Гимади Байгильдеев - противник панисламизма

Одни считали его реакционером, который сотрудничал с охранкой, другие - пламенным патриотом, борцом с панисламизмом. Но в одном солидарны все: Гимади Байгильдеев - личность яркая и интересная - слишком долго оставался в тени своего брата, классика советской татарской литературы Шарифа Камала (Байгильдеева).

Писательская карьера Шарифа Камала удалась вполне. Один из немногих татарских писателей, награжденных орденом Ленина, он был делегатом Первого съезда советских писателей, о его творчестве рассказывали экспозиции музея-квартиры на улице Островского. Словом, ему в полной мере сопутствовали известность при жизни и признание после смерти.

Судьба его старшего брата, Гимадутдина (Гимади), поначалу тоже складывалась удачно. Отец братьев Байгильдеевых, Камали-мулла, был убежденным консерватором, он крепко держался за старые методы обучения, считая, что именно они закладывают прочную основу религиозного образования. Поэтому он отправил сыновей из родного села Пешле Пензенской губернии (нынешняя Татарская Пишля в Рузаевке Республики Мордовия) в ближайшее медресе, где преподавание вели кадимисты, приверженцы старых схоластических методов обучения. Прогрессивные литераторы и публицисты "кадимистов" всячески высмеивали, поэтому вряд ли сыновья Камали-муллы были в восторге от отцовского выбора учебного заведения, но спорить с ним не решались. Отец был крут и "правил" семьей авторитарно, поэтому Гимади и Шариф поспешили как можно раньше обрести самостоятельность.

Живость мысли и способности, которые очень скоро выделили Гимади среди других шакирдов, обратили на себя внимание его родственника, петербургского гарнизонного ахуна Г.Баязитова, который и организовал его переезд в столицу. В отличие от сельского жителя Камали-муллы, петербургский родственник был вхож во властные структуры и обладал определенными связями. Первое время по приезде Гимади преподавал в медресе, где учились дети петербургских мусульман. Глубиной своих познаний и самостоятельностью мышления он выделялся и здесь. К примеру, юноша в совершенстве владел арабским, персидским и турецким языками, что раскрывало большие возможности для изучения восточных фолиантов, религиозных и светских. Г.Баязитов решил, что Гимади по плечу карьера военного ахуна, которая требовала не только глубоких познаний, но и дипломатических талантов. Видимо, Г.Баязитов был человеком дальновидным, во всяком случае, он настоял на том, чтобы Гимади выучил еще и немецкий язык, что впоследствии, в годы первой мировой войны, очень ему пригодилось.

Вскоре после начала войны 1914 года Гимади Байгильдеева назначают военным ахуном Северо-Кавказского округа и направляют по месту службы в Армавир. Обязанности ахуна, особенно во время войны, были непростыми. Эта должность в армии появилась благодаря Екатерине Второй, "помещица казанская", как известно, благоволила к мусульманам, множество послаблений, разрешающих им исправлять религиозные потребности, связано именно с ее царствованием. Так вот, ахун должен был поднимать боевой дух мусульман, контролировать настроения солдат, направлять их в нужное русло. В гражданскую войну схожие обязанности возлагали на комиссаров, а в Великую Отечественную и после нее - на политработников.

Доктор исторических наук Нияз Субаев в своей статье о братьях Байгильдеевых ссылается на воспоминания одной из дочерей Гимади, Суфии, о том, как жила семья в этом южном городке. Ахуну был выделен особняк, окруженный садом, и личная охрана. А младшие дочери Гимади-ахуна, Марьям и Сююмбике, рассказывали о том, что приезд его в города Северо-Кавказского округа обставлялся с помпой, в поезде у него было особое купе (тогда вагоны выглядели иначе, чем теперь, и вход в каждое купе был с перрона, а не через общий коридор), о приезде ахуна заранее сообщала местная пресса. А на молебны ("вагяз"), которые он проводил, собиралось много верующих, проповеди его пользовались популярностью, поскольку строгая логика сочеталась в них с живым чувством.

