"И столько ненависти в глазах сбитого немца!"

Окончив в 1939 году с красным аттестатом казанскую десятилетку, решил поступать в Ленинградский политехнический. Решено - сделано. Электромеханический факультет сулил крайне востребованную специальность в стремительно развивавшей энергетику стране. Бытовые условия были суровыми, предложили на выбор - либо стипендия, либо общежитие. Выбрал стипендию, поскольку в Ленинграде жила тетя. Отличник Узбек не ожидал проблем с учебой, но…

- Меня школьная "немка" все хвалила за знание языка, а там я оказался не очень. С черчением тоже было неважно. Ну, думаю, в математике я им всем покажу. А вел предмет чемпион мира по шахматам Михаил Моисеевич Ботвинник, только вернувшийся с турнира, на котором он победил самого чемпиона мира Алехина. Так вот, он еще только на доске задание пишет, а все уже руки тянут и наперебой предлагают по несколько способов решения. Курс у нас был необычайно сильный… Призадуматься крепко о будущем в институте я не успел - забрали в армию, которая тогда как раз переходила с призывного возраста в 21 год на 18 лет, в войска ПВО.

- Какое впечатление произвела армейская обстановка?

- Армия была очень неграмотной, и к людям со средним образованием относились с большим уважением. Меня сразу послали в полковую школу. Помню, вкатили нам под лопатку сыворотку из семи ингредиентов - от столбняка, дифтерии и так далее. Принцип работы в том, что ты должен переболеть. Утром просыпаемся, все сорок человек больные, встать не можем. Старшина в гневе вызывает начальника школы, старшего лейтенанта Некрасова. Я думал, интеллигентная фамилия, пожалеет нас. А он сорвал с ближайших к нему одеяла: "Что?! Бунт?! Где гидрант?!" И из шланга нас ледяной водой!

- Своеобразное преддверие для вас Зимней, как ее называют в Финляндии, войны…

- Да, как раз началась война. Но я на нее, может быть, и не попал бы, если бы не один вполне забавный случай. Как раз были выборы в Верховный совет СССР, и на общем собрании комиссар полка говорит: нам дали одно место, я предлагаю военного комиссара нашей армии ПВО такого-то. Все проголосовали "за", а я - "против": мы его не знаем, говорю, он далеко в штабе, а мы здесь, предлагаю нашего помкомвзвода - рабочий парень! Все в растерянности. Комиссар говорит: нет, настаиваем на первой кандидатуре. На другой день меня вызвал начальник школы: началась война с белофиннами, нам надо шесть человек отправить в действующую армию. Собрал я свой фанерный чемоданчик - и на войну, в 169-й зенитно-артиллерийский полк ПВО Ленинградского военного округа. Он располагался на Канонерских островах - камни и песок.

- Судя по открытым ныне данным, мы были не очень-то готовы к этой войне…

- Совершенно верно. Например, мы очень уступали финнам в авиации, которая у них была немецкой. У них - "Мессершмитты-109", у нас - "ишаки" - И-16 и "Чайки" - И-153. Ведь на наших глазах бои происходили. Облетает немец спокойно наши истребители, дает очередь, и загорается "ишак". Очень обидно было! Как-то летит "мессер" низко-низко, пилот открыл фонарь и смотрит прямо на меня, очки черные на нем. Смотрю, около моих ног - фонтанчики, и тут понимаю - он же по мне стреляет!

- А вы по ним стреляли?

- Стреляли, да без толку. Техника у нас была отличная - чехословацкие зенитные пушки, только из смазки, но в первые дни войны снарядов почти не было, и приказали нам стрелять, только если подойдут совсем близко. А когда снаряды подкинули, уже и война кончилась… Очень жалко было брошенную на фронт отборную Пролетарскую дивизию. У финнов - автоматы и маскхалаты, а у наших - винтовки и полы шинелей, заткнутые за пояс, чтобы не мешали при ходьбе на лыжах… Когда боевые действия закончились, мы ездили на линию Маннергейма. Так все солидно - ДОТы, ДЗОТы на каждом шагу, все продуманно.

