Все мы Золушки, пока не встретим принца. "Королева детектива" о своем творчестве и о себе

В первые же минуты встречи она сообщила ее участникам краткие сведения о себе: "Мне 39 лет, у меня два сына, старшему 16 лет, младшему - 6, один муж. У меня есть сестра, она - мой литературный агент. Я написала 25 романов. Работаю день и ночь. Помимо писательства, участвую в телепроектах: популярном - "Час суда" и новорожденном - "Жизнь как жизнь" на СТС. Об остальном вы можете узнать, задавая вопросы. Но есть три вопроса, на которые я отвечать не умею. Первый: где вы берете сюжеты? Я обычно отвечаю - в Караганде, потому что мне нечего по этому поводу сказать. Все действие обычно придумывается в одну секунду, записать это много труднее, чем придумать. Сюжеты сами моментально откуда-то приходят - и точка.

Второй "запрещенный" вопрос: не хотите ли написать что-нибудь в другом жанре, например, детской сказки? Не-е-ет, не хо-чу, не у-мею писать детских сказок. А в отношении создания эпических полотен типа "Угрюм-река" со мной, наверное, будет смысл потолковать лет через пятьдесят, когда я обрету необходимый жизненный опыт.

Третий вопрос: пишете ли вы сценарии к своим произведениям? Нет, не пишу. Я написала единственный сценарий к фильму "Всегда говори всегда", мы получили за него "Тэфи". Романа такого не было и никогда не будет.

Татьяна Устинова ответила на вопросы корреспондента "ВиД".

- Татьяна Витальевна, у вас часто проходит такая сюжетная линия - "каждой Золушке по олигарху". Это от хорошего отношения к женщинам?

- У меня проходит еще и такая линия: каждому бедному милиционеру по богатой наследнице. Вообще-то олигархов в подлинном значении этого слова у меня всего трое на 25 романов, большая часть героев - просто люди успешные. Так, человек, который владеет компьютерной фирмой и ездит на "хонде", не олигарх, он всего лишь владелец компьютерной фирмы, который ездит на "хонде". То, что он женится на переводчице, это его нормальное состояние.

На самом деле я думаю так: все мы: и девочки, и мальчики до той поры Золушки, пока в жизнях наших не появится некий принц. Ты остаешься Золушкой, Золушкой-мальчиком, Золушкой-девочкой, Золушкой - политиком, Золушкой - миллионером, Золушкой - учительницей до тех пор, пока сильно не полюбишь кого-нибудь, как писал Алексей Толстой, "до последней березки". Неважно, в каком ты материальном положении - моешь полы или считаешь миллионы, но пока в твоей жизни не появится системообразующий человек, ты - Золушка. Про это я и пишу в своих романах, про то, что такая любовь - это важно, это нужно. Да, наконец, Маяковский застрелился потому, что его не любила одна-единственная женщина. И ничего с таким положением дел невозможно поделать. Никогда.

- Для того, чтобы писать, необходимы внутренняя гармония, ощущение счастья?

- Иногда, напротив, надо ощутить раздражение или обиду. Например, хочешь написать о том, как героя ненавидят. Писать об этом в состоянии гармонии невозможно, нужно от души ненавидеть. Текст всегда пишется адресно, с мыслью о конкретном человеке. Если такого адресата нет - из-под пера выходит вялый текст. Когда я пишу, то имею в виду кого-то конкретного и хочу, чтобы именно этот человек сейчас меня услышал и понял, что я пишу про него. Неважно, гармония внутри или дисгармония, были бы эмоции, все равно с каким знаком - плюс или минус.

- В ваших книгах частые отсылы к теплому, солнечному детству героев. Из романа в роман переходят мудрые бабушки, любящие интеллигентные родители. Это отзвуки собственного детства?

- Мне очень понравилось выражение Александра Адабашьяна об одном из актеров "он - мальчик из хорошей детской". Мы с сестрой - тоже девочки из хорошей детской. У нас были горячо любимые бабушки, высокообразованные дедушки, сопереживающие родители. Детство друзей и подруг было схожим. Поэтому, когда я пишу о детстве героев, это всегда о нас с сестрой или о наших друзьях.

