Андрей КАКОВКИН: “Шаляпин указал нам путь”

- Андрей, бас - это такой брутальный голос...

- Да? Спасибо... Я, кстати, до того как стать певцом, в армии отслужил, служил я в авиации. Ездил в краткосрочные, но серьезные командировки, так что мне хватило. Потом я два года отучился на отделении музыкальной комедии в Гнесинском училище. А после второго курса поступил в московскую консерваторию, учился у Кораблева, Морозова, заканчивал у Григорьева - это все хорошие, известные педагоги. В 1994 году поехал на конкурс в испанский город Памплону, на этом конкурсе председательствовал Хосе Каррерас. Там я получил диплом и премию. А через несколько месяцев я уже был зачислен в “Новую оперу”, где начал работать под руководством Евгения Колобова.

- И что вы исполняли у Колобова?

- Партий там у меня за полтора года было немного, но кое-что в репертуаре все-таки имелось. Я исполнил Гудала в “Демоне”, Лоредана в “Двое Фоскари”, участвовал в “Дивертисменте Россини” - концерте из произведений этого композитора. Были и еще несколько незначительных партий. Так что полтора сезона, я считаю, поработал неплохо. Актерские судьбы по-разному складываются. Иногда люди сидят годами и ничего не делают.

- Возвращаясь к вопросу о брутальности: актерская профессия - она все-таки женская, как в ней существуют брутальные мужчины?

- А почему она женская?

- Ну, женщину выбирают, она пассивна. И актера тоже выбирают, он зависим от режиссера.

- Возможно, ваши рассуждения и верны, но они больше относятся к драматическим актерам.

- Но вы же не можете предложить себя?

- Как это? Нет, я приезжаю в театр и говорю: я такой-то - такой-то, пою такие-то партии. Тебя слушают. Я - бас, достаточно редкий голос в опере, басы всегда нужны.

- Почему это сейчас редкий голос?

- Мало рождается басов, а уж настоящих и того меньше. У меня, например, большой диапазон, я могу спеть Кончака. Могу и Бориса.

- А где вы пели Бориса?

- К сожалению, пока только в концертном исполнении, но надеюсь, когда-нибудь приведет Господь. Бас - это гипертрофированный мужчина. Нормальный мужчина - это баритон. Тенор и бас - это некоторая патология. У тенора имеются женские гормоны, у баса приоритет мужских.

- А где вы сейчас служите?

- В Екатеринбурге, первый сезон. Это хороший театр, контракт там со мной заключили на год, но пока я тесно сотрудничаю с казанским театром и в Екатеринбурге бываю редко. Хотя за двадцать дней я успел там исполнить Гремина, Малюту, Кончака - те роли, что не требуют длительного ввода.

- Как вы попали в Казань?

- Перед постановкой “Искателей жемчуга” импресарио не устраивали претенденты на партию Нурабада, а меня рекомендовал один музыкальный критик. Я выучил в отпуске партию и приехал полностью уже подготовленный и сразу же вошел в спектакль. И вот попал на Шаляпинский.

- А вообще к личности Федора Ивановича вы как относитесь?

- Я, как и многие певцы, благодарен ему за то, что он вывел на мировую оперную арену голос этого тембра - бас. До него это были небольшие партии, ну вышел так какой-то ключник, спел что-то... А Шаляпин, посвятив всю свою жизнь, огромным трудом поставил этот голос в один ранг с остальными оперными голосами. И, конечно, он показал пути актерам, куда нам двигаться.