“Откат” экономической теории, или Чему не учат в институте

Мне неоднократно приходилось слышать мнение выпускников экономического профиля о том, что многое из того, что они изучали в вузе, не востребовано на практике, и в то же время практика преподносит такие “сюрпризы”, о которых ничего не было сказано в системе институтских курсов. Будучи преподавателем лучшего в Татарстане, если не в Поволжье, экономического вуза, я могу взглянуть на данную проблему комплексно, с разных сторон. Действительно, следует признать, что такая проблема существует и она весьма значительна. И дело здесь не в качестве образования - экономические вузы, такие, как КФЭИ, имеющие определенную историю, традиции, кадровый потенциал, способны предложить образовательные услуги довольно высокого уровня.Первопричина в другом. И она, как мне представляется, носит методологический характер. Дело в том, что институтская программа, в особенности общетеоретические курсы, исходит из того, что существуют базовые, объективные экономические законы, такие, как закон спроса и предложения, конкуренции и т.п. Именно они - и это аксиоматически преподается студентам - определяют ход экономического развития как на макро-, так и на микроуровне.

Но на практике все обстоит совсем иначе. Возьмем, к примеру, известный закон спроса и предложения, согласно которому цена определяется на рынке. Этот закон никак не объясняет такой не столь уж и редкий факт, когда некая фирма покупает, предположим, компьютеры по цене в два раза выше рыночной. А все очень просто: менеджер высшего звена получает свой “откат” черным налом за лоббирование для фирмы заведомо невыгодной сделки. Задним числом это можно объяснить более высоким качеством компьютеров - например, наличием более совершенных ковриков для “мышек”, или же не объяснять вовсе.

Другой пример. Существует теория дохода, сбережений и потребления, объясняющая сущность потребительского выбора и кочующая из учебника в учебник по экономической теории. Она никак не объясняет того, откуда у государственных чиновников, получающих довольно небольшую заработную плату, “берутся” роскошные коттеджи. Даже если предположить, что 100% их заработной платы направляется на сбережения (то бишь, сами чиновники и их семьи питаются исключительно “святым духом”), на такого рода коттедж им придется копить не одну сотню лет.

Да и вообще у студентов, по моему мнению, складывается не вполне верное представление о государстве как о некоем едином социальном институте, интегрирующем интересы общества в целом. На самом же деле государство в значительной степени представляет собой систему конкурирующих (если не явно противоборствующих) политических группировок, заботящихся прежде всего о собственном выживании, о сохранении и приумножении своего “статус кво” и уж потом, по остаточному принципу, - об интересах народа. Опять же многие из чиновников не выполняют свои непосредственные обязанности без дополнительной “смазки”. О том, как реально работать с одиозными представителями современной бюрократии, выпускники вузов также не имеют ни малейшего представления.

Все указанные несоответствия происходят потому, что не столько в системе преподавания, сколько в академической науке в целом бытует представление об экономике как об объективно развивающейся системе, основанной на идеалах конкуренции, информационной открытости и справедливости. Роль субъективного фактора в экономике обычно рассматривается как вторичная и дополнительная.

Между тем в истории экономической мысли существует течение, правда, не столь известное, как кейнсианство или монетаризм, представители которого рассматривают “объективные” экономические законы как определенную условность. Это течение - институционализм (Дж.Гэлбрейт, Ф.Ландберг и др.). Его представители утверждают, что в основе экономического развития лежит взаимодействие социальных институтов, отдельных влиятельных личностей и корпораций. Крупные корпорации и кланы сами под себя устанавливают экономические “законы” и по мере необходимости изменяют или отменяют их. Особенно интересными представляются те исследования институционалистов, которые описывают развитие конкретных кланов и корпораций, их путь к успеху и взаимодействие друг с другом. Здесь хотелось бы особо выделить фундаментальный труд известного американского политолога и экономиста 60-х гг. Ф.Ландберга “Богачи и сверхбогачи”, кстати, переведенный на русский язык, в котором автор подробно описывает характер взаимодействия финансовых кланов Морганов, Рокфеллеров, Кеннеди и др. и их влияние на экономику США. Подобные исследования проводятся многими зарубежными университетами и в настоящее время. Представить что-либо подобное, посвященное современной экономике Республики Татарстан, не представляется возможным.

Из пятидесяти опрошенных мною студентов-четверокурсников ни один не знал, что такое “откат”. Между тем данный термин прекрасно известен большинству экономистов-практиков и, более того, активно используется ими в своей деятельности. Проведенный мною анализ показал, что данный термин не встречается ни в одном из распространенных ныне учебников по экономике и менеджменту; дискуссии об “откате” ведутся лишь в рамках экономической периодики. Вопросы коррупции и бюрократизма освещаются в учебниках более чем поверхностно.

Разрыв между теорией и практикой ощутим и в рамках наук, изучающих микроэкономические процессы и управление. Согласно теории современного менеджмента, знакомой любому студенту, внутрифирменное управление - это научно обоснованный процесс, включающий разграничение функций менеджмента, систему делегирования полномочий и т.п. На практике зачастую объективный анализ подменяется использованием личных связей и коррупционных возможностей; “научные” методы управления персоналом базируются на ненормативной лексике, а рациональное делегирование полномочий сводится к системе отношений типа “я начальник - ты дурак, ты начальник - я дурак”.

Каков же выход? Как сблизить теорию и практику? В определенной степени решить эту проблему призвана производственная практика, однако в процессе ее прохождения студенты, как правило, видят формальную, отретушированную сторону функционирования предприятий и организаций. Как однозначно позитивный можно расценить тот факт, что на ряде кафедр спецкурсы читают экономисты-практики, в том числе и руководители различного звена. Однако никто из них никогда не расскажет все про “кухню” практических экономических отношений. В чем-то легче студентам, которые совмещают учебу и работу - но это не всегда целесообразно с позиций организации учебного процесса, да и устроиться по специальности студенту-экономисту ныне очень сложно.

Принципиальный выход из сложившейся ситуации мне видится в реальной демократизации общества, в дальнейшем развитии подлинной свободы слова, которая позволит открыто, а не шепотом, говорить о проблемах “отката”, коррупции и т.д. и научно анализировать их. В рамки же существующего потенциала экономической науки следует более полно вводить роль субъективного фактора, постепенно отказываясь от абсолютного экономического детерминизма и объективизма, характерного для политэкономии советских времен.

Вообще, открытое обсуждение проблем коррумпированности экономики в разных общественных кругах (и, в том числе - если не в первую очередь, - в среде ученых-экономистов) является необходимым условием эффективной борьбы с коррупцией. Об этом свидетельствует и позитивный опыт операции “Чистые руки” в Италии, и масштабные кампании по борьбе с коррупцией в Японии 1950-х гг. и Южной Корее 1970-х гг.

Пока же хорошие выпускники вузов искренне уверены, что в экономике все решает свободная конкуренция, что менеджмент - это объективный, научно обоснованный процесс, что бухгалтерский баланс - это “зеркало” реального финансово-хозяйственного состояния предприятия и т.п. Столкнувшись с обратным на практике, они принимают решение не бороться с “откатами”, коррупцией и проч., а попробовать скорее интегрироваться в существующие “правила игры”. Негативные последствия этого для экономики и социальной сферы в целом очевидны.