Он ростом не ниже себя

Из досье “ВиД”. Равиль Файзуллин родился в 1943 году в Рыбнослободском районе, закончил историко-филологический факультет КГУ и уже в студенческие годы руководил университетским литобъединением. В шестидесятые стал одним из самых молодых членов Союза писателей СССР. Файзуллин - лауреат Государственной премии РТ имени Г.Тукая, премии Мусы Джалиля. Пишет на татарском языке, но стихи неоднократно переводились на русский и многие языки народов Европы и Азии. С 1989 года - главный редактор журнала “Казан утлары”.

- Равиль Абдрахманович, вот, например, вы пишете: “Когда звезда моей жизни зажглась над миром? Не знаю. А мама знает”. Где берут начало ваши корни и как вы начали писать стихи?

- Я начну отвечать с последнего вопроса. Первые стихи написал в третьем классе, я был мальчиком деревенским, но книжным. В моем представлении поэт был следующим после Аллаха. И когда мне исполнилось десять лет, я подготовил свое первое “собрание сочинений” - в толстой тетради от руки написал свою биографию, рассказал о том, что третий класс я заканчиваю на пятерки, мечтаю стать поэтом и поступить в казанский университет. Там же были мои стихи, рассказы. Вот такой был первый “издательский” опыт. А родители мои - чудесные люди. Папа еще жив, ему 86 лет. Он был председателем колхоза, то, что называется, номенклатура среднего уровня. Наша семья часто переезжала. А потом родители перебрались в Казань, чтобы нас, детей, выучить. И лет девятнадцать они здесь прожили, потом вышли на пенсию и вернулись на родину. Я поступил в университет на отделение татарского языка и литературы, но когда узнал, что в дипломе будет написано “преподаватель”, был просто обескуражен. Я хотел быть поэтом! Хотя теперь я понимаю, что это академическое образование мне очень пригодилось. Это были шестидесятые годы, начало “оттепели”, поэзия была в фаворе.

- А кого читали?

- Татарских поэтов, в моде были Уитмен и Назым Хикмет, прибалтийские авторы. Все новое волновало. У меня получалось так - с одной стороны меня очень увлекал верлибр, с другой - народное творчество.

- В одном из своих стихотворений вы написали: “Но до конца, наверно, помнить буду, как пел “Родной язык” Сибгат Хаким”. Кто из наших поэтов оказал на вас влияние и могут ли в поэзии быть ученики и учителя?

- Научить писать стихи невозможно. Могут быть единомышленники, может быть школа, направление. Не думаю, скажем, что Есенин был чей-то ученик. Конечно, когда идет какое-то становление, человек в себя многое вбирает, то, что ему более созвучно. А влияние... Я же говорю, мы были ниспровергатели. Мое счастье было в том, что я рано поставил перед собой цель и шел к ней. Упорно хотел стать поэтом.

- “Человек, победивший себя, победитель”. У вас были ситуации, когда приходилось побеждать себя?

- Победить себя... А зачем? Наверное, логичнее развивать в себе хорошие качества, укрупнять их, тогда плохие невольно попадут к ним в тень, а потом и вовсе исчезнут.

- Вот вы пишете: “Душа взрослеет, ей только правду подавай...”...

- С годами фальшь воспринимается все хуже и хуже. Причем круг как будто замыкается. Ребенок фальшь чувствует очень сильно, и человек пожилой, умудренный опытом тоже.

- Что является импульсом для написания стиха?

- Удивление. Почему большее количество стихов поэты пишут в молодые годы? Потому что, познавая мир, мы все видим в первый раз. Мы понимаем, что величайшее счастье, данное нам Всевышним - это жизнь. И каждый из нас в ней - первооткрыватель. Пишешь строчку, и кажется, что до тебя никто ничего подобного не написал. А в реальности таких строчек могут быть сотни. Потом, с возрастом, глаза тускнеют.

- Вы ставите даты под стихами?

- Обязательно. К сожалению, не все книги, особенно переводные, сформированы так, как мне хотелось бы, и даты из них выпадают. Для меня стихи, тут я согласен с Александром Блоком, мой поэтический дневник. Я люблю размещать их в хронологической последовательности. Я вообще очень скрупулезно отношусь к составлению своих книг, проверяю буквально каждый знак препинания. В этом ведь тоже заключается наше ремесло и ответственность перед читателем.

