Кругом - сплошные гении

"Русская литература развращена за последние десятилетия необыкновенно. Улица, толпа начала играть очень большую роль. Все - и литература особенно - выходит на улицу, связывается с нею и подпадает под ее влияние… И улица развращает, нервирует уже хотя бы по одному тому, что она страшно неумеренна в своих хвалах, если ей угождают. В русской литературе теперь только "гении"… Как тут быть спокойным, когда так легко и быстро можно выскочить в гении? И всякий норовит плечом пробиться вперед, ошеломить, обратить на себя внимание"…

Ну мы-то еще до "гениев" не дошли, но вот "великих" уже хоть отбавляй. Пугачева у нас - "великая певица", фильм "Как я провел этим летом" - шедевр шедевров, выставка "Осторожно, религия!" - высокий символ независимости художника. Удивляюсь, как до сих пор не объявили великим Акунина? Вообще изумляет, что в стране, которая еще недавно взахлеб читала Валентина Пикуля, мог раскрутиться лубочный "исторический" поп-проект под названием "Акунин" (чего стоит одно "фирменное" черно-белое, совершенно демоническое оформление книг). На недавних торгах Christie's топ-лотами стали преподносящиеся (в том числе и в России) венцом творения поп-артовые "Флаг" Джаспера Джонса и "Серебряная Лиз" Энди Уорхола, а также "Антропометрия № 93" (кто не знает - отпечатки на холсте от тел окрашенных краской натурщиц) Ива Кляйна.

Бунин о Маяковском: "Вот одна из его картин на выставке, - он ведь был и живописец: что-то как попало наляпано на полотне, к полотну приклеена обыкновенная деревянная ложка, а внизу подпись: "Парикмахер ушел в баню"… Если бы подобная картина была вывешена где-нибудь на базаре в каком-нибудь самом захолустном русском городишке, любой прохожий мещанин, взглянув на нее, только покачал бы головой и пошел дальше, думая, что выкинул эту штуку какой-нибудь дурак набитый или помешанный. А Москву и Петербург эта штука все-таки забавляла, там она считалась "футуристической". Но поп-арт хоть не претендовал на передел мира, чего не скажешь о других деятелях.

Вот с придыханием сообщается, что Свободный университет Берлина открыл в Интернете базу данных, посвященную судьбе произведений искусства, которое нацисты объявили "дегенеративным". Так именовался авангард, к которому принадлежали, например, Кандинский, Шагал, Малевич и прочие… А ведь как-то забывается, что не так уж и задолго до нацистских чисток музеев тот же "художник-комиссар" Малевич на каждом углу вещал об очищении от "мусора прошлого", о свержении "академического хлама", необходимости "плюнуть на алтарь его святыни". В поэзии этот господин считал высшим проявлением "говор без слов, когда через рот бегут безумные слова, безумные, ни умом, ни разумом не постигаемы".

И ведь, дорвавшись до власти, малевичи сделали все для воплощения своего бреда. Совсем не зря эти и подобные им господа, расставлявшие по русским городам памятники Иуде, стремились скинуть классиков "с парохода современности". В книге "О Чехове" Бунин вспоминал один из разговоров с Антоном Павловичем: "Вот умрет Толстой, все пойдет к черту! - Литература? - И литература". Толстой и Чехов для Бунина одним своим структурирующим существованием удерживали мир от вторжения хаоса. О Чехове: "Он умер не вовремя. Будь жив он, может быть, все-таки не дошла бы русская литература до такой пошлости, до такого падения, до изломавшихся прозаиков, до косноязычных стихотворцев, кричавших на весь кабак о собственной гениальности".

Для Бунина "новое искусство" - не просто слова и картины, но намеренная "игра на понижение" вкуса всех слоев народа, на притупление чувствительности ко всякому безобразию. Собственно, из "футуризма" Бунин выводил и "прелести" 1917 года: "Вся эта братия во главе "великой и бескровной", камня на камне не оставила от всех наших "идеалов и чаяний", перебила нас сотнями тысяч, на весь мир опозорила Россию, довела ее до пожирания трупов и нечистот". Работа нынешних "великих", по понятным причинам, внешне направлена в другую сторону, но суть, безусловно, та же.