Вслед за великим Вертинским
25.12.2007 Культура

Вслед за великим Вертинским

"Печальныя песенки Александра Вертинскаго" прозвучали в воскресенье в салоне "Казанский романс". Образ Пьеро примерил поэт Алексей Гомазков.

В последние годы творчество звездного артиста белой эмиграции, первого русского шансонье, "остроумного и жеманного поэта" начала ХХ века привлекает все большее внимание. Вообще-то интерес публики к Вертинскому не ослабевал никогда: в советские годы его слушали на "костях" и на виниле, в самом знаменитом детективном сериале звучал его не менее известный "Лиловый негр", но советская власть относилась к артисту двойственно: по возвращении в Союз Вертинскому позволяли довольно много гастролировать, он снимался в кино, но в прессе на его имя было наложено табу, равно как и на фирме "Мелодия", монопольно владевшей рынком пластинок.

В 50-е годы Александр Николаевич дал концерт в Казани, и, по свидетельству очевидцев, поклонницы несли его машину на руках. Кроме Вертинского, такой чести удостаивался лишь Магомаев.

Также двойственно сложилась посмертная судьба артиста: перепеть Александра Николаевича пытались многие, но единственной удачной, на мой взгляд, интерпретацией стал совместный концерт, а затем альбом Ирины Богушевской и Александра Ф. Скляра. Слишком велик для современных певцов оказался соблазн впасть в ернический тон в духе последних записей артиста, когда он на потребу невзыскательной публике превращал свои чудесные песенки в комические куплеты, или стушевать смысл текстов грассированием а-ля Вертинский.

Алексей Гомазков, сам очень интересный поэт и бард, являющийся вместе с Юлией Зиганшиной хозяином салона "Казанский романс", таких соблазнов счастливо избежал, хотя некоторые песенки, например, "Пани Ирена", все же подверглись слишком иронической интерпретации. Но главное - автор понял автора, нашел тот нерв, благодаря которому Вертинским заслушивались.

- Вертинского я начал слушать очень давно, - рассказал "ВиД" Алексей Гомазков. - Но не предполагал, что буду петь. После тридцати мне показалось, что дорос до Вертинского, в душе появился некий отзвук…. Почти все интерпретации, которые я слышал, оставляли чувство неудовлетворенности. Непонятно, чем они лучше оригинала? Впрочем, не уверен, что и мой концерт не будет единственным, что он удовлетворит и слушателей, и меня.

Но слушатели были удовлетворены: иногда аплодисменты даже прерывали песню, и, выходя после концерта из ДК Менжинского, многие напевали: "В синем и далеком океане…", "Что за ветер в степи молдаванской…". Хорошо продумано было сценическое поведение: мизансцены у черного рояля, за которым вместо Брохеса была Елена Максимова, сменялись гитарным аккомпанементом самого Гомазкова, а некоторое нервическое напряжение исполнителя, передавшееся залу, внесло дополнительные эмоциональные обертона. Песни (всего их было спето 26) перемежались чтением фрагментов из автобиографии артиста, а "под занавес" состоялось тонкое исполнение знаменитой "Дорогой пропажи".
6
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии