Время и Деньги
04.05.2009 Общество

Прощай, Старый год!

С 2008 годом прощаюсь без грусти. Как и всякий прожитый год, он был похож на зебру: черная и белая полосы сменяли друг друга. Но в конце декабря все мысли уже там, где из-за ветвей нарядной ели проглядывает год грядущий, который пока для нас и тайна, и загадка, и надежда.

Новый год вообще особенный праздник: даже взрослые начинают верить в чудеса и волшебство и, поднимая бокалы под бой часов, загадывают самое невероятное. И конечно же, вспоминают разные новогодние истории.

Середина пятидесятых. 31 декабря. Казань завалена снегом, сугробы на Большой Красной, где я тогда жила, выросли в рост взрослого человека. А снег все валит и валит. Еще только четвертый час, а на город уже спустились лиловые сумерки. Тусклый фонарь пляшет на ветру, как безумный, и желтый круг света мечется по сугробам. И тянет домой, где тепло, потрескивает огонь в печи, пахнет пирогами и жареным гусем и, конечно же, мандаринами. А в углу стоит высокая, почти в потолок, елка. Вся в разноцветных игрушках, сверкающей мишуре. Караулит это сверкающее чудо Дед Мороз.

На этот раз я не одна сижу за взрослым столом. Ко мне на праздник приехала из деревни Анечка, племянница моей няни. У Ани четыре сестры. Отец, инвалид войны, спился, и от него никакого прока, мать и бабка работают в колхозе, но на их трудодни прожить очень трудно, у младших девчонок одни валенки на троих, и поесть досыта не всегда получается. Но они не жалуются, в деревне все живут бедно. Анечка - такой же дошколенок, как и я. Но о деревенской жизни рассуждает с обстоятельностью старушки. Я вижу, как меняются лица взрослых по мере ее рассказа. Они ничего не говорят, но в глазах у женщин слезы, и они наперебой накладывают в Анечкину тарелку разные вкусности: "Угощайся, маленькая!" Анечка наворачивает за обе щеки, по ее словам, она любит все. Это и правда так. Анечка остается гостить на месяц, и я с удивлением смотрю, с каким удовольствием она по утрам ест манную кашу и пьет какао, опостылевшие городским детям. "Деревне сейчас тяжело, но когда вы с Анечкой вырастете, все в нашей стране будут жить хорошо. Мы за это воевали", - объясняет мне папа. Он был правоверным коммунистом, а значит, идеалистом и мечтателем.

Это удивительное, более того, спасительное свойство наших людей - верить вопреки всему, позволяло им выжить в самых трагических ситуациях. Однажды под Новый год мы разговорились с пожилой работницей казанского льнокомбината. Она рассказала о том, что встретит Новый год с подругой. Близких у нее в городе не было. Муж погиб на войне, двое детей умерли маленькими. В войну комбинат работал для фронта в три смены. Спали тут же в цехе, просыпались и вставали к станку. Дети оставались в детсаду круглосуточно, какие там были условия в военные годы, понятно. Малыши заболели и умерли. Женщина никого ни в чем не обвиняла: "Что поделать, война..." Но ведь и в войну государство могло проявить больше заботы о женах погибших солдат, матерей с малышами на руках. Зачастую причина бед кроется не в самой проблеме, а в подходе к ее решению, а тут подход был сталинским: "Лес рубят - щепки летят..." Сгорели в лихорадке две маленькие щепочки, никто и не заметил, кроме матери, которую в старости некому поздравить с Новым годом. Когда я слышу о том, как хорошо жилось при вожде и учителе, то вспоминаю Анечку и эту работницу тоже. Кстати, о подходах: Буданова, на руках которого кровь чеченской девушки, отпустили, а Бахмина с новорожденной дочерью все еще сидит за экономическое преступление. Времена в России меняются, а с подходами, похоже, все еще проблемы. И это страшнее, чем кризис, которым нас пугают.

Пусть все плохое останется в прошлом, а в Новом году мы будем жить по-людски, это значит - по совести.
2
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии