Взгляд с орбиты

Что такое животный страх.

- Ринад Исмагилович, когда начался ваш "личный" космос?

- В 1962 году, когда по окончании кафедры радиофизики КГУ я пришел в Центральное конструкторское бюро КОМЗа инженером. Тогда здесь как раз начиналась работа по астрофизическому спутнику "Процион". Тему вела Академия наук Армении, курировал ее академик Академии наук СССР Виктор Амазаспович Амбарцумян, а непосредственным руководителем был член-корреспондент армянской Академии наук Григор Арамович Гурзадян... Но это была не первая работа КОМЗа по космической тематике - до этого здесь сделали несколько автоматических фотоаппаратов для съемки поверхности Земли... Так вот, "Процион" в силу ряда причин не был доведен до конца, а летный эксперимент под названием "Камертон" по отработке системы точной ориентации провели только в 1969 году на спутнике "Космос-309", разработанном на базе космического корабля "Восток". На спутнике были установлены небольшой телескоп и фотогиды, которые по звездам должны были стабилизировать весь аппарат.

Позже на базе "Проциона" в ЦКБ разработали ультрафиолетовый телескоп-спектрограф "Лира" - основной инструмент астрофизической обсерватории "Орион-2". С ним в 1973 году на "Союзе-13" работали Петр Климук и Валентин Лебедев. Были получены спектры сотен звезд до тринадцатой величины яркости - рекорд для того времени. Удалось сделать прекрасные фотографии. А уж сколько научных статей по итогам всего этого было написано... А вот субмиллиметровый телескоп БСТ-1, летавший в конце 70-х на "Салюте-6", был предназначен в том числе и для обнаружения так называемого реликтового излучения - свидетеля сотворения мира. С этим телескопом работали Юрий Романенко, Георгий Гречко, Владимир Коваленок, Александр Иванченков... Также для межпланетных станций "Марс" и "Венера" были сделаны приборы для исследования состава атмосферы и почвы этих планет.

А запуск "Космоса-309" с космодрома в Плесецке был первым стартом, который я видел. Поразительное, непередаваемое зрелище! К тому же мы с товарищами, нарушив все мыслимые правила, подобрались к стартовому столу чуть ли не вплотную. Метрах в семистах (а зона безопасности - три километра, когда запускают тяжелые ракеты - семь) от него строился малый монтажно-испытательный корпус, на крышу которого мы - шесть человек вместе с Гурзадяном - и залезли... Ощущения, конечно, потрясающие. Тогда я в полной мере и понял, что такое животный страх. И дело не в грохоте, клубах дыма и пламени - кстати, пламя совсем не такое однотонное, как видно по телевизору, а многоцветное, - самое страшное - инфразвук, от которого начинают трястись все внутренности, что и вызывает ощущение ужаса... Потом нас все-таки засекли, приехали военные, и не миновать нам крупных неприятностей, если бы не Гурзадян, который нас каким-то образом прикрыл.

Космический перископ

- В "Фотоне" разрабатывали приборы и для знаменитых орбитальных станций "Алмаз", выводившихся на орбиту под названием "Салют". Что это была за аппаратура?

- Да, в начале 70-х от Конструкторского бюро машиностроения, которое возглавлял создатель "Алмазов" Владимир Николаевич Челомей, в ЦКБ поступило техническое задание на создание прибора кругового обзора, а проще - космического перископа, который позже получил обозначение "Сокол". Он предназначался для наблюдения поверхности Земли, но при развороте станции мог охватывать и верхнюю полусферу... Не знаю, как в мире, но в Советском Союзе такой прибор создавался впервые, и КОМЗ выбрали не случайно - здесь давно и успешно разрабатывали и делали перископы.

В 1974 году на станции "Салют-3" с этим прибором работали Павел Попович и Юрий Артюхин. А мне довелось побывать на "Алмазе" приблизительно за месяц до старта, когда на него устанавливали наше оборудование. Меры безопасности были суровейшие. Чтобы получить допуск внутрь станции, требовалось пройти полную медкомиссию - не дай бог занести какую-нибудь заразу. Свою одежду сняли и надели желто-оранжевые комбинезоны, на ноги - бахилы. Внутри постоянно работали кондиционеры и два раза в день проводилось кварцевание.