- Вы сейчас много пишете?

- Достаточно, хотя время съедает работа редактора.

- Кстати, о редакторской работе. Не могу понять, как поэт может совмещать написание стихов с должностью чиновника?

- Мне кажется, что в этой должности я нужен нашей литературе. Да я и не сказал бы, что эта работа чисто чиновничья. Все равно ведь мне приходится заниматься литературным процессом. Конечно, читать все рукописи, что приходят к нам в журнал, невозможно, да и не нужно, у меня есть сотрудники, но прочитывать приходится все равно много. И, уверяю вас, это интересная работа.

Кстати, о толстых журналах, они были востребованны к конце восьмидесятых, но интерес к ним в последнее время угас. Например, тираж “Дружбы народов” упал с 800 тысяч до 3 тысяч. Тираж “Казан утлары” - 9 тысяч. Больше половины подписки уходит в регионы, где есть компактные поселения татар. Файзуллину бы очень хотелось в придачу к двенадцати ежегодным номерам выпускать еще и тринадцатый, своего рода дайджест, но на русском языке, чтобы русскоязычный читатель мог познакомиться с лучшими произведениями, опубликованными в этом издании за год.

- Равиль Абдрахманович, вам приходится встречаться с героями стихов по прошествии времени? Мне очень нравится ваше стихотворение “У дочери седого лесника венок из ландышей”. Вы видели эту девочку потом, лет через двадцать?

- Приходилось, она была моей одноклассницей. Увы, очень постарела. Практически у каждого стихотворения есть конкретная “почва”. Это только в философских стихах все абстрактно, а в лирических всегда есть прототипы.

- “Есть враги у меня...” Кто они?

- Есть такие люди, но я не хочу называть их врагами, скорее, это недоброжелатели. Да, они есть, но так и должно быть, как же без них?

- Как вам удавалось в самый разгар “застоя” выпускать книги, по сути, не служа строю? Мне не удалось найти у вас “идеологических стихов”.

- На меня как-то доброжелательно смотрела власть, сквозь пальцы, может быть, потому, что я начал публиковаться очень молодым. Стихов о партии и Ленине, к счастью, мне писать не приходилось.

Тем, что удалось не идти на поводу у строя, могут гордиться не очень многие поэты. Файзуллин, между прочим, когда еще не было принято апеллировать к истории и нравственности народа, без оглядки советовал хранить высшие ценности и жить спокойно, потому что “базар не пропадет и без тебя”. Природа, любовь, философские размышления заменяли и заменяют ему симпатии власть предержащих.

- В одном из своих стихотворений вы провозгласили “Требуются борцы”. А вы сами-то борец?

- Наверное, раз уж избрал себе поэтическое поприще. Поэт должен быть человеком граждански активным. Не открою секрета, если скажу, что литература должна воздействовать на людей. Сейчас идет борьба за душу каждого человека. Нас учили, что литература формирует человека, думаю, это верно. И хотя сейчас интерес к книге не столь массовый, свои позиции мы еще не сдали. Книга - это самое большое чудо на земле, ничто не может ее заменить. К сожалению, в последнее десятилетие мы реже стали переводиться на русский язык, хотя в эти годы смогли углубиться в свою историю, культуру, прочесть тех авторов, что долгое время были под запретом. Но настало время более активно интегрироваться в мировой литературный процесс.

- В один из своих юбилеев вы написали “Нам бремя зрелости дано, уже мне 30 лет”...

- Туманы с тех пор развеялись. Знаете, как бывает осенью: листья опадают и хорошо видна перспектива. А весной зелень все закрывает, ничего, кроме нее, не видишь. Осень жизни идет, грустно, конечно. В тридцать лет я боялся смерти, мне казалось, что я старею. Однажды, помню, отмечали день рождения отца, и я пожалел его, что он не может босиком пройти по траве. А ему, я потом подсчитал, было всего тридцать три года!

- Чувствуете свой возраст?

- Немного есть. Иногда.

