Хозяева губернии. Казанские губернаторы. Галерея портретов и характеров

Губернатор - глава или, как прямо формулировалось в законе, “хозяин губернии”. Но прежде всего это был человек со всеми положительными и отрицательными сторонами характера. Впрочем, давайте убедимся в этом, познакомившись более близко с четырьмя казанскими губернаторами.

Портрет первый

Артемий Петрович Волынский (1689-1740). Генерал-адъютант. Европейский дух Петровских перемен явственно начал ощущаться и в российской глубинке. Но русские люди оставались теми же боярами, вкусившими лишь немного европейских знаний и понятий. Продолжатели дел Петровских по сути своей делали первые робкие шаги по изменению направления своей деятельности, а не сущности ее. И лучшим примером в этом плане был А.П.Волынский. Губернатором его назначали в 1725 году. Образование он получил у немцев, хотя симпатии к ним не испытывал. В глубине души он оставался русским боярином и сохранил в себе типичные черты своего сословия: “грубость, тщеславие и запальчивость, самодурство и корыстолюбие”. Был замечен во взяточничестве. В Казани А.П.Волынский ни в чем себя не ограничивал, зажил, можно сказать, по-царски: сохранились сведения, что он привез с собой до ста человек дворни, псарни. Дворней командовал близкий ему человек - Василий Кубанец - из крещеных татар. Свою основную миссию он видел в организации полиции. Положение неустойчивого воровства и бандитизма было настолько привычно для Казани, что обыкновенные обыватели с наступлением темноты не выходили из дома. Нерадостную картину рисовали знатоки нашей истории. Вот небольшая цитата из М.Пинегина: “В кабачках и увеселительных домах низкого пошиба постоянно происходили буйства и драки; по городу стаями бродили собаки, бросались на прохожих, кусали людей и заносили в город выброшенную падаль, от которой распространялось зловоние”. Первое, что сделал Волынский, - это закрыл кабаки и дома терпимости. Затем были устроены заставы караулов, чтобы ловить воров, разбойников, беглых и беспаспортных. Пойманных доставляли в полицию и там производили первоначальное дознание, сопровождавшееся определенным наказанием. В борьбе с бродячими собаками губернатор предпринял решительные меры. Обыватель должен был держать пса на цепи и не выпускать за ворота. Бродячих собак велено было истребить. Артемий Петрович сделал попытку ввести освещение улиц, в противопожарных целях сломал много деревянных строений, в том числе и старую посадскую стену. Свою активную административную деятельность он не стеснялся сочетать со взяточничеством и вымогательством. В то время это было как бы само собой разумеющимся. Этим он занимался еще в бытность его астраханским губернатором. И только смерть Петра I спасла Волынского от серьезного наказания. В Казани Артемий Петрович свои доходы оформлял, придавая им вид законных повинностей. Хотя нередко они сопровождались ординарными побоями, которые производили губернаторские люди, вроде дворецкого Василия Кубанца. У купцов брал большие деньги просто взаймы, обращаясь с ними довольно грубо. А вот с помещиками водил дружбу, нередко охотился с ними. Особые отношения у него сложились с местным митрополитом Сильвестром. Первоначально они носили дружественный характер. Но Сильвестр сам был человеком властолюбивым и гордым, не позволявшим “наступать себе на ногу”. В конце концов между ними произошла серьезная ссора, которая лишила А.П.Волынского должности казанского губернатора. Впоследствии через несколько лет он был казнен. Но это уже другая история.

Портрет второй

Илья Андреевич Толстой (1757-1820 гг.). Граф, статский советник. Известный представитель казанской ветви рода Толстых был назначен на должность казанского губернатора 17 мая 1815 года. В тот год ему исполнилось 58 лет. Возраст зрелый, позволяющий рассчитывать на зрелую и трезвую оценку городской жизни и реальности принятых решений. Но этого не последовало. 3 сентября того же года в городе вспыхнул грандиозный пожар. Потоки огня охватили значительную часть города. “Зрелище было ужасное! - писал очевидец катастрофы. - Повсюду страх и смятение, не было ни одного безопасного от огня дома, всему угрожало истребление”. На лучшей и богатой улице города Воскресенской (ныне Кремлевской) осталось лишь 10 домов и, к счастью, здание университета. Всего же в пожар выгорело 70 кварталов, 1500 домов и 19 церквей. Для нового губернатора это стало чересчур серьезным испытанием. Как отмечали его современники, он был человеком “ума не обширного и характера слабого”. Это хорошо понимали и в столице. Поэтому в Казань направили сенатора С.С.Кушникова для выяснения причин пожара и размеров бедствия. В итоге работы была организована подписка по сбору средств в пользу погорельцев.

Губернаторство Ильи Андреевича Толстого закончилось весьма плачевно через 5 лет. Так и не научившись грамотно исполнять свои обязанности, он совершенно распустил казанскую администрацию, а вверенная ему губерния, как отмечали в то время, “сделалась очагом почти невероятных злоупотреблений и упущений власти”. Граф И.А.Толстой вскоре после своего отстранения от должности умер и был похоронен на кладбище Кизического монастыря. К сожалению, в настоящее время его могила утрачена.

В заключение уместно будет напомнить - Илья Андреевич Толстой был родным дедом великого писателя, а также нашего земляка Л.Н.Толстого.

Портрет третий

Сергей Павлович Шипов (1789-1876 гг.). Генерал-адъютант. Принцип “Казань - это я” олицетворял всю его многостороннюю деятельность по благоустройству города. Пожалуй, по его активности и трудоспособности вряд ли кто из казанских губернаторов мог с ним сравниться. И хотя он эту должность исправлял всего пять лет (1841-1846 гг.), наследие оставил весомое.

