Отечество защищают по-разному
- Обвинений в адрес мирополита Сергия было много, но я бы начал вспоминать с предыстории. В семнадцатом году император отрекся от престола в пользу своего брата Михаила. В тот же день на колокольне в Коломенском в Москве находят икону - образ Божьей Матери “Державная”. Никто не знает, как она туда попала, кто ее писал. Богородица изображена с Младенцем и атрибутами царской власти - скипетром и державой. Hо, как вы помните, в Евангелии сказано: всякая власть от Бога. И царская власть также была от Бога. Первые годы революции были не менее страшными, чем двадцать седьмой - хула на Бога и церковь, расстрелы священников, монахов, людей обвиняли непонятно в чем, в какой-то расплывчатой контрреволюционности. Безумие большевиков носило тотальный характер. И вдруг патриарх Тихон как будто закрывает на все это глаза. Но он не благословил большевиков, он принял на себя, на церковь, народ те страдания, которые нужно было пережить. За что? Трудно сказать - значит, была воля Божья. Мы знаем, что рубеж девятнадцатого и двадцатого веков знаменуется оскудением веры в народе, разнузданным образом жизни многих иерархов церкви. Мы не можем знать промысел Божий, но большевиков мы за что-то получили. Значит, чашу страданий мы должны были испить.
Этот шаг патриарху Тихону дался очень нелегко, здоровье его пошатнулось, и он, по сути, пережив очень большие страдания и гонения, умер еще нестарым человеком. Мы почитаем его в сонме новомучеников и исповедников российских. В свое время в лояльном отношении к врагам обвиняли и Александра Невского. Но он понимал, что без компромиссов нельзя. Для чего? Да чтобы государство спасти. Он правильно себя вел.
- И, наконец, митрополит Сергий...
- Декларация - это был мудрый шаг. Это было выгодно и церкви, и государству. Да, после опубликования декларации часть священников уехала за границу, но это случилось и после семнадцатого года. Уехавшие объявили себя Русской православной церковью в изгнании и с неуважением и презрением начали относится к тем, кто остался. Но ведь, уехав, эти люди избежали страданий и лишений, доставшихся на долю тех, кто остался в России. Они спокойно спали, не собирали “допровские портфели”, чтобы взять их на случай ареста. В это время некоторых их братьев по вере в прямом смысле этого слова распинали на царских вратах. Это, увы, не метафора. Что творилось в России - уехавшим и не снилось! А митрополит Сергий был вынужден спасать ту часть церкви, которая уцелела после первых лет правления большевиков. Кому было бы лучше, если бы вся церковь была уничтожена?
- А был иной выход?
- Часть священников и епископов вышли из-под юрисдикции Русской православной церкви и организовали церковь катакомбную. Мы тоже могли так поступить, но остались бы тогда всего лишь группой единомышленников и церковь нашу потеряли бы. Мы бы утратили возможность рукополагать пресвитеров, мы порвали бы ту нить апостольского рукоположения, которая тянется почти две тысячи лет. Мы бы лишили себя таинства евхаристии, которое совершается только священниками. Это была бы уже не церковь. И мы бы утратили главный момент, который нам заповедовал Христос, - жертвоприношение бескровной жертвы. Мы бы перестали быть сопричастниками крови и тела Христова, без чего церковь не существует. Как вы знаете, хлеб и вино за время литургического богослужения превращаются волею Самого Христа в плоть и кровь Его. Да, когда митрополит Сергий пошел на контакт с властью, у многих было смущение. Но еще не факт, что все священники стали агентами НКВД. Подавляющее большинство священников во все времена были порядочные люди. Жизнь многих из них - подвиг, потому что они метались между двух огней. Но посмотрите, что случилось во время войны - уже в первые годы священников начали возвращать из тюрем, отзывать с фронтов. Власть поняла, что без церкви не обойдется. Церковь, например, собрала деньги на создание танковой колонны “Александр Невский”. Это что, была лояльность к бесовской власти? Нет - участие в защите Отечества.
- Что сейчас происходит в зарубежной церкви?
- Между нами не существует канонического общения, мы не можем сослужить друг с другом. Но мы готовы их принять, если они вернутся в лоно Русской православной церкви. Что касается катакомбной церкви, у меня были беседы с ее представителями, которые очень гордятся тем, что они “не патриархийные попы”. Но ведь диссиденты есть при любой власти. Чем им не угодила нынешняя власть, которая делает для церкви очень много?
- А нынешние властные структуры, они вмешиваются в дела церкви?
- Что значит “вмешиваются”? Церковные процессы никто не тормозит. Разве до начала перестройки мы могли мечтать, что нам вернут такое количество храмов и монастырей, что найдется такое количество благодетелей?.. А сколько верующих в храмах? Наверное, для некоторых поначалу происходит некая подмена - нравятся церковные обряды, пение, внешние атрибуты, но благодать-то все равно чувствуется. Каждого Бог по-своему приводит к вере. И те испытания, через которые прошла наша церковь, укрепили ее.