Татьяна Витальевна много и с присущим ей юмором рассказывала о своем творчестве:

- Сейчас я должна дописать 25-й роман, 24-й только что вышел. Он о врачах, и прототипы главных героев - мои приятели, которых я знаю хорошо. В моих романах всегда отражены какие-то реальные люди. Вот, например, прототип "великого и ужасного" Тимофея Кольцова - реальный человек, с которым я едва не поссорилась после публикации книги. Он справедливо на меня обиделся, это была моя первая книга, и у меня не хватило ума и такта предварительно испросить его разрешения. Те, о ком я написала на сей раз, вправду великие врачи, первые после Бога. Вообще эту книжку я люблю. Хотя ко всем своим книгам отношусь по-разному. Какие-то совсем не нравятся, какие-то нравятся, но не очень, а вот эту я люблю. Во всяком случае, пока.

Работа над книгой всякий раз начинается с освоения материала. Это длительный процесс. Я собираю информацию дольше, чем потом пишу. При работе над последней книгой я присутствовала на операциях, перечитала горы медицинской литературы, поскольку стараюсь не писать ерунды. Потом еще профессионалы за мной читают и советуют: вот здесь неправильно процесс описан, а в этом случае все делается по-другому. И я исправляю.

Вообще-то я больна тяжелой формой графомании. Если ничего не пишу, то начинаю страдать "нервическими болезнями". Мне неважно, что писать, статью ли в "Домашний очаг", книгу ли. Лучшей работы для меня не существует на свете. Нет ничего радостнее, чем играть в слова, чем писать слова, чем придумывать судьбы. Когда я пишу и мне приходится отлучаться по делам, я рвусь назад к компьютеру, потому что я же их там бросила, этих моих героев, в совершенно странном состоянии. И один из них до сих пор не знает, кто пристрелил соседа. Может, это его друг. А я знаю, что не друг. Я должна быстро прибежать и ему об этом рассказать. Словом, наше ремесло и впрямь сродни болезни.

Я стала сочинять, как только научилась писать. И с тех пор все пишу и пишу... В юности - любовные истории, фантастику, пьесы. По углам дома до сих пор рукописные тетрадки до потолка. Замахивалась и на эпические полотна. В 18 лет всем кажется, что вот-вот - и создашь эпическое полотно. Теперь я точно знаю, что в 18 лет можно быть хорошим поэтом, но хорошим писателем - нельзя.

Я полгода ждала, когда напечатают мой первый роман. Сдала рукопись в издательство, там его сначала читали, потом потеряли, потом нашли. Потом стали переезжать в другое здание и снова потеряли. Наконец звонят: "Вы Устинова?" "Устинова". "А вас зовут Анна Макаровна?" Эх, думаю, у них одних Устиновых до черта. Куда я полезла? А потом роман напечатали и спрашивают: а вы за это время ничего еще не написали? Я говорю: конечно, написала. Так и началось сотрудничество с "Эксмо".

Часто спрашивают, есть ли у меня литературные негры. Отвечаю: у меня шесть вывезенных из Эфиопии негров. Они у нас в подвале дома сидят на цепях. Мы их очень долго учили сначала русскому языку, потом писать по-русски, да еще писать, как я.

Ну, а если серьезно, у каждого автора свой стиль, свое понимание текста, подстроиться под них не так-то просто. К тому же я медленно пишу. Как коммерческому автору мне бы надо быстрее работать, но я "выдаю" 2-3 книги в год. Это не скорость. Если бы я умела, 10 бы писала. Некоторые, совсем несправедливо, считают высокую работоспособность - такую, как у Донцовой, написавшей более 60 романов, сугубо коммерческим свойством. Разве дело в том, что написано много? Вы знаете, сколько написал Эмиль Золя? 110 книг. На самом деле плохо - писать плохо, а много - это не упрек. И у Донцовой никаких "негров" я не видела. Людей первого эшелона заменить нелегко. Другое дело, когда речь идет о издательском проекте "сборный автор", как, например, Марина Серова. Никто и не скрывает, что нет такого человека. Под этим именем пишет группа студентов.

