Бойтесь желаний

“Годунова” поставил Александр Сокуров. Случай для кинорежиссера не единичный - в свое время эту оперу Мусоргского в венецианском театре Ля Фениче ставил Тарковский. А Андрон Михалков-Кончаловский отметился “Войной и миром” в Мариинке. Ответ на вопрос, почему кинорежиссер идет в музыкальный театр, всегда звучит одинаково: да интересно! Но если коллеги Сокурова свое “интересно” облекли в откровенно авангардные формы, он сумел удержаться в форме традиционной, проявив уважение и к композитору, и к либретто.

Сокуров сделал смелый шаг, потому что в нашей российской опере, ушибленной серебрениковыми, бархатовыми и черняховыми, теперь уже смелость быть просто традиционным, просто уважительным к первоисточникам. В свое время у режиссера был замысел дилогии, идея которой родилась в разговорах с Мстиславом Ростроповичем - “Борис Годунов” в Большом и “Хованщина” в Ла Скала. Увы, первый премьерный спектакль в Большом пришелся на последние земные дни Мстислава Леопольдовича...Будет ли теперь “Хованщина” в Италии, трудно сказать.

Из-за болезни Ростроповича музыкальным руководителем постановки в Большом стал его главный дирижер Александр Ведерников, с которым, судя по интервью, Сокуров нашел общий язык, что случается не всегда - дирижеры все-таки снобы и не очень любят неоперных режиссеров.

Но в постановке Большого театра союз режиссера и дирижера налицо.

Декорации спектакля выполнил Юрий Купер, и сделал это с размахом. Они живописны и монументальны. Хороша работа художника по свету - сцену то пронизывают солнечные лучи, то заливают багровые, подобно кровавым, сполохи. Костюмы Павла Каплевича, постоянно сотрудничающего с Сокуровым, по-византийски роскошны.

Сокуров сделал спектакль о том, как при упорстве можно достичь поставленной цели, каждый получает то, что он хотел, только вот приносит ли счастье исполненное желание? Годунов, Шуйский, Марина, Самозванец - все получили то, что, вроде бы, хотели, но.. Парадоксально, но после просмотра “Годунова” у меня в памяти всплыла одна из строчек Оскара Уайльда: “Бойтесь желаний - они исполняются”. Действительно, бойтесь.

Александр Сокуров взял редакцию оперы 1871 года и, естественно, не мог избежать другой важнейшей для Пушкина и Мусоргского темы - человека и толпы. Центр спектакля - царь Борис (Михаил Казаков) - почти все время уставший. Даже знаменитая фраза “достиг я высшей власти” звучит в его устах предельно бытово. А народ живет вокруг него своими проблемами, находясь в постоянном броуновском движении, даже в знаменитой сцене у Новодевичьего монастыря Щелкалов еле-еле добивается внимания людской гогочущей массы, живущей по своим законам. Ее жизнь не имеет никакого отношения к тому, что творится у трона. Только один из толпы - Юродивый (Виталий Панферов) интересуется царем - он, по сути, его больная совесть.

Михаил Казаков - центр спектакля. Самый молодой в истории оперы Борис получил наконец-то то, что ему было так нужно - хорошего режиссера, всерьез работающего с актером. Намеренно пишу “с актером”, потому что Казаков-певец давно уже отлично сделал эту партию, и если были проблемы, то только драматического свойства.

Хорошо, что Сокуров-кинорежиссер не умер в Сокурове - режиссере оперном: кинематографичность мышления чувствуется в непрерывной смене эпизодов, в высвечивании крупных планов. Царь, люди у трона - с одной стороны. Людские массы - с другой. Стена между ними крепка. Так крепка, что, похоже, не разбита до сих пор.