Время и Деньги
27.03.2010 Общество

Татарский след. Разведчики из Тетюшского уезда

В октябре мировые информагентства сообщили, что в Китае вынесен первый приговор по делу о произошедших в июле 2009 года в Урумчи массовых беспорядках на этнической почве. Шесть человек приговорили к смертной казни, одного - к пожизненному заключению… Новость можно было бы пропустить мимо, если бы эти события не перекликались с мировыми геополитическими процессами, непосредственно касающимися нашей страны. Кроме того, оказывается, история этого традиционно неспокойного района Китая в части становления советских разведки и контрразведки интересно переплетена с Татарстаном.

Несмотря на лозунги

Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР) занимает шестую часть территории Китая и располагает огромными природными ресурсами. По мнению американских экономистов и политологов, вскоре Синьцзян станет для мировых транснациональных компаний одним из самых притягательных регионов Азии… На улицах Урумчи, древней столицы уйгуров, чаще встречаются чисто китайские лица и все меньше - с чертами коренных этносов, например, уйгуров и казахов. Это результат целенаправленной миграционной политики Пекина по достижению паритета между ханьским и тюркоговорящим населением региона.

Со времен Ханьской империи (206 г. до н.э. - 220 г. н.э.) правящие круги Китая стремились контролировать заселенные уйгурами земли, через которые пролегал Великий Шелковый путь. Но с установлением к 1759 году господства над этим народом Пекин приобрел и серьезнейшую головную боль - Синьцзян стал одним из самых нестабильных регионов Китая. Например, во второй половине XIX века в результате восстания Якуб-бека в отколовшемся от империи Цин Восточном Туркестане появилось теократическое исламское государство Йеттишар. Китайцы обратились за помощью к России. И регулярные части русской армии с казаками довольно быстро справились с повстанцами. Имея все возможности оставить эту территорию за собой, русское правительство по условиям Санкт-Петербургского договора 1881 года вернуло ее Цинской империи. Впрочем, в Синьцзяне были учреждены русские консульства и купеческие фактории: совсем оставить эти земли без внимания русские не могли из-за происков вездесущих англичан. К тому же местное население по большей части симпатизировало России и, как отмечали наши военные, купцы и чиновники, было не прочь принять русское подданство - погрязшая в злоупотреблениях цинская администрация не воспринималась как достойная власть.

Уже после краха Цинской империи (1911 год) и образования Китайской Республики, в апреле 1931-го в Синьцзяне вспыхнуло восстание мусульманских народов - уйгур, казахов, киргизов, дунган. Оно сразу привлекло внимание спецслужб Великобритании, Японии, Турции и других стран, чьи правительства пытались, и не без успеха, использовать восстание в своих целях. В провозглашенную республику Восточный Туркестан поспешили турецкие военные советники. С этого момента контакты между мусульманами Китая и Турции постоянно подпитывали сепаратистские настроения Синьцзяна. Наша тюрко-татарская эмигрантская пресса живо интересовалась событиями в Китайском Туркестане и выражала симпатии и понимание идейных основ повстанческого движения.

В середине 30-х вернувшийся из Японии Гаяз Исхаки немало рассказал о скрытой стороне этих событий польским друзьям из разведки. Например, о намерении японцев поставить в Восточном Туркестане своего человека. Его им порекомендовали объявившийся в Токио тюрко-татарин по фамилии Мушин (Mусин) и Курбан-Галеев (Курбан-Гали Абдулхай, в 30-е годы - мулла токийской мечети, поддерживал связи с белоэмигрантскими политическими группировками, в 1935 году стал активно выступать против движения "Идель-Урал", лидером которого был Гаяз Исхаки, выслан из Японии, в 1945-м арестован советской контрразведкой, репрессирован). На роль лидера они предложили Абдул Керима - внука султана Абдул Хамида, принца из дома Османлы, изгнанного из отчизны его отцом - принцем Селимом за распутство и пьянство. Японцы согласились и отправили Мушина на поиски принца. Мушин обнаружил его в Сингапуре, выкупил из ресторанных долгов и сопроводил в Токио. Японцы занялись его подготовкой. Но случилось непредвиденное: в советской печати появилась информация о японских планах, придающая миссии Абдул Керима нехороший оттенок. Разразился международный скандал. Общественное мнение Японии и Турции отвернулось от Восточного Туркестана. В результате японцы отказались от своего плана. Мушин обвинял в утечке информации Курбан-Галеева, а он, в свою очередь, называл Мушина агентом большевиков…