Мой первый читатель - моя мама, она - интеллигентный, много читающий человек, ей не все в моих книгах нравится, нельзя сказать, что она приходит в припадочный восторг от каждого написанного мною слова, часто делает замечания. Я раскаиваюсь, обещаю исправиться и никогда не исправляюсь. Кроме того, Марининой отсылаю роман, как только напишу, она любит читать до выхода из печати.

...об экранизации своих романов:

- Какие-то фильмы нравятся, что-то совсем не нравится, потому что писала я про другое. Но в таких случаях я договариваюсь с собой: "Таня, если ты отдала авторские права, то, что поставили, то и вышло. Не дергайся". Я не люблю этих авторских стенаний: "Боже, мое гениальное произведение абсолютно испорчено режиссерами". Если боишься этого, не продавай права. За нами никто не бегает с пистолетом: "Отдавай права".

...о своих вкусах:

- Что я читаю? Все подряд. Диму Быкова, Ивана Гончарова, Михаила Веллера, Таню Толстую, Александру Маринину. Я многих авторов люблю. А к детективам пристрастна с детства: читаю и Честертона, и Кристи, и российских детективщиков.

Что смотрю? Люблю старые советские фильмы, Джеймса Бонда, "Звездные войны". Моя продвинутая сестра приучает меня к концептуальным датским режиссерам. Мне удается не заснуть во время их фильмов, и иногда я даже задумываюсь о том, что хотел сказать автор.

С удовольствием слушаю Макса Леонидова, Шевчука, Гарика Сукачева. Из классики я люблю то, что любят все малообразованные музыкально люди: второй концерт Рахманинова, первый концерт Чайковского, Моцарта и Гайдна. Словом, то, к восприятию чего не нужно прикладывать усилия. Стравинского не понимаю, от Шостаковича устаю. На симфоническом концерте была год назад, да и то в Париже. И в театры я почти не хожу, особенно в суперсовременные. Театр и без того условен, чтобы добавлять туда еще условности. Мне кажется в таких случаях, что меня хотят обвести вокруг пальца. "Щелкунчика" и "Жизель" любим и детей на них водим.

...о творческих планах:

- Меня спрашивают, не хочу ли написать роман о Казани. Но я приехала на один день, и в течение него мы мечемся по улицам на машине, ничего толком не посмотрели. Но я успела понять, что центр города сказочно красив. Мы много слышали о том, как преобразилась Казань к тысячелетию, и о том, что Президент вашей республики очень приличный человек. Так говорит московская телевизионная тусовка, а это дорогого стоит. Я надеюсь, что если мне удастся здесь когда-нибудь побыть дольше, отведать блюда национальной кухни, поговорить с людьми, узнать, как пишутся имена (очень красивы татарские имена), тогда, может быть, и получится что-то написать.

...о себе:

- Оптимизм - это заслуга не только моя, но и среды, в которой я живу. Состояние, когда кажется "меня никто, никто не любит", возникает порой у каждой девочки и у каждого мальчика. Оно микшируется только близкими, которые вокруг тебя начинают плясать: "я, я тебя люблю, не плачь. Сейчас будет пирог, утка, и вообще гулять пойдем, и наплевать на работу". Так что сказать, что я сама по себе такой боец на коне и с шашкой и всех за собой вытаскиваю, я не могу. Конечно, когда кому-то из близких требуется моя поддержка, я помогаю, и у меня это получается.

Есть качества, которые я в себе не люблю: лень, желание приврать (я очень этим страдаю), снобизм, особенно по отношению к людям малообразованным. Они начинают меня раздражать, и я ничего не могу с этим поделать, ну ничего. Я не люблю своей резкости, вспыльчивости, борюсь с ними, но не очень получается.

Как я себя балую? Покупаю новые туфли, джинсы, иду на массаж. Вспомнить, какие мне на день рождения подарили бриллианты, не могу. Муж отродясь не дарил мне бриллиантов.

...в чем залог успеха:

- Если бы я знала, в чем залог успеха, рассказала бы про это, и тогда не осталось бы ни одного читателя, все стали бы писателями. Но я честно не знаю, что для этого нужно. Может, звезды должны сойтись, мистика какая-то произойти, потоки энергетические хлынуть, не буду гадать.