Князь Мышкин из Италии

Дени, полуфранцуз-полуитальянец, великан с доверчивыми глазами князя Мышкина, безумно любит Россию. Ему нравится у нас все: наши гениальные режиссеры и столпы литературы золотого века, наша безалаберность и беспамятность. Он счастлив, что увидит через несколько дней русскую Пасху, и ищет карту Казани, чтобы самому пройтись по местам, связанным с Толстым и Пушкиным, ведь его любимая опера называется “Евгений Онегин”. Он дает интервью на вполне приличном русском языке, который выучил самостоятельно.

- Дени, как произошла ваша встреча с русской культурой?

- Я познакомился в Европе с главным режиссером “Геликон-опера” Дмитрием Бертманом, увидел его спектакль и подумал: замечательная постановка, замечательный режиссер, я должен с ним встретиться. Мы встретились, оказалось, что он видел мои репетиции, ему понравилось, как я работаю, и Бертман пригласил меня в Москву. Но еще до этого визита в моей жизни очень большое место занимали Достоевский, Чайковский, Мусоргский, Тургенев. В мире все очень тесно связано, в том числе и культура - русская, итальянская, французская.

- И вот вы в Москве...

- В этом молодом, без штампов театре “Геликон”. Мне предложили поставить “Иоланту”.

- Русскую оперу - итальянцу?

- Представьте! Я должен был читать либретто по-русски, и шаг за шагом я выучил русский язык. Потом я поставил в этом театре “Макбета” Верди.

- С “Макбетом” все понятно, это Запад, но о чем вы ставили оперу Чайковского?

- Я обожаю Чайковского! Ставил я психологический триллер о том, почему эта девушка не хотела видеть. Я решил, что ставить “Иоланту” как сказку - глупо, Чайковский слишком великий композитор для этого простого хода. Иоланта пережила шок и отказалась видеть. Чтобы вернуть ей зрение, нужен такой же по силе стресс. Отзывы о спектакле были разные, кто-то его обожает, кто-то ненавидит. Но мне кажется, что это лучший мой спектакль, я его люблю. Бертман сделал мне доброе дело, пригласив в свой театр.

- Несколько лет назад вы впервые столкнулись в Москве с русскими актерами, они отличаются от европейских?

- Я работал с русскими и раньше в Европе, я ставил “Аиду”, у меня работали Тарасова и Горчакова, ваши “звезды”. Я хорошо понимаю ваших артистов. Они берут все эмоции из души - так же, как итальянцы. В Казани я тоже чувствую себя хорошо и спокойно. “Набукко” - национальная итальянская опера, мне хочется, чтобы постановка затронула ваших зрителей. Я хочу сделать простой спектакль.

- В либретто нет любовной интриги, не будет ли публике скучно?

- Там есть интрига власти, это еще больше увлекает. В “Набукко” есть нечто от Корнеля и Шекспира. А можно увидеть в этом спектакле романтическую историческую мелодраму в стиле Дюма. Если вспомнить “Макбета”, я продолжаю эту историческую линию.

- Дени, вы для казанцев человек новый, расскажите немного о себе.

- Я родился в Африке, в Тунисе, и прожил там до двадцати лет, потом приехал в Париж учиться музыке. Сейчас живу в Риме, но много езжу, режиссер должен знать мир. Когда работаю над спектаклем, люблю сам делать сценографию, придумывать костюмы.

- Вы - властный человек?

- Нет, просто в этом вы, русские, виноваты! Вы ввели понятие внутреннего образа спектакля, после Станиславского, Мейерхольда невозможно работать иначе. Это режиссеры, которых я обожаю. На мой взгляд, самый лучший драматический театр в мире сейчас находится в России, я стараюсь смотреть здесь все спектакли, если успеваю. У вас очень психологический и очень интеллектуальный театр. В вашу оперу еще не проник мюзикл, в России отделяют серьезное искусство от шоу-бизнеса. Это очень важно.

- В каких городах Италии идут ваши постановки?

- Они есть практически во всех крупных театрах Рима, Болоньи, Неаполя. Я впервые в Италии поставил оперу Шенберга - в Палермо, самом большом итальянском театре, это был огромный успех, потому что в Италии, в стране Верди и Пуччини, публика двадцать минут стоя аплодировала современной немецкой философской опере.

- Вы уважаете традиции или предпочитаете их ломать?

- Я же сказал, что преклоняюсь перед Станиславским.

...Вавилонский царь Навуходоносор покорил Иудею и разрушил священный храм Соломона. Он переселил иудеев в Вавилон, но по воле неба раскаялся и даровал пленным свободу. Такая вот далекая от нас история власти, которая до неузнаваемости может изменить человека в ту или иную сторону. Дени Криеф намерен затронуть ею казанскую публику, и, судя по тому, что я увидела на одной из первых репетиций, ему это может удасться.