопросы... Не могу сказать, что со всеми утверждениями Бари Каримовича согласна, но подумать кое над чем стоит.

Автор благодарит телеканал СТС за помощь в организации интервью.