Разведуправление РККА получило данные о намерении Японии отторгнуть от Китая провинцию Синьцзян в 1932 году. Влияние чужеродных сил и стало определяющим фактором для вмешательства СССР. Несмотря на декларируемые лозунги о поддержке национально-освободительных движений, Советский Союз выступил на стороне провинциального правительства, чтобы с его помощью сохранить свое присутствие в Синьцзяне. Китайским властям было продано оружие, а в ноябре 1933 года сюда перебросили сформированную из красноармейцев Алтайскую добровольческую армию.

Ограниченный контингент

В 1934 году в Синьцзян направили группу сотрудников Разведуправления РККА во главе с комбригом Ади Маликовым (помимо прочих, в ее составе был будущий маршал бронетанковых войск дважды Герой Советского Союза Павел Семенович Рыбалко). В короткий срок были разгромлены противники местного губернатора, создана боеспособная регулярная армия, пресечены попытки английской и японской агентуры поднять новый мятеж. Маликов фактически был не советником, а начальником штаба синьцзянской армии… 15 апреля 1934 года на заседании Политбюро ЦК ВКП (б) был рассмотрен вопрос "О Синьцзяне" и принято решение о немедленном выводе войск.

Начавшиеся тут же злоупотребления китайских чиновников вызвали новые волнения в провинции, прежде всего среди уйгуров - представителей крупнейшей этнической группы в Синьцзяне, имевших, кстати, много сородичей в среднеазиатских республиках СССР. Один из лидеров уйгурской общины, Мамут Сиджан, с середины 1936 года приступил к агитации в пользу создания независимого уйгурского государства, а затем и к подготовке восстания. Он обратился к СССР за военной помощью, но получил отказ. Тем не менее в апреле 1937 года восстание началось. Подавлять его пришлось советским войскам. 21 июня 1937 года были сформированы две оперативные группы - "Ошская" и "Нарынская". Всем им была выдана специальная форма без знаков различия… Поставленные задачи "ограниченный контингент" успешно решил, и в январе 1938 года большая его часть покинула Синьцзян. Остались лишь охранявший советский авиационный завод в Хами 171-й отдельный батальон НКВД плюс немногочисленная охрана советских консульств в Урумчи, Шара-Сумэ, Кульдже, Хотане и Кашгаре. Полностью советские части были выведены с территории Синьцзяна в 1944 году. А полный контроль Пекина над регионом был восстановлен с помощью СССР после 1949 года, когда к власти пришли коммунисты.

Фантастической оказалась судьба руководителя "Ошской группы" Ибрагима Паскаевича (Файзулловича) Бикжанова (из касимовских татар, родился в 1895 году в селе Болотцы Рязанской губернии). Великую Отечественную войну он встретил генерал-майором, командиром 29-й моторизованной дивизии 6-го мехкорпуса 10-й армии Западного особого военного округа (занятно, что в этой дивизии проходил службу старшина Андрей Ющенко - отец нынешнего президента Украины). Дивизия в числе других приняла на себя первый удар германских войск. Генерал попал в плен и был отправлен в Германию. 4 мая 1945 года освобожден американцами. 5 июня самолетом доставлен в Москву, до декабря проходил проверку и (внимание!) был восстановлен в кадрах Советской Армии. Умер в 1988 году в Алма-Ате… О Бикжанове почти никто не знает, информации о нем нет даже в татарской энциклопедии…