Рискну предположить, что стопроцентно брутальный экземпляр Файзуллин немного кокетничает: какой там возраст, когда в день своего рождения он делает традиционный заплыв на Казанке - от одного моста до другого, а это где-то четыре километра. И так практически каждый год. А два с половиной года назад в четвертом браке у Файзуллина родился сын. Очаровательный малыш получил имя Газиз. Пока мальчик разговаривает только по-татарски, родители разумно рассудили, что русский он все равно выучит. Равиль Абдрахманович говорит, он впервые в жизни счастлив, что у него нет свободного времени. Появившись дома, сразу начинает заниматься малышом, которого сейчас ни на минуту нельзя оставить одного. Интересно, что разница между старшим сыном Алмазом, который живет в Москве и занимается бизнесом, и малышом - тридцать пять лет. Но старший относится к младшему чрезвычайно нежно.

- “Переделало время меня”. Время меняет людей по-разному?

- Добрый с годами становится добрее, если он большой человек. Добрых всегда не хватает, жизнь жесткая, она многих калечит. В идеале в старости мы должны возвращаться к чистоте детства, ведь человек готовится к переходу в иной, чистый мир.

- Вы - верующий человек?

- Наверное, относительно. Категорически неверующим я себя назвать не могу.

- “В заплаканных латках сердце от многих ран... И все же жива надежда на новый шрам”. Это мазохизм?

- Нет, что вы! Это желание, чтобы любовь не покидала, а она не всегда бывает радостной, иногда и раны можно получить. В этих строчках, скорее, жажда любви и жажда жизни.

- “Но был ли человеком тот, кто птицей не бывал?” Был ли период в жизни, когда вам казалось, что вы летаете?

- Когда влюбляюсь, летаю, как птица. Когда написал книгу, которая потом получила Государственную премию, тоже было ощущение полета. Дай Бог, чаще его испытывать и не потерять вовсе.

- Как вы познакомились со своей нынешней женой?

- На корте. Моя жена - врач по профессии, она очень тонкий и глубокий человек. С появлением Наили Габдулловны в мою жизнь пришел покой.

- В одном из стихов вы написали, что человеку могут быть “доступны все заботы Лира”. Откуда такой пессимизм?

- Никто не застрахован от похожих проблем, от предательства, измены. Отношения между родителями и детьми складываются по-всякому, порой - очень сложно. Об этом всегда надо помнить. Хотя не могу сказать, что меня в жизни часто предавали.

- А вы сами?

- Я... Наверное, тоже...

- “Поэт в России - больше, чем поэт”?

- Тут Евтушенко прав. Конечно, больше. Хотя бы потому, что нашим поэтам приходится где-то служить, потому что на гонорары от изданий в наше время прожить невозможно.

- Вам не кажется, что в последние годы престиж поэзии падает?

- Дело, очевидно, в “американизации” нашей жизни. Американцы в большинстве своем никогда не были людьми сентиментальными. Деньги, карьера, тут не до поэзии, чистой и наивной. Постепенно мы перенимаем их стиль жизни, их доминирующий прагматизм. По-моему, это не совсем хорошо. Если контролировать каждое движение души, можно превратиться в робота. Прагматизм иссушает. Человек должен продвигаться не только интеллектуально, что нужно ему для карьеры, но и духовно. Мы, может быть, не всегда понимаем, какое страшное время на дворе - передел мира, передел собственности. С одной стороны - юнец на иномарке, с другой - старик у магазина пересчитывает мелочь и гадает, хватит ли ему сегодня на пакет молока... Если расслоение общества будет идти такими же темпами, мы однозначно попадем в тупик, где нас ждет духовный кризис. Не случайно же сказано: “Все прогрессы реакционны, если рушится человек”. Наш народ - сильный, войну мы выиграли только благодаря воле, поэтому хочется верить, что и эту ситуацию мы обуздаем. Кто знает, что нас ждет впереди... Разве можно было предположить распад Союза, утерю позиций компартией?.. Трудно предугадать будущее, хотя большие поэты наделены даром пророчества.

Почти круглый год Файзуллин живет за городом - построил деревенский дом. Летом купается, ежедневно проплывая по километру, зимой бегает на лыжах. Еще хорошо играет в теннис, и в свое время был “тренером” у многих своих друзей. Говорит, что жить в лесу ему, “деревенскому парню”, интересно. Там же растет его сын. Сосны шумят, зреет малина в палисаднике, плещется озеро. Страсть отступает, и на ее место приходит более дорогое - мудрость. А поэт? А у поэта складываются строчки:

“А ты попробуй в тишине

Лежать спокойно на спине, следя за облаками”.

Вчера Равиль Файзуллин отметил свое шестидесятилетие, с чем “ВиД” его сердечно поздравляет.