Зеленый шум

Чистоту его красок, свободную, "полетную" кисть Тырсы оценили зрители еще в начале прошлого века. Тырса был учеником Бакста и Добужинского, он выставлялся, пожалуй, с самыми загадочными художниками первой четверти двадцатого столетия - участниками объединения "Мир искусства". Его корни уходят к традициям русского модернизма, если копнуть еще глубже - к древнерусской живописи.

Начало его пути - 1910 год, когда угольные рисунки обнаженных моделей (есть они и на казанской выставке) показали, как он свободен в рисунке, как легко и непринужденно владеет академической техникой. Вот эту непринужденность в любом жанре, с каким ему не приходилось сталкиваться, Николай Тырса сохранил в течение всей свой жизни. Можно сказать, что его судьба была благополучной. С той оговоркой, как она может быть благополучной у художника, творившего в России двадцатых-сороковых годов. Но после первого явления работ Тырсы публике критика окрестила его "представителем новой художественной школы в русском искусстве".

Тяга к творческой свободе, к освобождению от штампов привела его в Школу живописи и рисования Званцевой, здесь он начал брать уроки параллельно с учебой в Академии художеств. Это период, когда Тырса увлекается древнерусским искусством, занимается росписью. Иногда просто копирует фрески. Это приводит к любви к цвету, к стремлению перенести на полотно яркие краски окружающего мира, в то же время приходит понятие серьезности декоративности в живописи. Образно говоря, в этот период учителями Тырсы были Дионис и Матисс.

Живопись для Тырсы была чем-то интимным, его любимые жанры - портрет, натюрморт, пейзаж и никогда - тематическая картина. Портреты близких, где схвачены характеры в их развитии, пейзажи любимого местечка Кобрино, он рисовал их многажды, находя все новое и новое в привычных деревьях, полянах, перелесках, хостинский пляж - морской простор, с которого, кажется, веет запахом соли и йода. Есть еще непонятно-тревожное небо перед грозой, где туча подобна дымовой завесе. Есть и небольшая картина - дама ждет поезда на дачной платформе, убегают вдаль рельсы, и какая-то грусть и тревога носится в воздухе. Впрочем, все понятно: могла ли быть жизнь художника, имевшего в биографии сотрудничество с "Миром искусства", спокойной и безмятежной? Да вряд ли... Автопортрет это подтверждает, уж очень внимательно-лукав взгляд художника из-под очечков без оправы. Да, с одной стороны, пейзажи и ню, с другой - какая-то неопределенность.

Впрочем, Тырса нашел хороший способ хоть отчасти уйти от действительности, которая его окружала, от того энтузиазма, которым была захвачена страна, от девушек с веслом в скульптуре и строителей метростроя в живописи. Он писал, отталкиваясь от реального мира. Но делал его каким-то своим, словно умытым весенним дождем. Его краски, а особенно любимая зеленая, словно первозданны в своей насыщенности.

В середине тридцатых годов Тырса начал тесное общение с ленинградскими художниками, входившими в творческое течение "живописного реализма" и членами объединения "Круг художников" и "4 искусства", одним из учредителем которого он был. А еще немного раньше он приходит на работу в детский познавательный журнал "Новый Робинзон", и в его творчестве появляется новое направление - детская книжная графика. Он использовал в ней и звучность цвета, и наблюдательность анималиста, и средства выразительности, которыми обладают фотография и кино. Тырса делал иллюстрации к книгам Горького, Бианки, Жидкова, и все они отличаются графической цельностью и изяществом.

Художник умер в 1942 году, а большинство его произведений хранятся в Русском музее и Музее изобразительных искусств имени А.Пушкина. Казанская экспозиция, на открытии которой были дочери художника, весьма внушительна - на ней представлено 130 графических и живописных работ. Помощь в ее проведении оказала московская галерея "Арт-Диваж".