Сегодня в Пекине прекрасно понимают: отделение СУАР, воодушевив сепаратистов в Тибете и Внутренней Монголии, запустит механизм "домино", что может привести к распаду страны. Не случайно во время поездки председателя КНР Цзян Цзэминя в Узбекистан, Киргизию и Казахстан в июле 1996 года во всех совместных коммюнике подчеркивалась необходимость "контролировать сепаратистскую деятельность". И критику Запада о нарушениях прав в Синьцзяне китайские политики рассматривают как вмешательство во внутренние дела Китая с целью раскола страны.

Достаточно многочисленная зарубежная уйгурская диаспора, обосновавшаяся в основном в Турции и США, продолжает надеяться на освобождение родины. И в этих кругах сложилось отрицательное мнение о роли председателя правительства провинции Синьцзян и нашего земляка (об этом - ниже) Бурхана Шахиди, который в 1949 году не препятствовал вводу в Синьцзян подразделений Народно-освободительной армии Китая. Шахиди весьма болезненно воспринимал эти обвинения: "Тогдашним решением мирного воссоединения я предотвратил массовое кровопролитие, которое принесло бы неисчислимые жертвы для населения Синьцзяна, в первую очередь для уйгурского народа".

"Уйгурская" улица Казани

Судьба упомянутого выше комбрига Ади Каримовича Маликова типична для многих разведчиков сталинского периода. Он родился в 1897 году в деревне Малые Кляры Тетюшского уезда Казанской губернии в семье крестьянина. Хотел посвятить себя торговому делу, окончил соответствующую школу в Казани. Но тут началась Первая мировая. Воевал он на Румынском фронте и дослужился до командира роты. В 1917 году стал членом РСДРП (б), и партия назначила его заместителем председателя Тетюшского уездного совета. Участвовал в подавлении Забулачной республики. Был назначен помощником начальника штаба Казанского укрепрайона по разведке и фактически стоял у истоков зарождения военной разведки и контрразведки советского государства. В 1924-м году Маликов окончил Военную академию РККА и до ноября 1927 года занимал должность начальника разведотдела штаба Кавказской Краснознаменной армии. До января 1931-го - военный атташе в Иране. По некоторым данным, участвовал в подготовке заброски на Дальний Восток Рихарда Зорге.

В июле 1937 года Маликов "за невозможностью использовать его по линии Разведывательного управления как проголосовавшего за троцкистскую резолюцию в 1923 году" был переведен в распоряжение Управления по комначсоставу РККА и вскоре арестован. Отбывал заключение в тюрьмах Москвы, Казани, Куйбышева, в лагерях Красноярского края. Освобожден в 1954 году. С 1956-го жил в Москве. Реабилитирован в 1973 году. В Казани проживает его внучатый племянник Рашид Маликов - заместитель директора филиала Военно-страхового дома и давний друг автора этой статьи. Но о том, что он родственник знаменитого разведчика, я узнал только при подготовке этого материала.

Он вошел в историю под именем Бурхана Шахиди. Жизнь его была долгой - почти 95 лет. Вот что он писал о своем происхождении: "Я родился 3 октября 1894 года в деревне Аксу Тетюшского уезда Казанской губернии. По рассказам деда Губайдуллы, мои предки были уйгурами, выходцами из далекого Китая, с берегов реки Аксу". В поисках знаний Бурхан перебрался в Казань, устроился приказчиком в книжный магазин издательства "Магариф" и стал вольнослушателем медресе "Мухаммадия". Но три года жизни в Казани завершились неожиданно. В 1911-м юный Бурхан оказался на Нижегородской ярмарке, где познакомился с Исмагилом Яппаровым (Габдулджабаровым) - татарским купцом из Семипалатинска, который пригласил его к себе бухгалтером. Паренек согласился.

