Осень Средневековья

Тогда король написал памфлет против Мартина Лютера, но не прошло и десяти лет, как он сам порвал с Ватиканом, основав собственную Англиканскую церковь. Этот краткий эпизод мог бы раствориться в сумраке сменяющих друг друга веков, но история человечества содержит слишком много актуальных по сей день "моралите", чтобы отправлять прошлое пылиться в архив.

Конечно, в те далекие времена, когда тяжеловесное, как рыцарские доспехи, Средневековье постепенно отступало под натиском стремительного, яркого, но порой зловещего, словно калейдоскоп карнавальных масок, Ренессанса, подобные титулы, придавая имени монарха дополнительный блеск, редкостью не были. Например, испанские венценосцы Фердинанд Арагонский и Изабелла Кастильская, завершившие Реконкисту изгнанием мавров из страны, получили от понтифика титул "католические короли". Судя по всему, короли эти (во всяком случае, лидер этой пары - Изабелла) были вполне искренни в своей вере и … в фанатизме. Не случайно результаты их деятельности оказались двоякими. С одной стороны, рост национального самосознания и появление на мировой карте нового государства - Испании, а с другой - резкое падение культуры, проводником которой в стране были арабы, всесилие инквизиции и грандиозная экономическая отсталость. Дон Кихот, гордый, рыцарственный, но смешной и трагичный в своей приверженности уходящим идеалам, - вот образ Испании, мастерски нарисованный Сервантесом.

"Католической королевой" официально звалась и внучка упомянутых правителей, дочь Генриха VIII Английского и испанской принцессы - Мария. Ее история также неоднозначна. Говорят, что она была великодушна, честна и справедлива, не терпела интриг и наветов, но при всех этих качествах в памяти народной осталась как Кровавая. Дело в том, что Мария, как и ее бабка, была фанатичной католичкой и искренне полагала, что кострами и пытками спасает души грешников от ада, а королевство - от Божьей кары. Политические последствия такого курса едва не оказались еще более чудовищными, чем деятельность вернувшейся из небытия инквизиции. Страна, где большинство населения уже составляли протестанты, оказалась на грани всеобщего восстания, и если бы не смерть слабой здоровьем государыни, гражданская война началась бы в Англии на сто лет раньше.

А вот французский король Карл IX, называемый "христианнейшим", междоусобицу таки спровоцировал, вернее, новый ее раунд, ставший последствием знаменитой Варфоломеевской ночи. И если к Марии применима фраза, сказанная Яном Гусом старушке, подбросившей хворост в его костер, - "святая простота", то в случае с Карлом ситуация еще более трагичная. Молодой король, также не злодей от природы, не будучи талантливым политиком и оказавшись меж двух огней - католиками и гугенотами, позволил уговорить себя дать "добро" на преступление. Ничего путного из этого не вышло ни для Франции, ни для ее монарха. Страна почти на два десятилетия погрузилась в вооруженный конфликт, обе стороны которого отличались звериной жестокостью. А Карл до конца дней своих (прожил он всего двадцать четыре года) помнил мрачный гул набата колокольни Сен-Жермен л'Оксеруа, возвестивший о начале бойни, и был уверен, что кровь, выходившая из его пор перед смертью (современные врачи полагают, что все последние Валуа страдали туберкулезом) - кровь убитых тогда гугенотов.

Впрочем, стоит уже сказать и о другой стороне охватившего Европу религиозного конфликта. В Англии, например, где усилиями Генриха VIII и его лорд-канцлера Томаса Кромвеля протестанты оказались победителями, католикам приходилось так же несладко, как и гугенотам во Франции. И не только тем, кто брался за оружие. Достаточно вспомнить процесс над Девой из Кента - пророчицей, жертвой суда над которой оказался гуманист Томас Мор, или публичную казнь монахов, отказавшихся признать короля главой Церкви.

Видимо, вера (причем любая), как оплот нравственности, и политика, которая, по меткому выражению Талейрана, есть "сотрудничество с неизбежным", по сути своей не могут идти рука об руку, а если это происходит - жди беды. Зараженная суетностью, религия превращается в политическое течение, где по определению невозможно всегда следовать заповедям, а правители, получившие "индульгенцию" на борьбу с очередными еретиками, порой сами начинают верить, что их вдохновляет Господь, а не борьба за собственные интересы. Оставим это Средневековью. Современный мир, как опытный соблазнитель, каждый день искушает человечество конфликтом цивилизаций, каждому предлагая победу по вере его. Это мираж. Будут кровь, боль и отчаяние. Победителей не будет.