Вера без любви мертва
Если Бог большой, а кудрявая Мишель маленькая, то ей непременно нужно обратиться в какую-нибудь веру. В католицизме она разочаровалась, когда молитвы о счастье в личной жизни не дошли до адресата. Она попыталась покончить с собой, но врачи ее откачали. На пути Мишель появляется Франсуа. Как только она узнает, что Франсуа еврей, тут же начинает интересоваться иудаизмом, хотя уже успела затесаться в ряды буддистов. Франсуа не разделяет религиозную ветреность Мишель, но ведь любовь слепа. Новоявленная иудаистка смотрит на ночь документальные фильмы о Холокосте, штудирует Талмуд, соблюдает шаббат. Но от этого в семье Мишель не наступает согласие между ее матерью и отчимом, а вечные склоки с Франсуа о том, что он не любит афишировать свою национальность, совсем не помогают достичь душевного равновесия. Значит, впереди двери новой церкви...
На тему принадлежности к той или иной вере в наши оголтелые дни снято немало фильмов, но не комедий. К тому же французских, обходящихся с самым раздражительным вопросом легким мановением смешливого взгляда, светлым шаржем стороннего наблюдателя, и даже участника процесса. Искания неудовлетворенной жизнью девушки в расцвете сил обращаются не к интимным пикантностям, а в область, мягко говоря, несвойственную романтическим историям, - религию. Основное посвящение сделано иудаизму, многие исповедники которого вне Израиля его стесняются. Герой Эдуара Баэра выведен из числа таких вот чутко реагирующих на ультраправую риторику, даже когда она не подразумевается. Например, Мишель пытается делать ему подарки, связанные с красивыми обычаями, а Франсуа уклоняется от них и обижается на упоминания о том, что он еврей. Причем сам подспудно окрашивает это в антисемитские тона, вот в чем беда. Да и кто на момент съемок знал, что не пройдет и года, как на президентских выборах во второй тур выйдет прожженный националист Жан-Мари Лепен, агитировавший за “Францию для французов”.
Обращение к той или иной церкви режиссер Паскаль Бейи (“Мадемуазель Никто”) делает вскользь, используя как расходный материал для забавных ситуаций. Правда, местами они больше похожи на мелодраматическо-бытовые, но карма Одри Тоту любой диалог превращает в более сладкий, чем он есть на самом деле. Ее фотомодель Мишель выражает склонность городских обитателей к сумасбродству, строгому следованию моде и генерации пустяковых проблем. Она льнет ко всему непознанному, скрывающему неординарные материи. Так почему Мишель не позавидовать, ибо она переживет воззрения на Бога всех культур, от Авраама и Брахмы до Мухаммеда и Будды. Кстати, именно буддизм учит, что страдания - часть нашего существования, преодолевая которые достигаешь духовной свободы. По этому принципу картина и построена, только ощущение свободы у Мишель не передалось по нашу сторону экрана. Но выполнять план сверх нормы - традиция советская. Глупо желать нового явления Амели от фильма, вышедшего сразу после триумфа мечтательной сказки Жан-Пьера Жене.
Павел КОРТУНОВ