Страшные сказки

Точнее, жизнь и смерть “ЗЛ”, потому что именно смерть ставит точку, превращая жизнь в законченное произведение искусства. В случае леди Ди - искусства масс. Фольклора. Принцесса вообще персонаж сказочный.

В информационную эру сказки покруче, чем в пещерные времена (не зря поклонники Элвиса Пресли уверены, что король не умер). И пострашнее, нанизанные, впрочем, на тот же сюжетный скелет. Скелет в шкафу. Вынь да отряхни десятилетнюю пыль - и блестит беленький, новехонький. Будоражит умы. Приковывает к телевизору (нота бене - во время рекламного ролика сбегать за бутербродом). Делает рейтинги. При том, что нового о мертвой принцессе не сказано ровным счетом ничего. Страдала от булимии. Посещала лепрозории. Боролась за мир во всем мире. Был любовный треугольник. Точнее - четырехугольник, квадрат, черный, как дыра в тоннеле (любая геометрия в конце сводится к нулю).

Странно, пугающе, смешно выглядела в этом телемарафоне средневековая (а как иначе, если речь о принцессе) охота на ведьм. Создатели полудокументального фильма “Принцесса Диана. Последний день в Париже” (пятница) с усердием копра долбили: в гибели Дианы виновата пресса, жадная до гонораров, рейтингов и тиражей. Впрочем, вряд ли сами британские телевизионщики снимали “датский” шедевр исключительно из любви к почившей. Так что обвинения, мягко говоря, двусмысленные. Другая документалка, показанная в воскресенье, “Подлинная история Дианы” подкупила прежде всего названием. То есть все, что мы имели счастье видеть “до” - неподлинное. А сейчас нам покажут... И верно: фильм, в отличие от “Последнего дня...”, сделан на архивных кадрах. Приятно все-таки смотреть не на неизвестную актрису, а на саму леди Ди. В роли козла отпущения по версии любителей “подлинного”, выступил лопоухий Чарльз.

И, наконец, в ночном эфире с 31-го на 1-е шел оскароносный фильм “Королева” (реж. Стивен Фрирз, 2006), где на первом плане история королевской семьи, а смерть Дианы не более чем повод для анализа конфликта. Между народом и властью. Между чувством и долгом. По конфликту, а также по жесткости сюжетной схемы, многослойности характеров и накалу страстей сценарий Питера Моргана (за него фильм получил ФИПРЕССИ) напоминает пьесы Расина и Корнеля. А значит, это принципиально другой жанр - не сказка, а трагедия. Не фольклор, а литература.

Контрапунктом к шумихе вокруг гибели принцессы в фильме раскручивается сюжет о загнанном олене. Во время всенародного траура венценосное семейство охотится в горах. На заклание маленьким принцам предназначен красавец-олень, который показывается королеве (Хелен Миррен), когда она застревает на джипе посередине горной речушки. Выстрел. “Уйди!” - машет Елизавета. Олень исчезает. А спустя некоторое время королева узнает, что оленя убили, и искренне горюет. Что это? Грошовая сентиментальность, на деле подчеркивающая ее жестокосердие? Нет. По-человечески ее можно понять. Зверя жаль. А беспутную невестку - нет. В настоящей трагедии вообще не бывает добрых и злых. В “Королеве” нет судей и нет обвиняемых. Нет белой и пушистой Дианы и ужасных папарацци. И Елизавета - не злая колдунья, а просто человек. Женщина, закованная ритуалами, приученная к жесткой самодисциплине. Женщина, которая может ходить в халате, водить джип, не любить (как это по-нашему!) сноху. Женщина, которой одиноко и страшно жить там, где дует ледяной ветер государственного интереса.