Что меня всегда поражало на космическом производстве, так это быстрота сборки. Когда приехали на запуск "Камертона", увидели совершено пустой монтажно-испытательный корпус. Старт через две недели, и совершенно не верилось, что всю эту сложнейшую технику за это время соберут. Но нет, работая круглосуточно, и ракету-носитель собрали, и космический корабль, и испытания провели. Так было и с "Соколом".

А продолжением и усовершенствованием "Сокола" и, пожалуй, наиболее значимой работой "Фотона" по космической тематике стал многоцелевой оптико-электронный приборный комплекс "Пион-К", который предназначался для пилотируемых станций "Салют" и "Мир". Задача по созданию "Пиона" была поставлена Центром подготовки космонавтов имени Гагарина и НПО "Энергия" имени Королева. В отличие от "Сокола" на "Пионе" использовался не один оптический канал, а четыре. В состав комплекса входили телескоп, инфракрасный радиометр, кинофоторегистратор, устройство бортовой проявки кинофотоматериалов, бортовая ЭВМ и так далее. Еще был и канал с увеличением изображения, но в дальнейшем от него решено было отказаться: космонавты говорили, что когда приближаешь изображение, кажется, будто падаешь на Землю - ощущение не из приятных, да и вестибулярный аппарат начинает бунтовать.

Комплекс предназначался для визуального и телевизионного наблюдения, кино-, фото- и телерегистрации космических объектов, атмосферы и поверхности Земли в видимом и ультрафиолетовом диапазонах на дневном и ночном участках орбиты. Он работал в 1985-1986 годах в составе орбитального комплекса "Салют-7"-"Космос-1686", научным руководителем экспериментальной части проекта был Павел Попович. В первой экспедиции с комплексом работали Владимир Васютин, Александр Волков и Виктор Савиных. При помощи "Пиона" они сделали фильм, который потом привезли в Казань и нам показали - должны же мы видеть результаты своей работы. Сняли, например, один залив: все отлично видно - катера, самолеты, не говоря уж о больших судах и других крупных объектах. Не в деталях, конечно, но достаточно четко... Во второй экспедиции с прибором работали Леонид Кизим и Владимир Соловьев - нынешний начальник Центра управления полетом.

Был изготовлен и второй "Пион", который планировали установить на станции "Мир", на модуль "Спектр". Прибор уже был готов, шли испытания, но тут началась перестройка, и вдруг почему-то решили, что таких объектов в космосе быть не должно, и "Спектр" - чисто военный модуль - перепрофилировали. Так что стоит сейчас наш невостребованный "Пион" в одном из цехов КОМЗа.

Но кроме выполнения военно-прикладных задач комплекс мог спокойно работать и на народное хозяйство, хотя эта тема и шла по так называемому остаточному принципу. Его можно было использовать для выяснения степени созревания зерновых. Ведь под них заняты огромные площади и очень важно вовремя направить в нужное место комбайны - прямое сокращение потерь при уборке. Далее - поиск на огромных площадях Мирового океана косяков рыбы, которых больше всего там, где много планктона, а его проще и дешевле всего высматривать из космоса. Третье - поиск нелегальных маковых плантаций. Четвертое - обнаружение пожаров на ранней стадии. И так далее. Мне кажется, все это актуально и по сей день, и когда-нибудь ведь должны понять, что космос может приносить ощутимую пользу... В общем, "Пион", закончивший свою жизнь в чилийских горах, завершил нашу космическую тематику.

Космонавты очень уважали перемячи и губадию

- А какой был смысл в присутствии специалистов ЦКБ непосредственно на старте?

- Был такой порядок. Перед тем, как аппарат вывезут на стартовую площадку, руководителю полета докладывали о готовности "изделия". Такой же доклад делался перед стартом председателю государственной комиссии. Я сначала думал, что, пока все доложат, пройдет несколько часов. Но нет, все очень быстро: "Изделие "Сокол" к старту готово". Но это если все в порядке. А вот у одной фирмы возникли сложности, и ее сотрудников хорошенько пропесочили... В общем, непосредственно на старте в нас необходимости не было, но, думаю, разрешали остаться, чтобы мы могли прочувствовать результаты собственного труда. Да и сами, поскольку все было интересно, старались правдами-неправдами посмотреть. И один раз такое любопытство чуть не стоило нам с товарищем жизни.

Когда готовили к полету "Сокол", стартовал один лунник. Естественно, мы опять решили подобраться поближе, метров на 600-700, но не приняли во внимание того, что ракета тяжелая, для вывода аппаратов в дальний космос - только одних "боковушек" шесть штук. Хорошо, что из бункера в перископ заметили, как мы залегли в овражке. Подъехала машина, орут: "Вы что, с ума сошли?! Бегом отсюда!" И мы побежали, но из семикилометровой зоны, конечно, не вышли, старт застал нас на удалении примерно трех с половиной километров. Упали на землю и только тут поняли: останься мы возле старта, наверняка бы погибли. А если нет, то инвалидами бы стали точно - просто все внутренности бы порвались. Страшное дело! Да и все эти продукты горения жутко ядовитые.

- С кем из космонавтов вам довелось общаться и кто из них произвел на вас самое сильное впечатление?

- Общался со многими: Владимиром и Анатолием Соловьевыми, Леонидом Кизимом, Александром Волковым, Владимиром Васютиным, Геннадием Сарафановым, Валерием Рождественским, Петром Климуком, Георгием Береговым, Александром Викторенко, но больше всех - с Павлом Романовичем Поповичем. С военными космонавтами встречался в Звездном городке, с гражданскими - в НПО "Энергия". Мы привозили туда некоторые макеты наших изделий, чтобы они представляли, с чем предстоит работать. В свою очередь, космонавты не раз приезжали в ЦКБ и на КОМЗ. И, кстати, они были нам очень благодарны, хотя и удивлены, говорили: "Это первая фирма, где нас подвели к прибору и сказали: "Ломайте". А то в других конторах над душой стоят - это не трогай, то не трогай". Все правильно. Чтобы прибор был надежным, мы должны были позволить им делать с ним все, что заблагорассудится, чтобы выяснить, все ли наши защиты и блокировки срабатывают. Это был "Пион-К".

Они и в гостях у меня бывали не один раз. Я подсчитал, что всего ко мне приходили двенадцать летавших космонавтов и шестеро членов отряда. Первым заглянул Сарафанов, с которым мы давно были хорошо знакомы. Потом пришел Попович, который в то время был заместителем начальника Центра подготовки космонавтов, а за командиром и другие пошли. Мама очень хорошо готовила блюда национальной кухни - плов, чак-чак, губадию, эчпочмаки, перемячи. Все это им очень нравилось, ели с огромным удовольствием.

А самое большое впечатление как личность, наверное, произвел Павел Романович Попович. Хотя был он и генералом, и дважды Героем, и всенародно известным человеком, абсолютно никакой звездной болезни в нем не наблюдалось. Не зря его называли "народным генералом", очень нравилось ему выходить во двор, беседовать с людьми. Его, конечно, узнавали, тем более что он постоянно ходил в форме, которую очень любил... Володя Соловьев - тоже интересный человек. Да все они - неординарные люди... Но чем они меня удивили особенно, так это своей подготовкой - высочайшего уровня! Устроили мы им такое испытание. Движение оптики "Пиона" управлялось рычажком, который двигался большим пальцем правой руки (выяснилось, что чем меньше суставов участвует в управлении, тем оно точнее). Так вот, мы, инженеры, гоняли по стене лазерный зайчик, а космонавты должны были следовать за ним объективом. Ну, думаю, сейчас я им покажу. И не смог: как бы я лазером ни водил, они четко следовали за моими движениями. Реакция феноменальная!

Больше двадцати лет прошло с той поры, за это время ЦКБ довелось сполна хлебнуть всего, что "полагалось" в годы разброда предприятиям оборонной отрасли. Но и сегодня марка ЦКБ "Фотон" - общепризнанный знак качества. А, собственно, учитывая все вышесказанное, разве может быть иначе?