Любовь того убийственного века. Как построить счастье в стиле хай-тек

Первая премьера сезона имеет все шансы стать одним из главных событий ближайшего времени.

"Ты у компа?". Я у компа. Страшен не вирусный грипп - страшен вирус, который сожрет файлы. Господи, пришли на помощь Касперского! Дзинь - прилетела эсэмэска. Самое ужасное - забыть дома мобильник. Зашелестел факс. Кофемашина выдала стаканчик кофе. Обычный день. Обычный ритм. Он проходит и тут же забывается - файл стерт. Вечером невозможно без скайпа. Утром опять у компа.

И вдруг стоп! Ветер принес запах сжигаемых листьев, который будит воспоминания. Ты снова идешь по саду своего детства, жужжит пчела, с реки доносится самый прекрасный аромат в мире - запах воды и водорослей.

"Лючия" - про то, о чем я сейчас пофантазировала, хотя сжигаемых листьев нет в спектакле. И в то же время - есть!

Почти сто лет назад Александр Блок написал в поэме "Возмездие": "…любовь того убийственного века, который превратил в калек достойных званья человека. Будь трижды проклят, страшный век!". Всегда математически точный Александр Александрович немного ошибся - за последние две тысячи лет в истории человечества каждый век - убийственный и страшный… И двадцатый, и наш нынешний - абсолютное тому подтверждение.

Человек ко всему привыкает - банальная мысль, но верная, отрицать ее невозможно. И хотя привычка - "замена счастью", иногда это бывает суррогатное счастье. Но мы привыкаем, уже привыкли жить у компа, вчитываться в биржевые новости, как в сонеты Шекспира, и звук мобильника стал уже "слаще звуков Моцарта". Мы строим свое счастье в стиле хай-тек. И за всеми этими темпоритмами, за гонкой неба не видим.

Что происходит в жизни, когда рядом с нами возникает человек, живущий в ином ритме, с иным способом сканирования окружающего мира? Начинаются волнение и беспорядок. Мы начинаем нервничать и испытывать дискомфорт. Именно эти чувства пробудились в зале, когда на сцене появилась Лючия (Альбина Шагимуратова). Она - главный раздражитель для всех. Толстая девочка с пухлыми щеками, не очень хорошо одетая, но чистая и наивная. Джульетта, живущая в мире, где важнее всего котировки и цена на нефть. Какие тут чувства, кому это нужно, все ее переживания и страдания, когда ДОЛЛАР может рухнуть?

Михаил Панджавидзе, режиссер Большого театра и с недавнего времени главный режиссер Большого театра оперы и балета Республики Беларусь, последние годы плодотворно сотрудничающий с казанской оперой, выстроил на сцене идеальный мир людей-машин. Все четко и органично - плавно двигается секретарь-референт, помощница расставляет микрофоны для брифинга, журналисты занимают свои места. Когда, избитый упадет один из героев, чье появление нарушило привычный ход вещей, папарацци будет спокойно снимать его, корчащегося от боли…

Естественно, режиссер переписал либретто. Скучная и довольно-таки бледная история Ламмермурской несчастной невесты, которая меня, например, никогда растрогать не могла в силу отвлеченности и слабости либретто, вдруг превратилась в триллер с участием офисного планктона, сисадминов, топ-менеджеров и иже с ними. То есть с теми людьми, которые нас зачастую окружают и частью которых, нравится нам или нет, мы все же являемся.

Жизнь их выстроена идеально по всем законам эргономики. Правда, наступил финансовый кризис, но выход есть! Банкир Генри Эштон (Станислав Трифонов, приехавший в Казань на постановку "Лючии" также из Большого театра Республики Беларусь) быстро находит решение. Надо выдать сестру замуж за Артура Бэклоу, главу банковской корпорации, тогда родственные связи и слияние капиталов помогут выплыть, и никакой кризис будет не страшен. А то, что у сестры есть собственные матримониальные планы, - так это ее проблемы, кто же ее спрашивать будет.

Эштон - Трифонов - лучшая работа в спектакле. Обладатель голоса очень ровного и красивого тембра оказался еще и отличным актером, что среди оперных певцов встречается не так уж часто. Трифонов в постановке Панджавидзе лаконичен, стилен, в меру напорист. Он проживает психологически верно каждое мгновение сценической жизни, благо, режиссер ему в этом помогает. Трифонов показал раздвоение человека, который, с одной стороны, любит сестру. С другой - он давно уже придаток, винтик огромной банковской машины, и если он не будет действовать, эта машина его же первым и раздавит. Молодой человек из хорошего рода жесток, но и рефлексирует одновременно. Для него все средства хороши, даже фотошоп с компрометирующими снимками, которые он сам изготовляет. Жестокий век - жестокие сердца.

Михаил Панджавидзе поставил безупречно стильный и резкий спектакль, спектакль, в котором ощущается властная режиссерская рука, где решен каждый, даже самый крошечный эпизод и нет ни секунды бездействия. Обычно подобные вещи характерны для хорошего драматического спектакля и не столь часты в оперных постановках. Впрочем, успех наравне с режиссером может разделить и сценограф Игорь Гриневич. Да, страсти, бушующие в древнем шотландском роде, вряд ли кого сейчас заинтересуют, с публикой надо говорить языком, адекватным нашему жестокому веку. Что и сделали Панджавизде и Гриневич.

Драматическая музыка Доницетти была исполнена оркестром, которым дирижировал Ренат Салаватов, точно и трепетно. Салаватов - большой мастер нюансировки - дирижировал изысканно, за что заслуживает респекта.

Лючия, по отношению к которой так и хочется применить прилагательное "санта", гибнет. И, знаете, ее как-то не очень жаль… Ведь все было решено еще до ее первого появления на сцене. Мы живем у компа. И не надо нас отвлекать.

Но почему же так дерзко врывается в открытое окно аромат опавших листьев и монотонного сентябрьского дождя?..