Армавир в ту пору был городом небольшим, но с чрезвычайно пестрым населением. Кто только здесь не жил! Помимо русских, которые составляли большинство, в Армавире обитали армяне, греки, французы, немцы, татары, азербайджанцы, евреи, поляки. Ну а армавирских мусульман отличала особая сплоченность, и хотя казанские татары, составлявшие ядро мусульманской общины, были людьми небогатыми, они собрали средства на строительство суннитской мечети. Главным спонсором строительства стал ногайский князь Капланов. Благодаря энергии Гимади Байгильдеева, при мечети открылось русско-мусульманское училище, где стали обучаться дети армавирских татар. Он понимал, какую роль играет в процветании нации просвещение, и делал все, что было в его силах, чтобы юношество овладевало знаниями.

Война приносит ахуну новые заботы: ему приходится помогать попавшим в российский плен турецким солдатам и офицерам. Военное начальство даже упрекало его в снисходительности к врагам, но Гимади стоял на своем: грех отвернуться от попавших в беду братьев по вере. Причем выяснилось, что собственное турецкое командование отнеслось к участи военнопленных достаточно прохладно, передоверив заботу о них шведским общественным организациям, которые работали в России. Гимади-ахун встречался с представителем турецкого Красного Полумесяца Юсуфом Акчурой, чтобы привлечь его внимание к судьбам пленных.

Однако Гимади-ахун никогда не забывал, что он - священнослужитель российской армии, и как мог противостоял влиянию панисламистов на Кавказе. Именно поэтому его впоследствии упрекали за сотрудничество с "охранкой", но разве мог вести себя иначе духовный пастырь, служащий в российской армии? Во главу угла он ставил интересы России, и это было для него делом чести. Турция в ту пору "примеривалась" к Кавказу, стремясь распространить на него свое влияние, точно так же, как сейчас это делают ваххабиты. И надо сказать, что царская политика на Кавказе была куда тоньше и эффективнее нынешней: до оружия дело не доходило, потому что ухитрялись выигрывать бой за умы, за симпатии мусульман. А с чьей помощью? Таких патриотов, как Гимади Байгильдеев.

После Февральской революции в армии начали формировать особые мусульманские части. Занималась этим Мусульманская военная коллегия, и Гимади-ахун принимал в такой работе самое активное участие. Февраль принес большие перемены в жизнь российских мусульман: революция породила надежды на духовный рост уммы, жизнь стала насыщеннее. Гимади Байгильдеев ощутил новый прилив сил.

А вот Октябрь 1917 года поставил крест на всех его надеждах. Сначала рухнула карьера: священнослужителей, и православных, и мусульман, погнали из армии. На смену им пришли комиссары, которые несли иную мораль и служили иным интересам. Гимади-ахун возвратился к отчему очагу, решив переждать бурю в родной деревне и затем решать, как жить дальше. И тут несчастья посыпались на него одно за другим: в конце двадцатых годов семью Байгильдеевых раскулачили, а его самого, "служителя культа" и "врага народа", сослали на лесоповал на Северный Урал. Но душевная стойкость помогла ему перенести все тяготы лагеря: непосильный труд и бесконечные унижения. Примерно в начале 30-го года он был переведен на принудительное поселение в Бугуруслан. Однако переписываться с родными Гимади строго-настрого воспрещалось. И жена, и дочери, которые к тому времени перебрались в Казань, долго не могли найти его следов.