- Я так понимаю, демобилизовать вас не стали…

- Да, там же я встретил и блокаду, которую прошел с первого до последнего дня. Нам давали 250 граммов сухарей, а населению - только 125. Как-то иду мимо табачной фабрики, из ворот выезжает машина, ветром брезент приоткрыло, а в кузове - трупы, как бревна, нагружены. На глазах люди умирали: идет впереди тебя, вдруг закружился и - хлоп, упал, все, мертвый… Пока мы не построили свою баню, нас водили в городскую. Так вот, там и отделений для мужчин и женщин, и дней мытья отдельных не было - все гражданские мылись вместе, ведь мужчин от женщин невозможно было отличить - скелеты.

- А немцев сбивали?

- Было такое - и истребители их, и бомбардировщики. В самом начале блокады сбили пикировщик "Юнкерс-87", пилот выбросился с парашютом. А поскольку я немецкий все же знал, меня раньше штабных переводчиков к нему пустили. И вот стоит этот немец со свернутым парашютом, и столько ненависти в его глазах, столько ненависти! Ну и ну, думаю. Прямо брызжет слюной! Все агитировал на их сторону переходить, да все с таким превосходством… Они листовки сбрасывали, нам было запрещено их читать, но когда под ноги тебе идет… Я одну взял. Боже мой, какое неуважение! Ну, "бей жидов и комиссаров", конечно. "Советский солдат, переходи на нашу сторону, мы тебя накормим щами и дадим папирос". "Как узнать советского шпиона? Он ест макароны с хлебом и курит на улице".

- Батарею обстреливали?

- О-очень здорово. У командира снаряд разорвался прямо под ногами, которые оторвало. Я кое-как ремнями перетянул, остановил кровь, но спасти его не удалось, прямо у меня на руках умер, серый-серый стал, все спрашивал: "Почему наши не стреляют?" А был и удивительный случай. Один немецкий снаряд не разорвался, технари его разрядили, а там вместо взрывателя вставлена щепка и записка - "Смерть фашистам! Гитлер капут!". Наши пленные, работавшие на их заводах, постарались!

После того как немца погнали от Ленинграда (я тогда был уже лейтенантом - экстерном окончил Горьковское училище зенитной артиллерии, единственный сдал все экзамены на пять, как отличник имел право выбора места службы и вернулся в свой полк), меня послали разведать, можно ли обосноваться на бывших вражеских позициях. Пришли туда, смотрю - сосна с прибитыми лестницей палочками, а наверху - площадка, посмотрел я с нее в бинокль - все как на ладони! Припомнил я один случай, и аж нехорошо стало. Меня, как довольно шустрого, часто посылали в штаб армии на Баскова, 16 (по-моему, я из-за этого артиста Баскова и люблю). Раз иду, а они по мне из минометов. Одна мина - перелет, вторая - недолет, и так все ближе ко мне. Ну все, думаю, взяли меня в вилку, сейчас накроют. А мин они не жалели. Но Бог миловал. У нас так несколько человек убило… И вот когда я взобрался на эту сосну, понял, как хорошо меня было видно.

- С фронтовой контрразведкой сталкиваться доводилось?

- На каждой батарее был представитель СМЕРШ - кожаное пальто и все такое… Перед демобилизацией приглашает меня: "Вы, кажется, хорошо в шахматы играете? Давайте поиграем". И чуть погодя: "Предлагаю вам сотрудничать с нами, рассказывать, кто о чем говорит, кто чем недоволен". А в конце войны многих призвали из Западной Украины, и они, конечно, высказывали недовольство. Но нас воспитывали - нельзя доносить. И я отказался. И ничего мне за это не было. Разве что в наградах обходили, я когда об этом смершевцу сказал, он ответил: "Я же говорил, надо с нами сотрудничать".

- Как вас встретила Казань?

- Морозом и снегом чуть не до крыш! Так меня это удивило, в Ленинграде-то все чисто было. И оказалось, что многие мои довоенные знакомцы не только на фронте, но и в армии не были - как-то устроились здесь… Поработал немного, а потом, во многом неожиданно для себя, подал документы в мединститут - так мне вся эта техника, все это железо, выстрелы надоели. И никогда потом не жалел о своем выборе. Видно, все-таки есть какая-то звезда, которая управляет моей судьбой.