Окно, через которое смотрит Бог

Первое, что я слышу от Юлии Владимировны, это радостное - скоро нас переселят в новое здание! Вон туда - она показывает в окошко. Там места будет больше. Хотя условия и в их классе иконописи в Казанской духовной семинарии очень даже ничего. Вообще Алексеева практически обо всем говорит с нескрываемым восторгом. Кажется, что в ее жизни то и дело происходит нечто очень-очень хорошее и этим хорошим ей нетерпится поделиться с собеседником. Ее темные распахнутые глаза сияют. Все ей в семинарии по душе. Ученики - “это же чудо, они все личности!” Коллеги - “у нас есть один уникальный педагог, Виктор Александрович Новиков, он так изумительно преподает ребятам изобразительное искусство, на его лекции многие горожане мечтают попасть. А как он оборудовал кабинет, где проходят занятия!” Учеников ее я не знаю, но, видя их работы, согласна - ребята удивительные. Новикова знаю и отдаю себе отчет, сколько этот человек сделал для возрождения православия в нашем крае, и к восторгам Алексеевой могу с радостью и уважением к этому незаурядному человеку присоединиться. Попутно делюсь с Юлией Владимировной давнишним желанием про Виктора Александровича и многие его поистине редкие таланты написать.

Возможно, о Новикове столько раз упоминать было бы ненужно, если бы не одна деталь. Именно ему вместе с архиепископом Казанским и Татарстанским Анастасием, который одновременно является ректором духовной семинарии, принадлежит идея с прошлой осени начать преподавать в учебном заведении, готовящем священников, иконопись. Так что будущие иконописцы - “крестники” Новикова.

Алексеева вообще когда-то преподавала английский язык. Но часто помогала матери - известному в церковных кругах реставратору, как она сама говорит, с 12 лет оклады чистила. А однажды, в тяжелую минуту, дала обет Господу: если спасусь, напишу икону. Потом про обет, как часто с нами случается, когда опасность уходит, забыла, но судьба ее, похоже, уже была предрешена. Так вышло, что некоторое время назад поехала учиться в Москву, во Всероссийский центр реставрационного искусства имени Грабаря. А когда закончила учебу и получила третью категорию, вернулась в Казань. Первая икона, которую написала, был Грузинский образ Божьей Матери. Перед тем как приступить к работе, съездила в Раифский монастырь, помолилась перед чудотворным Грузинским образом и написала свою икону. Икону продали, и теперь ее путь уже проследить невозможно. Как сейчас вспоминает Юлия Владимировна, она тогда пережила период гордыни: что ж, я не хуже других мастеров писать могу. Гордыню она преодолела, но поскольку сама через нее прошла, других теперь за подобное не осудит. Сейчас ее иконы есть в Америке, на Мальте, в Чехии. Поворотом судьбы стал заказ из Варваринской церкви на большое количество икон. Когда их увидел правящий архиепископ, он захотел с Алексеевой встретиться, а потом в разговоре мелькнуло: а не вести ли вам факультатив... Первоначально даже не желание обучать ребят иконописи двигало педагогами, решили, что будущие священники просто хорошо должны разбираться не только в древнерусском искусстве, но и объяснить, если спросят, все тонкости той или иной иконы. И получилось, что занятия по древнерусскому искусству сочетаются с уроками иконописи. Сейчас же решено, что оценка по иконописи пойдет в диплом будущих богословов.

Осенью, Алексеева этот день 7 сентября помнит, и мы давайте запомним, в ее класс на первом этаже семинарии пришли 23 студента. Приняла она всех желающих, со всех курсов. 8 октября ребята показали первые работы. Прошел всего месяц, но ощущение, что проучились они несколько лет, так профессионально выполнены эскизы. К сожалению, сейчас от тех первых работ ничего не осталось, ребята на радостях все раздарили. Ни один из учеников Алексеевой до этого не брал ни одного урока живописи, карандаша и кисти в руках не держал, а о художественных школах даже речи не было. Естественно, кто-то отсеялся, сейчас два раза в неделю в класс иконописи приходят 12 ребят. Как говорит Алексеева, 5 из них очень способные. Другие упорно идут этим путем и рано или поздно догонят своих товарищей.

Юлия Владимировна иногда размышляет: почему многие наши выдающиеся художники, например, Врубель, Нестеров и многие другие, так и не могли научиться создавать иконы? Когда пишут они святых, перед нами все равно не икона, а хорошая, талантливая, но картина, а это все-таки другое. Настоящая икона это то, перед чем мы застываем и даже в праздничный день в переполненном храме чувствуем себя наедине с ней... Ответ, по мнению Алексеевой, лежит на поверхности: иконы может писать тот, кому Бог дает это умение. Никакое прилежание, никакое академическое образование Божью волю не заменит. Ее ученикам, похоже, это умение Господь дарит. Он их в это творчество вводит.

Она все время, сама того не замечая, переводит разговор на ту “чудную” (похоже, это одно из самых любимых прилагательных Алексеевой) обстановку, что царит в семинарии. А разве она может быть другой, если священники учат будущих пастырей духовных? Вот, посмотрите, нам купили куранты... Куранты, это такой каменный лоточек, на котором будут перетирать краски.

А эти картины, нет, их не мои ребята писали (на стенах класса, помимо большой иконы, помещены портрет императора Николая Второго, написанный на фоне тревожного синего неба, и пейзаж с храмом), их нам в класс повесили, чтобы уютно было. Картины, как я догадываюсь, выбирал все тот же Новиков, который в семинарии с трепетом и любовью продумал буквально каждый уголок.

Господь, словно желая сосредоточить семинаристов только на чем-то одном, дал им дар писать иконы, но вот нарисовать что-то мирское они вовсе не способны. Меня же давно мучает вопрос: ведь Спаситель жил почти две тысячи лет назад, кто же может нам рассказать, как Он выглядел? Оказывается, одно свидетельство современника историки все же нашли. По его словам, у нашего Господа были русые волосы, тонкие черты лица, одна бровь чуточку выше другой, а глаза... Они были светло, светло-карие, почти золотые, но смотрел Он на мир так, как никто из людей смотреть не может. Ближе всех к воссозданию Его образа, говорит Алексеева, подошел Андрей Рублев, и это неудивительно, последователь Сергия Радонежского, творивший в эпоху небывалого патриотического подъема, был особо отмечен Господом.

Икона, как полагает Юлия Владимировна, это окно, через которое Бог смотрит на нас, грешных. Бог не осуждает, не наказывает, Он прощает. Он ждет от нас, когда мы начнем творить себя по Его образу и подобию, для чего Он дал нам десять заповедей, веру, надежду и любовь, молитву “Отче наш” и многое другое для нашего духовного совершенства. Кстати, “Отче наш” у Алексеевой - самая любимая молитва. А вот любимой иконы у нее нет, та, говорит, что пишу сейчас, и бывает любимая, потому что увлечешься святым, которого надо изобразить, или библейским сюжетом, начинаешь читать, разыскивать новые детали и, конечно, полюбишь.

Однажды Юлия Владимировна сказала своему духовнику, что хотела бы уйти в монастырь и заниматься только одним - иконы писать, соблюдая все посты и не пропуская церковные службы. “И не думай, - ответил ей священник, - Бог дал тебе мужа и ребенка, будь с ними, а иконы пиши в миру и других учи”. Этому она и последовала. А вообще, рассказывает Алексеева, у иконописцев есть специальная молитва, в которой они просят Господа, чтобы помог Он им сотворить образ Божий. Похоже, что молитва Юлии Владимировны и ее учеников была услышана Всевышним.