Лучший граф Восточной Европы
- Вас считают лучшим исполнителем этой партии в Восточной Европе, подтверждение тому - участие в трех разных спектаклях: в Мариинском театре, Большом и у нас в Казани. Я попросила бы вас дать оценку всем этим постановкам.
- То есть вы хотите, чтобы я не пел больше нигде, кроме Казани? Кажется, я ответил на ваш вопрос?
- Мне все-таки интересны режиссерские концепции.
- Они принципиально разные. В Мариинском была абсолютно традиционная постановка с безумно красивыми декорациями Окунева, пышными костюмами. Она была выдержана в лучших традициях нашего театра. Концепция такова: “Свадьба Фигаро” - предтеча Французской революции. Фигаро был в этом спектакле революционером, он противостоял графу как политическая фигура. Финал напоминал известную картину “Свобода на баррикадах”.
О постановке Большого лучше всего сказал сам режиссер Иохим Херц: “Моцарт настолько велик, что навязывать ему свою концепцию мы не вправе, достаточно поставить так, как он написал, и произведение само за себя скажет”.
Концепция спектакля в Казани абсолютно противоположна тому, что мы делали в Москве и Петербурге. Голландская постановочная группа привнесла свою стилистику, оперу решили в черно-белой гамме, модерновых декорациях. Спектакль преодолел определенный стереотип зрительского ожидания. Режиссер хотел публику позабавить, он придумал разные эффекты, он поставил своей целью зрителя, неискушенного в опере, завлечь в театр. Отсюда - интересные актерские находки, потому что нам невозможно спрятаться за пышными костюмами и декорациями, мы все как на ладони. Режиссер давал нам возможность выделиться и заполнить вакуум. Потому в спектакле получились интересные актерские работы.
- Владимир, как давно вы поете в Мариинском театре и как попали в труппу?
- Мариинка - мечта всех вокалистов мира, я не был исключением. Кроме этого, в труппе Мариинского театра пел мой отец. Я окончил консерваторию в Санкт-Петербурге, она находится напротив театра. Я часто стоял у окна и думал: когда же буду петь на этой прославленной сцене? Все решилось неожиданно. Одна из моих знакомых привезла кассету с оперой “Золушка”, чтобы я послушал, какая там у баритона ария. Это было что-то безумное в смысле техники и актерской игры. Я решил, что даже приблизиться к этому не смогу. Отец прослушал эту запись и сказал: “Да, сынок, тебе еще этому учиться и учиться. Кстати, у нас в Мариинке будут ставить “Золушку” с Бородиной в главной партии”. Это был мой шанс попасть в театр. Я побежал в библиотеку, учил неделю, потом еще месяц репетировал. Показал партию Гергиеву. Он сразу прореагировал: “Выписывайте ему уроки”.
В Мариинский театр можно попасть только двумя путями: или по большому блату, когда за вас попросит человек, к которому прислушивается Гергиев, или в театре возникнет жуткая необходимость. Тут был как раз второй случай. Партию я выучил, но в результате ее дали спеть другому певцу, хотя память, что я быстро учу тяжелейшие партии, в театре осталась. Проходит какое-то время, и мне звонят из театра, спрашивают, знаю ли я партию графа. Я ее знал. Показался режиссеру - и попал в труппу. Это, кстати, был тот спектакль, в котором мы работали вместе с Николаем Путилиным. За полторы недели до премьеры все составы отпали, и мы с ним пели премьеру. И затем еще три спектакля подряд. А потом мне сразу дали выступить в “Золушке”. Круг замкнулся. Позже Владимир Огновенко порекомендовал меня дирекции Большого, и они пригласили в свой спектакль...