Чулпан ХАМАТОВА: “Не собираюсь делать карьеру на Западе”

- Правда ли, что вы принципиально отказываетесь сниматься у российских режиссеров?

- Конечно, нет. Я готова и очень хочу сниматься в российском кино. Но качество сценариев, которые мне предлагают, что называется, за гранью. В моей актерской жизни были Вадим Абдрашитов, Валерий Тодоровский, Бахтиер Худойназаров, Владимир Хотиненко. После таких режиссеров я не смогу работать с бездарным человеком или плохим сюжетом. Мне будет плохо, я заболею.

- Получается, теперь вы - актриса европейского кино?

- Для меня же это работа и работа. Делать карьеру на Западе - такой цели я себе не ставлю. Чтобы пробиться, требуются огромные самоунижающие поступки, чего я делать не хочу. К тому же мы на Западе - чужаки.

- Тем не менее вы снялись в четырех немецких лентах. Фильм “Гуд бай, Ленин!” посмотрело уже около пяти миллионов европейских зрителей. Вы считаете свою роль успешной?

- В этом фильме я - симпатичная медсестра, в которую влюбляется и которую периодически целует главный герой. Материал такой, что особенно не разыграешься, как, например, в “Стране глухих”. Но моя близкая подруга Алла учится в медицинском институте, и она часто рассказывала мне про всякие курьезные случаи. Я просто привнесла их и на этом построила роль.

- Немецкие режиссеры чем-то отличаются от отечественных?

- Когда-то мне казалось, что германцы пунктуальны. Но студенткой я работала в немецком театре, и когда режиссер опаздывал на два, на полтора часа на репетицию, у меня рухнула иллюзия о немецкой точности. Сейчас я поняла, что любой режиссер, любой художник приносит в свою профессию лишь крохотную толику национальности.

- Высоко ли ценится актерский труд в Германии?

- Гонорары киноактеров там разительно и в большую сторону отличаются даже от Франции, где тоже сильная кинопромышленность. Но я не чувствую этой разницы. Потому что по стандартному мнению, будто Россия - бедная страна, немецкие продюсеры пытаются экономить на русских актерах. Приходится самой доказывать, что жизнь в Москве дороже, чем в Берлине. И агент, представляющий мои интересы в Германии, борется и убеждает, что русские актеры такого же уровня, как и немецкие, и давно зарабатывают прилично.

- Насколько сложно играть на чужом языке?

- Для меня это удовольствие и эксперимент. Надо более пристально работать над ролью, чтобы быть уверенной в себе. В чужом языке ты менее защищен: у тебя нет возможности импровизации. И еще мне интересно пообщаться с другими актерами, понять другую ментальность, увидеть другую организацию съемок.

- Вы исполняли роли девочек, девушек... Женщину какого возраста позволяет сыграть ваш нынешний актерский диапазон?

- В новой картине Владимира Хотиненко “Прощание славянки” моей героине 36 лет. Могу сыграть и более зрелую женщину.

- Что для вас труднее - работать в театре или кино?

- Кино мне дается труднее: у меня постоянное ощущение несоответствия моих замыслов с тем результатом, который вижу на экране. Я играю одно и преследую одни цели, но все равно на монтажном столе тебя “режут”, как хотят. В театре же все сиюминутно и все в твоих силах. И это дает, конечно, ощущение легкости и спокойствия на сцене. В кино нет такого счастья, как слышать зрительный зал, улавливать, как он смеется или затихает. Все же я считаю себя больше театральной актрисой. А кино - это экстремальное приключение. Но когда я в театре, скучаю по кино, а когда я на съемках, начинаю задыхаться, и меня тянет на сцену. Хорошо, когда они вместе, в сочетании.