Трехгрошовая опера

Страшное зрелище представляют зимой люди, просящие милостыню. “Ты видел ли детей в Париже иль нищих на мосту зимой?”, - вспоминаются строки поэта, чье сердце так болело об униженных и оскорбленных.

Недавно, попав в пробку на светофоре возле памятника Салиху Сайдашеву, увидела девчушку лет пятнадцати, которая в легкой одежонке бродила между машинами и просила милостыню. Была на ней всего лишь легкая курточка и гетры. Девчушка стеснялась, было видно, что она превознемогает себя, стучась в дверцы машин. Кто-то из водителей протягивал ей купюры, кто-то отделывался молчаньем. Мы открыли окно, протянули деньги и услышали голос-шелест “Спасибо...”.

Я не знаю, послали кто-то эту девушку собирать милостыню, была ли она представительницей клана “веселых нищих”, о которых писал Бертольд Брехт, знаю одно - ладошка, сложенная лодочкой, - это всегда просьба о помощи, это сигнал нам, относительно благополучным людям. Услышим мы его или нет - дело нашей совести.

На крыльце супермаркета, расположенного на первом этаже дома, в котором я живу, часто появляется сухонькая старушка. Стоит тихо, низко опустив голову, когда дашь ей монетку, долго благодарит. Чистенька такая бабушка, с добрыми, выцветшими от времени синими глазами, нет в ней даже намека на какие-либо пороки. Однажды, расплатившись в кассе, откладываю пару монет в карман, чтобы дать бабушке, и застываю от вопроса кассира: “Вы не старушке ли хотите подать? Не надо, не подавайте, она ведь не хлеб, а йогурт покупает и печенье”.

Я не послушалась и подала. Какое нам дело, что покупает эта несчастная бабушка? Ну побаловала она себя баночкой йогурта, что тут страшного? Вряд ли кто будет сомневаться в том, что нормальный человек просто так, без нужды не пойдет просить милостыню. Значит, человек дошел до какого-то края и доверчиво обратился за помощью к нам, незнакомым людям.

Конечно, есть экземпляры непорядочные, для которых попрошайничество - профессия, кто же спорит. Но вот что по этому поводу рассказал мне как-то настоятель Раифского подворья в Казани игумен Филипп: “Помогаем всем, кто приходит. Деньги даю один раз, если приходят во второй - настораживает. Вычислить, кто перед тобой, - профессиональная попрошайка или человек, попавший в беду, все-таки можно. Недавно приходит женщина, говорит: вышла из больницы, дайте денег на билет до дому. Я предложил ей поехать вместе с ней в билетную кассу и там купить билет, на железной дороге у меня спонсоры, так что еще бы скидку сделали. Но просительница вдруг сразу как-то стушевалась и исчезла - деньги ей были нужны, а не билет. Но бывает, что человек действительно нуждающийся приходит, и не помочь такому - грех”.

В России говорят, что от сумы и от тюрьмы зарекаться нельзя. Или, как предупреждала Офелия в “Гамлете”: “Мы знаем, что мы есть, но мы не знаем, чем мы можем стать”. Фортуна - штука переменчивая. Дай-то Бог, чтобы она была к нам стабильно благосклонна. Но кого-то она явно невзлюбила и он оказался на улице, где напрямую зависит от нашей доброты.

Всегда ли мы добры? Или только под Рождество?