Рукописи не горят

По залу мечутся лучи фонариков, высвечивая лица, и дюжие охранники еле-еле удерживают на поводках овчарок. Оркестр, за пультом главный дирижер театра Ренат Салаватов, играет тревожно-драматично. Те, кто ждал привычную пафосную постановку, в которой нас в сотый раз бы убеждали, что быть изменником плохо, а патриотом - хорошо, находятся в некотором недоумении. Которое, впрочем, совсем скоро сменяется интересом к действу, а затем состраданием и уважением к человеку, ставшему главным героем спектакля.

Спектакль создавался в рамках празднования столетия со дня рождения Назиба Жиганова - не самого сейчас, увы, исполняемого композитора, который, как показала последняя премьера в нашем оперном, может звучать весьма актуально, если за дело берутся талантливые люди. К ним, безусловно, надо отнести и музыкального руководителя постановки маэстро Рената Салаватова, и музыкального редактора Виктора Соболева, и в самых первых строках - постановщика оперы. Нам была представлена, по сути, третья редакция оперы Жиганова, чья музыка исполнялась оркестром театра трепетно и проникновенно. Музыкальный руководитель постановки открыл купюры, сделанные во второй редакции оперы, а оркестр, ведомый им, исполнил музыку выдающегося татарского композитора ярко, образно, учитывая малейшие нюансы. Кстати, дирижер стал отчасти и автором музыки - в одной из картин боец на привале танцует веселый татарский танец, так вот музыку к нему написал Ренат Салаватов. Порою казалось, что дирижер и музыканты даже дышат в унисон. Необходимо отметить и высококлассную работу хора (респект хормейстеру Нурие Джураевой!), потому что работа хористов и миманса неоднократно "делала погоду" в спектакле.

Режиссер спектакля Михаил Панджавидзе в последние сезоны традиционно удивляет и восхищает меломанов не только Казани, Москвы и Минска, но и взыскательную европейскую публику. Изначально он поставил цель стереть "хрестоматийный глянец", о чем "ВиД" уже писал в предыдущем номере. Одним словом, мы любим поэтов живых, а не каменных истуканов, которые не пытаются пробиться к нашим сердцам, а лишь "учат жить".

Панджавидзе верно считает: сейчас убеждать кого-то, что Муса Джалиль был героем, абсолютно не нужно. Поэт давно уже реабилитирован, "Моабитские тетради" изучают в школе, а кремлевский холм в Казани украшает (или не очень) памятник поэту. Режиссер поставил перед собой иную задачу: попытаться разобраться, что же было в душе этого человека, сознательно идущего на позор и гибель. Нам сейчас трудно поверить, но были и есть на свете люди, которые могут жертвовать собой и даже своими близкими ради высоких целей.

Как это ни печально, но развал страны повлек за собой и дегероизацию. "Зина Портнова - толстая корова, Валя Котик - поцелуй меня в ротик", - так пишут на портретах пионеров-героев современные ребятишки, хотя еще несколько десятков лет назад за такие "перлы" можно было всей семьей угодить в места не столь отдаленные. Жить без идеалов - скучно и мелко, поэтому вернуть героя народу (простите за высокопарность) - одна из благороднейших задач для искусства. И она полностью выполнена в спектакле "Джалиль" в постановке Михаила Панджавидзе.

"Джалиль" получился брутальным спектаклем, чему способствует и сценография Игоря Гриневича. Все жестко, четко, без сантиментов. На сцене серо-бело-черная гамма, словно действие покрыто пеплом от пожарищ. Схлестнулись два мира, не на жизнь, а на смерть, и в молохе войны перемалываются судьбы простых людей, среди которых хороший татарский поэт, завлит казанского оперного Муса Залилов. Но его не сломали, не сделали из него предателя, не превратили в быдло. Нравственная основа помогла ему выстоять. И еще - его "песни". Те строчки, что он писал в своей знаменитой тетради. Трудно поверить, но так бывает. И как дороги те секунды в казанской постановке, когда мы слышим эти стихи.

Ахмет Агади в партии Джалиля - находка спектакля. Необычайно красивый тенор певца доходил до самых потаенных уголков зрительских сердец. Он был гневным в сцене с Казанфаровым (Евгений Уланов из Мариинского театра). Его воображаемые диалоги с женой (отличная работа Гульзадат Даурбаевой из Казахского академического театра) полны любви и тоски по близким. Он пронзительно нежен в финале, когда поет о Казани. Этот финал, когда песни Джалиля как бы возвращаются на родину, - отличное завершение оперы-поэмы. В нем свет и надежда: человек ушел, но оставил после себя неоценимое наследство.

Музыка Назиба Жиганова, которая вернулась к слушателям в новой постановке казанского оперного, - тоже богатейшее наследство. И театр сумел им прекрасно распорядиться, поставив не "датский" спектакль, как это можно было бы предположить, а предложив нам оперу, полную трагизма и света одновременно. И хотя она лишена привычной для оперного жанра любовной интриги, это не страшно. "Джалиль" в постановке Михаила Панджавидзе - это действительно поэма. Поэма о том, что рукописи не горят.