Начало его службы в Казани было ознаменовано, как и у И.А.Толстого, чудовищным пожаром, который полностью поглотил лучшую, центральную часть города в августовские дни 1842 года. Но по своему характеру и социальной активности он заметно отличался от своего предшественника. Пожар еще не был до конца потушен, а городские власти стали незамедлительно организовывать общественные кухни для снабжения бедноты продовольствием, сохранившиеся здания приспосабливать для размещения погорельцев. Общественный резонанс на эту катастрофу настолько велик, что о нем говорили даже в Европе.

Впереди предстояли огромные работы по восстановлению города. Император Николай Павлович выделил Казани огромную по тем временам сумму в один миллион рублей. Распоряжался правильностью расходования этих средств особый комитет под председательством С.П.Шипова. В России объявил всенародную подписку для сбора средств в пользу казанцев. И они, как отмечали в то время, потекли рекой.

Город быстро начал восстанавливаться. Но Шипов не был бы Шиповым, если бы остановился на достигнутом. Он страстно желал обновления Казани. За глаза его называли “строителем по призванию”. Строительство было его страстью. А пожар 1842 года предоставил ему в этом плане невиданные возможности. Уже 5 декабря того же года в Санкт-Петербурге был рассмотрен и утвержден новый план Казани, который внес в расположение города изменения и улучшения. Было принято решение впредь в большем объеме строить каменные здания; чрезвычайно грязную и, не побоюсь этого слова, “вонючую” Кузнечную площадь выровнять, тинное озерцо, находившееся посреди его, засыпать, превратить это место в цивилизованную торговую площадь, назвав ее именем Императора Николая I; привести в порядок Черное озеро с садом и Кремлевский бульвар, вообще, многие улицы выровнять, спуски срыть, принять меры к устройству мостовых и тротуаров. Но особую страсть Сергей Павлович питал к строительству новых неординарных зданий, многие из которых дошли до наших дней. А если учесть, что их возводили известные во всей России зодчие, то достаточно будет перечислить некоторые из построек: Губернаторский дворец в Кремле, Дворянское собрание, главный корпус Духовной академии, каменный театр, почтамт и другие здания. Казань стала быстро и в лучшем, неузнаваемом виде “возрождаться из пепла”. “Тот, кто знал Казань до 1842 года, - теперь не узнает ее!” - восклицал казанский публицист в мае 1845 года. Это все ужасно льстило А.П.Шипову. Его нередко стали обвинять в “самоуправстве” и в “превышении власти”. Такие характеристики и оценки привели, в конце концов, к отстранению в 1846 году от должности.

Портрет четвертый

Николай Яковлевич Скарятин (1821-1893 гг.). Потомок древнего дворянского рода, имевший в ближайшем родстве многих высокопоставленных особ, приближенных ко двору. Был казанским губернатором с 1867 по 1880 год. Скарятин отличался особой неуемностью своего деятельного характера, которая нередко переходила все обусловленные пределы дозволенного. А выливалось все это в лавины разносов, которые обрушивались на головы нерадивых чиновников да лиц, несущих по воле своей определенную общественную службу и допускавших в ней существенные огрехи. О “зверствах” и “грубости” губернатора ходили легенды. Хотя некоторые из них имели место быть. Он усиленно “наводил в городе порядок”, следил за чистотой улиц. Свидетельством этого был случай, когда он заставил младшего полицейского чина собрать руками с проезжей части улицы лошадиный навоз и выбросить это за решетку Черноозерского сада. Страсть закипала в крови энергичного Николая Яковлевича, когда он узнавал об очередном пожаре. Забывая о своем высоком чине и положении, он вскакивал в свою одноместную пролетку и стремительно мчался на пожар, где активно участвовал в борьбе с огнем, выполняя подчас обязанности брандмайора. Здесь невольно вспоминаешь слова старого казанского пожарного: “И беда была, едешь на пожар, а душа дрожит: а ну как приедешь после губернатора, зубов многие не досчитаются!”. С провинившимися чиновниками губернатор разбирался быстро и строго. Чаще всего увольнял по “страшному” третьему пункту, то есть без права возвращения на государственную службу. Правда, с законом в этом плане Н.Я.Скарятин не очень считался - “лишь бы внушить побольше страху, ну а затем можно и помиловать”. Особенно он любил вызывать провинившихся во дворец “для личных объяснений”. Делалось это с немалым артистизмом и большой долей иронии, переходящей нередко в откровенную грубость. Порой самодурство губернатора не знало границ. Режиссера казанского городского театра он просто избил за то, что тот начал спектакль, не дождавшись сильно запоздавшего губернатора. Но при всем этом в частной семейной жизни он слыл аристократом и джентльменом. Характерной чертой административной деятельности Николая Яковлевича было четкое и обязательное выполнение данного обещания. В ночь с 3 на 4 декабря 1874 года в Казани в очередной раз сгорел театр. Скарятин пообещал антрепренеру П.М.Медведеву восстановить театр к 1 октября следующего года. Что и было сделано. Нельзя не упомянуть и еще об одном событии, которое поставило Казань в один ряд с обеими столицами. Это постройка и открытие 2 октября 1875 года конно-железной дороги. Казань стала первым провинциальным центром, где появилось это средство передвижения. Какой след оставил губернатор Н.Я.Скарятин в казанской истории? Сторонники демократических начал его осудят, а любители “твердой власти” с умилением прослезятся, и каждый по-своему будет прав. Ведь и сегодня объективно определить место личности в истории просто невозможно.