Аида Гарифуллина – мировая звезда из Казани

Сегодня 29-летняя уроженка Казани поет с лучшими солистами мира – так, в Вене только что прошли показы «Ромео и Джульетты» Шарля Гуно, где ее партнером стал Хуан Диего Флорес. И только что вышел ее первый сольный диск на Decca, составленный в основном из русского репертуара, – а 23 февраля певица даст первый сольный концерт в Москве.

– Легко ли учиться музыке у собственной мамы? Тем более начинать в возрасте, когда все решения за тебя принимают взрослые?

– Благодаря маме я полюбила классику, вообще музыку. С раннего детства я была окружена музыкой, посещение концертов, балетов и оперных спектаклей было нормой. Когда я выросла, мне нашли профессионального педагога. Маленький ребенок не может сам определить, чем ему заниматься, родители должны его направлять, вести, где-то даже настаивать! Это правильно.

– Но без насилия?

– Что вы, какое насилие! Родителям я очень благодарна, думаю, они все правильно сделали. Я очень люблю то, чем занимаюсь, и не представляю никакой другой профессии. Мне нравилось петь, я постоянно пела, пела, когда гуляла, когда играла с куклами. В школе пела на всех концертах. А в 12 лет уже стояла на взрослой сцене с профессиональными исполнителями.

– Говорят, вы пели еще советские песни, Эдиту Пьеху?

– Это было один раз, в пять лет.

– Мама работает в фонде Губайдулиной – а вы сами знакомы с Софией Асгатовной?

– Да, и даже исполняла произведение из цикла «Фацелия», когда она приезжала в Казань. Это было на юбилейном концерте в ее честь в 2011 г. в Казани. Концерт проходил в ее центре, расположенном в доме, где она прожила 23 года до отъезда в Москву.

– Вы выступаете со звездами первой величины. Легко находите с ними контакт или приходится под них подстраиваться?

– Музыка сближает, мы живем одним делом на сцене, потому чувствуем друг друга, порой даже спиной. Мне посчастливилось петь с именитыми коллегами, это большая ответственность. И в то же время они высочайшие профессионалы, отлично тебя чувствуют и всячески помогают. Вот вы говорите – подстраиваться, но я не ощущаю этого, мы просто живем, любим или ненавидим друг друга, в зависимости от роли.

– Вам все равно с кем петь или, когда впервые выступали с Доминго, это было легче, чем сейчас с Флоресом?

– С Доминго у нас были только совместные концертные выступления, а сейчас я в первый раз участвовала с ним в одном спектакле, где он выступил в качестве дирижера. Певческий опыт позволяет Доминго-дирижеру прекрасно чувствовать певца на сцене. Он знает фразировку, где певцу необходимо взять дыхание, знает, что такое ведение голоса, отлично чувствует темпы. В этом смысле Пласидо Доминго уникален как оперный дирижер!

– С дирижером Корнелиусом Майстером, с которым записан ваш первый диск, вы тоже прежде работали – в «Дон Жуане»?

– Это другой репертуар, там другие каноны. Но он очень хорошо проявил себя в записи русской музыки в нашем альбоме.

– Вы сами его предложили Decca?

– Нет, это было как раз их предложение. Мы встречались с Майстером один раз, до этого я его живьем не слышала, только в записи, но доверилась выбору Decca.

Московский сольный

В концерте 23 февраля в Большом зале Московской консерватории Аида Гарифуллина (сопрано) споет арии и романсы Чайковского, Римского-Корсакова, Верди, Пуччини. С певицей выступят Госоркестр России имени Светланова и немецкий дирижер Йохан Ридер.

– Поначалу говорили, что в альбоме будет лишь русская классика, но в нем и Соловьев-Седой, и татарская колыбельная, и ваша «фирменная» ария из Гуно, и даже Делиб, которого вы исполняете в фильме «Флоренс Фостер Дженкинс». Замысел менялся по ходу записи?

– Изначально концепция альбома была русской, мы хотели показать красоту русской музыки, русской мелодики. Конечно, жемчужин гораздо больше, чем мы выбрали, но диск не может длиться 10 часов.

– Может, стоило сделать двойник?

– Подождите, это же дебютный альбом! Выбрали, что больше подходит голосу, мне по характеру. Многое я уже исполняла в концертах и на сцене. Ария Джульетты – важный момент в моей жизни, решающий, с нею исполнилась моя мечта – петь на Венском оперном балу.

– Были на нем раньше?

– Нет, попасть студентке туда нелегко, но в моей жизни все быстро происходило. В первый же год работы в Венской опере директор Доменик Мейер предложил спеть на балу, это огромная честь и большая удача, ждать приглашения солистам порой приходится годами.

– Вам повезло или досталось по заслугам?

– Думаю, что по заслугам, просто так повезти не может. Все началось после победы на Operalia, конкурс – большой трамплин для начинающих певцов, сразу появились контракты и с Венской оперой – я начала петь там через полгода, и с Decca – мне позвонили буквально через неделю с предложением, сразу же нашла и команду агентов.

– Не у всех лауреатов Operalia такая судьба.

– Это от самих певцов зависит, надо работать, проявлять энергию.

– А что еще вы хотели включить в альбом?

– То, что мне очень нравится, например «Нежность» Пахмутовой. Когда я ее исполняла в концерте с Доминго после дуэтов из «Травиаты», публика принимала на ура, многие плакали. Я знакома и с самой Пахмутовой, она замечательная, прислала нам при записи диска партитуру и написала, что рада, если песня окажется в моем дебютном альбоме. Но итоговое решение было не за мной, просто диск оказался слишком перегруженным.

– Вы учились в Нюрнберге и Вене – интересно, как там преподают современную режиссуру? Не все оперные исполнители готовы к экспериментам на сцене, не всем нравятся позы, в которых им предлагают петь.

– Я человек достаточно современный и открытый ко многому новому. Конечно, есть границы, которые я, наверное, не стану переступать. Но вообще я больше поклонник всего классического. Но что до сложности исполнения и неудобных поз – профессионал всегда найдет удобную для себя позицию, это вопрос техники. Что может быть неудобного для пения – висеть вниз головой и так петь? В постановке «Войны и мира» Грэма Вика в Мариинке кровать подвесили на высоте 4 м над сценой. Там нужно было и оркестр услышать, и дирижера увидеть, еще и камеры – шла трансляция на все кинотеатры Европы. Хотя мы и были подстрахованы, но все же должны были двигаться, перемещаться по кровати, в итоге я и вставала на ней, и спела все же вниз головой.

– Опера считается более сложной для выступления, чем концерт. А удовольствие от них одинаковое?

– Я люблю больше оперу, чем концерты. В опере можно играть. Впрочем, со временем акценты, возможно, сместятся.

– Вы и в концертах артистичны.

– Я стараюсь, но в концертах мне приходится только представлять своих коллег, моего Ромео, а тут – вот он, живой.

Алексей Мокроусов.