Елабужанин разыскивает друга детства - сына пленного японского генерала

Подконвойные самураи

В январе 1946 года по маленькой, всего-то 15-тысячной Елабуге поползли слухи о том, что скоро в город прибудут пленные японцы. Говорили, что японским офицерам разрешено иметь при себе холодное оружие и что они в эшелоне зарубили нашего конвоира, что японцы - народ жестокий и поэтому возможны столкновения с населением. Фронтовики рассказывали разные небылицы о самурайских выходках.

Мальчишки, наверное, раньше всех узнали, что на станции Кизнер высадились пленные японцы и направляются в сторону Елабуги. Горожане вышли встречать "гостей" на Гаринский тракт, к кладбищу. Как вспоминает Геннадий Александрович, им, пацанам, было страх как интересно увидеть живого японца. Часа в три вдали в сопровождении конвоя показалась колонна пленных. Они шли уставшие, опираясь на что-то типа шпаг у них был хмурый. В сторону любопытных встречающих они даже не смотрели. Елабужане, напротив, наблюдали за бедолагами с явным сочувствием. Им пришлось преодолеть 80 километров по заснеженной дороге, далась она нелегко - в конце колонны под руки вели обессилевших. Замыкали колонну полтора десятка повозок, на которых ехали больные и совсем выбившиеся из сил.

Через некоторое время японцев стали выводить на разные работы. Строй азиатов, проходящих по городу под конвоем, стал привычной картиной. Обычно, кроме конвоиров, их сопровождала толпа мальчишек, которые пытались заговаривать с пленными.

"Гипнотизеры"

Взбудораженное слухами и необычным обликом пленных воображение обитателей маленького городка начало рисовать фантастические картины. Однажды по городу прокатились разговоры о том, что среди пленных есть гипнотизеры. Что якобы японцы убивают собак, одевают на себя их шкуры и в таком виде ускользают через колючую проволоку в город. Однажды со стороны лагеря, который находился на территории нынешнего Суворовского училища, раздалась автоматная очередь. Задремавшему часовому показалось, будто собака лезет через колючку, иимо, вспомнив о таинственных слухах, он выпустил очередь по дворняге… Тем временем кто-то начал утверждать, что в заброшенной церкви рядом с лагерем поселился призрак женщины в белом, который поднимается ночью на колокольню, держа в руках зажженную свечу. Призрака тоже списали на заморских "гипнотизеров".

Японцам почему-то требовалось много бумаги - видимо, для курева. Горожане стали менять им бумагу на бывшее в большом дефиците мыло. Когда пленных вели по улице, подростки бежали по тротуару и показывали им книжку. Если книга была толстая, японец предлагал целый кусок мыла (400 граммов), если тонкая, то половину куска. Сговаривались, выбирали момент, подбегали к пленному, чтобы обменяться, хотя конвой как мог гонял мальчишек. "На рынке кусок мыла стоил 20-25 рублей, а книгу мы покупали за 2-3 рубля", - разъясняет Геннадий Александрович. Но японцы стали иногда обманывать - они брали кусок дерева и обмазывали его мылом. Но надувательство скоро обнаружилось. Тогда "продавцы бумаги" стали брать с собой иголку и тыкали ею в кусок мыла, если не протыкалось, значит - обман, деревяшка.

Японский друг

Летом на елабужскую пристань, ниже причала, подходили баржи с продуктами для пленных. Разгрузкой занимались сами японцы под руководством своего генерала - он сдался в плен вместе с сыном, которому было в то время десять лет, звали его Онозаки Сигеки. Мальчик приезжал с отцом на пристань и рыбачил целый день. Удилищем служила обычная сосновая палка, а леска была сделана из конского волоса. Рыбачил он с пристани, и около него всегда крутились мальчишки, в том числе и Гена Плошкин. Они ловили ему слепней и добывали червей. У Геннадия с маленьким японцем наладились хорошие отношения: сын генерала оказался приятным и добрым мальчишкой. Объяснялись при помощи мимики и на пальцах, но друг друга понимали прекрасно - все-таки были одногодками. У елабужских детей не было никаких предубеждений по отношению к японскому мальчику, они вместе радовались, когда он в очередной раз вынимал из воды рыбешку. Он же в ответ пытался рассказывать, как живут в Японии, какая там водится рыба.

Однажды зимой Гена стоял у магазина на улице Тойминской. К нему подошли Сигеки с отцом (они ходили по городу без конвоя) и попросили найти им коньки (в магазинах их тогда не продавали, но можно было купить с рук). Гена нашел им продавца, и японцы купили коньки за 30 рублей… В Елабуге тех лет вечером фонари горели только на перекрестке Казанской и Дзержинской улиц, где и собиралась детвора покататься на коньках. Сигеки сначала учился стоять на льду возле общежития военнопленных. Но ему одному было скучно, и он через проходную на улице Дзержинского прибегал к местным ребятам. "Я помню его, в расстегнутом пальто, в шапке с развязанными ушами, катающимся по улице на коньках. Нам нравился этот японский мальчик, любознательный, добрый, приветливый, я всегда с ним с удовольствием встречался", - вспоминает Геннадий Александрович.

Счастливого пути

Горожане помнят, как зимой японцы под конвоем пилили лес для отопления своих казарм и столовой, а вывозили его на больших санях. В них запрягались человек 15 и так тащили повозку 5-15 километров до города. Но в 1947 году японцев часто можно было встретить свободно ходившими по Елабуге уже без конвоя, горожане нередко подходили к ним и пытались заговорить. Как-то ребята разговорились с двумя японцами, у которых в руках была большая кипа газет: "Они нам показывали эти газеты на японском языке, и там были портреты Пушкина, Толстого и других известных людей России. Эти газеты выпускались специально для военнопленных на японском языке", - объясняет Геннадий Александрович.

Летом Гена вместе с друзьями бегал на так называемую японскую помойку. Она находилась у оврага перед Никольской церковью. Дело в том, что японцы очень хорошо вырезали из дерева фигурки животных, но потом почему-тоимо, за ненадобностью, выбрасывали их в мусор, а ребята подбирали. "У меня таких фигурок было много. Глядя на них как на образец, я тоже вырезал из липы шахматные фигуры. Жаль, не сохранил их", - сожалеет Геннадий Александрович… А еще японцев под конвоем привозили купаться на Тойму, и елабужские мальчишки купались вместе с ними и даже залезали на самураев, а те их катали.

Когда бывшие пленные уезжали, многие елабужане провожали их и желали счастливого пути. Уехал вместе с отцом и Онозаки Сигеки. Геннадий Александрович до сих пор вспоминает своего японского друга детства и надеется, что ему удастся встретиться с ним еще раз.