Положение детей "врага народа", каковыми считались дочери Гимади, было тяжелым: их увольняли с работы, не давали возможности получить среднее и высшее образование. Следует заметить, что, несмотря на это, а может быть, и напротив, в силу этого, четыре сестры из шести сохранили фамилию Байгильдеева, даже выйдя замуж. Это было доступной им формой выражения протеста. Девушки обладали отцовским характером и тягой к знаниям. Несмотря ни на что, старшая из дочерей, Хаджар, одной из первых женщин-татарок стала стоматологом, заслуженным врачом ТАССР. Мне случалось бывать в ее квартире, которая располагалась на одной площадке с музеем Шарифа Камала. До старости Хаджар-апа сохранила остроту ума и гордый нрав. Одну из младших сестер, любимицу семьи, Марьям, веселую и энергичную, в свое время исключили из школы как "социально чуждый элемент", не спасли тогда даже хлопоты дяди, обласканного властями Шарифа Камала. Девушка уехала в далекий Ташкент, где ничего не знали о ее происхождении. Она стала работать на мыловаренном заводе и одновременно училась в фармацевтическом техникуме. Там она вышла замуж за Мустафу Субаева, прокурора Намангана. Вскоре молодая семья вернулась в Казань, где Марьям Гимадеевна Байгильдеева начала работать в аптеке №4, а впоследствии многие годы возглавляла городское и республиканское Аптекоуправление. Но до последних дней она не могла отделаться от страха, поселившегося в душе смолоду. Какой это душевный надлом, всю жизнь скрывать происхождение, особенно если знаешь, что таким отцом не стыдиться, а гордиться надо. Положение усугублялось тем, что находились "доброхоты", которые писали на нее доносы, однако хода им не давали. Спасали профессионализм и высокая квалификация, востребованность ее как специалиста. Марьям Гимадеевна вырастила двоих детей: Альберта, впоследствии кандидата технических наук, полковника, доцента Харьковской военной академии, и дочь Эльзу, кандидата наук, доцента Казанской медицинской академии.

В Казань Гимади Байгильдеев приехал незадолго до Великой Отечественной войны, ведь здесь собрались все близкие ему люди. Но жил он в Казани полулегально, прячась от людских глаз. Пристанищем ему стал сарай жилого дома. Он редко выходил на улицу, иногда ночевал у дочерей. Однако прозорливости своей не утратил, даже скупых сведений, почерпнутых из советских газет, ему было достаточно, чтобы быть уверенным в скором столкновении с Германией. Заметим, что язык Гете он очень любил и, как вспоминает Нияз Субаев, цитировал на немецком Гейне, Шиллера, рассуждал о "Пляске смерти" Б.Келлермана. С духовной карьерой было покончено навсегда, и человек с блестящим богословским образованием тяжким трудом добывал себе кусок хлеба сторожем и разнорабочим.

Не поручусь за точность, но мой дед рассказывал как-то о том, что уважаемому священнослужителю пришлось одно время работать гардеробщиком в гостинице "Совет". Может быть, это лишь городские слухи, но то, что коммунисты оказались менее прозорливыми, чем царские власти, и не сумели использовать талантливого проповедника, что называется, "по назначению", несомненно. Сейчас нам это аукается наступлением ваххабизма на традиционный татарский ислам, чуждое учение пускает здесь корни именно потому, что в свое время была истреблена традиция, уничтожены или отстранены от дела блестяще образованные богословы. И впрямь, когда влиянию ваххабитов с их разветвленной сетью пытается противостоять пенсионер, бывший учитель, волей случая ставший муллой, - это одно дело, и совсем другое, если бы за умы прихожан бились такие люди, как Гимади Байгильдеев или его ученики.

И что характерно для истинно верующего человека: несмотря на все напасти, он был патриотом России, не озлобился, никогда не жаловался, считая, что любым испытаниям следует противопоставлять твердость веры и характера. До последних дней, а умер Гимади Камалович незадолго до конца войны, в 1944 году, он интересовался ходом военных действий, верил в нашу победу, стремился подбодрить родных и знакомых. Думается, что обстоятельства его жизни представляют интерес и для ученых РИИ, и для ДУМ РТ, ведь такими предшественниками следует гордиться и на их примере учить будущее поколение священнослужителей.

Фото Татарской мечети г.Армавира с сайта armavirskiy.narod.ru.