К началу XX века Семипалатинск стал форпостом по развитию торговых связей между российскими регионами и Западным Китаем - Синьцзяном. Многопрофильное семейное объединение Яппаровых "Тянь-Шань" создало торговые точки и заготовительные конторы почти во всех крупных городах этой китайской провинции. И в сентябре 1912 года Бурхана назначили бухгалтером двух крупных магазинов и заготовительной конторы в западнокитайском городе Чугучак. "Я вернулся на родину своих предков, чтобы остаться там навсегда", - писал впоследствии Бурхан Шахиди.

Оказавшись в Синьцзяне, Шахиди быстро уловил: чтобы выжить и тем более занять достойное место в обществе, надо незамедлительно и основательно выучить уйгурский язык. И в этом он достиг полного успеха - стал официальным переводчиком генерал-губернатора, издал несколько книг на уйгурском языке, в том числе сборник стихов… Но этого было недостаточно: если хочешь стать полноценным гражданином Китая и занять соответствующее положение в обществе, ты должен знать китайский язык не хуже китайца с высшим образованием. И это было сделано.

В начале 20-х годов Шахиди работал на таможне руководителем небольшой конторы, затем - начальником транспортного управления Синьцзяна. В 1929 году его направили для закупок оборудования и некоторых видов вооружения в Германию. Быстро разместив заказы, в ожидании дальнейших указаний из Урумчи он занялся изучением немецкого языка. Да так, что в 1930 году поступил в Берлинский университет и успешно завершил в нем полный цикл трехгодичного обучения… В 30-е годы Шахиди был заместителем председателя планового комитета правительства Синьцзяна, а потом стал консулом Китая в СССР. Нет никакого сомнения, что в это время земляки-тетюшцы Маликов и Шахиди общались между собой. И, скорее всего, Маликов привлек последнего к разведывательной деятельности. Намеки на это имеются в воспоминаниях Шахиди. Кроме того, ведь не случайно в 1938 году его блестящая карьера вдруг прервалась: Шахиди оказался в тюрьме в качестве "политзаключенного высокого ранга". В заключении он начал работу над трехъязычным словарем. Восьмисотстраничный "Уйгурско-русско-китайский словарь" был издан большим тиражом в Пекине в начале 50-х годов… После освобождения в 1944 году Шахиди был губернатором Урумчи, членом гоминьдановского правительства Республики Китай в Нанкине, председателем правительства Синьцзяна.

С приходом осенью 1949 года к власти коммунистов Бурхан Шахиди продолжал работать председателем правительства Синьцзяня. Но если до этого он никогда не состоял в политических партиях, то теперь стал членом КПК и сразу был кооптирован в состав Постоянного комитета Синьцзянского бюро ЦК КПК и назначен членом Военно-административного комитета Северо-Запада КНР. В 1951-1954 годах Шахиди занимал должность председателя Народного консультативного совета (парламента) СУАР КНР, долгое время был председателем и почетным председателем Исламской ассоциации Китая. В 1955 году Бурхан Шахиди по приглашению премьера Госсовета КНР Чжоу Эньлая перешел на руководящую работу в столицу Китая… Интересно, есть ли в Урумчи улица имени Шахиди? А вот помощнику Премьер-министра Татарстана по вопросам геологии и использованию недр Фариту Фуатовичу Шагидуллину приятно осознавать, что имя его двоюродного деда носит одна из улиц Казани.

Вот что пишет о Бурхане Шахиди знаток проблемы Синьцзяна того периода профессор КГУ Миркасым Абдулахатович Усманов: "Кому и какой идее служил Бурхан Шахиди? Колонизатору Янь Зиншину, ставленнику Цинской монархии, сохранившему свой пост губернатора в далекой китайской провинции и после революции 1911 года? Или сменившему его на этом посту милитаристу генералу Чжан Чжич-жуну, или, может быть, полуфашисту, палачу Шэн Шисаю? Чан Кайши и Мао Цзэдуну? А возможно, и Сталину? От такой беспринципной головоломки, ей-богу, сам черт шею сломает".
463
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии