Время и Деньги
01.07.2004 Культура

Драма принадлежностей

Все чаще и чаще ловишь себя на мысли, что при встрече с каким-либо человеком в нашем сознании возникает установка - определить, к какому “сословию” тот принадлежит. В чем причина этого перевертыша, когда не человек как самоценность с морально-нравственными качествами, а его принадлежность чему-то и кому-то стали вызывать больший интерес?

Печально, что такие личностные качества, как духовность и душевность, отходят при этом на второй план. Порой именно благодаря деталям внешнего вида, манере общаться мы причисляем друг друга к определенным социальным кругам, ставя заведомо клеймо. Хотим того или нет, мы сами при таких условиях игры становимся “принадлежностями”, некими характеристиками времени.

Именно эти размышления возникают после просмотра спектаклей “Люди древнейших профессий” Д.Привалова и “Дембельский поезд” А.Архипова, по одноактным пьесам, премьера которых в Казанском театре юного зрителя недавно состоялась в постановке главного режиссера тюза Георгия Цхвиравы.

Два молодых драматурга, почувствовав болевую точку времени, будучи жителями разных городов, написали пьесы, идейное единство которых органично легло в основу спектакля.

Молодые люди, герои пьесы, вынуждены формироваться и развиваться в тех условиях, которые им диктуют уклад и строй общества, со всеми своими заболеваниями и порой неутешительными диагнозами, обрекая и хороших, и плохих подчиняться неписаным, порой жестоким законам.

Главных и второстепенных ролей в этой постановке не существует, потому что персонажи, представленные на сцене, например, в первой части спектакля, будь то бизнесмен, киллер, милиционер (современные названия мастеров своего дела), секретарша (А.Богаткина), домохозяйка (Е.Калаганова), уборщица (Г.Юрченко) и ведущий (С.Мосейко), - скорее логотипы определенных кругов общества. И в итоге мы видим, что человека, с его душой, эмоциями, на сцене нет, а есть нечто бестелесное - оболочка, характеристика, знак принадлежности “касте”. Помимо игры актеров это проявляется через минимум внешних деталей: у “бизнесмена” - набриолиненные волосы, темные очки и жевательная резинка на протяжении всего диалога; у “киллеров” - маски и спичка во рту, а у “доблестных” стражей порядка - батон и кефир. Что тут поделаешь, у каждого своя “профессиональная” экипировка!

Все это с жесткой убедительностью подчеркивает, укрупняет сценографическое решение спектакля, предложенное художником Сергеем Скомороховым, акцентируя внимание зрителя на главной мысли - губительная сила “омерщвленного” субъекта, утратившего свою человеческую индивидуальность и сущность.

Зритель видит только черную длинную ширму чуть ниже человеческого роста во всю ширину сцены, которая обладает “чудесным” свойством перемещаться, удаляясь в глубину пространства, открывая его на очень короткое время, освобождая место “воздуху” и “свободе” и снова надвигаясь на зрителя, подавляет собой, создавая атмосферу удушья и безысходности. И над этой мрачной “чертой” периодически появляются головы персонажей, обозначенных цифрами - 1, 2, 3. Меняются только элементы “прикида” этих самых “людей древнейших профессий”, которые существуют с тех пор, как появились первые “цивилизованные” отношения. Время поменяло лишь их аксессуары и антураж.

Безликие существа, чья иерархическая принадлежность определяется ценой обуви, маркой машины, внешностью находящейся рядом женщины и занимаемой должностью.

В этом же ансамбле типажей выступает и шпрехшталмейстер (С.Мосейко), то есть ведущий, а точнее - шоумен, - олицетворение новой категории “индивидов” нашего общества. В спектакле это - связующее звено между зрителем и тем, что мы наблюдаем на сцене. Однако значение этого немецкого слова - ответственное за ход представления лицо. А значит, актеру недостаточно демонстрации своей собственной импозантности...

О ролевой функции зрителя нужно сказать особо. В этом спектакле он ставится в положение равноправного активного участника происходящего на сцене действия, и поэтому условия постановки потребовали расположить публику на одной площадке с актерами. Существует и обоснование этому факту, связанное с замыслом авторов. Мы, зрители, в печальной перспективе можем стать “принадлежностями”, и наше внимание акцентируют именно на том, во что мы ни в коей мере не должны превратиться.

Во второй части спектакля, в “Дембельском поезде”, мы также являемся очевидцами “принадлежностей”. Только уже в качестве примера приводится современная армейская жизнь: раненые бойцы в лазарете (П.Густов. В.Никитин, И.Токмин), майор медицинской службы (Р.Ерыгин), лицо нерусской национальности (М.Меркушин), их взаимоотношения - олицетворение сложившихся нелицеприятных устоев общества - те же “принадлежности”, только качественно иного уровня.

И если весь строй мини-De’l arte - триллера, как определен жанр “Людей древнейших профессий” в прочтении своем метафоричен, то “Дембельский поезд” грешит излишним бытовизмом. Тем не менее это не разрушает целостность постановки, а требует несколько уточнить и конкретизировать тот момент, где быт приобретает силу обобщения, дабы метафора “Дембельского поезда” так же ярко прозвучала, как это произошло в первой части спектакля.

Может быть, контраст в манере преподнесения драматургического материала этих пьес достигался намеренно, но в самом спектакле это не прочитывается. Характер, уровень и суть взаимоотношений персонажей в представленной нам ситуации приобретают знаковый смысл нашего времени, и излишне обытовлять происходящее нет необходимости.

В связи с этим требуется конкретизировать появление на сцене такого персонажа, как Бродяга - Элладец (С.Мосейко), смыслово обозначить и уточнить возникновение этого аллегорического вкрапления в контекст “Дембельского поезда”, которое сейчас воспринимается как инородная тема, так как четко не прослеживается его ролевая функция.

Излишнее педалирование демонстрацией видеокадров внутривенной инъекции достаточно узнаваемого вещества, ставшего бичом времени, хотя и щекочет нервы, но из-за частоты появления на экране начинает приедаться и раздражать своей неуместностью. Ведь это тоже своеобразный знак времени, не требующий в данной сценической форме нарочитости.

Несмотря на трагичность финалов, которыми заканчиваются драматические повествования двух одноактовок, создатели спектакля оставляют нам шанс на лучшие перспективы, заканчивая жизнь этих “принадлежностей”, в надежде, что действительно порок в его масштабности будет похоронен, а все его негативные проявления будут забыты настолько, чтобы к ним не возвращаться.

Общая жанровая характеристика спектакля воспринимается как драма “принадлежностей”: у безликости нет будущего, а в отношениях между людьми должно появиться больше человечности.
6
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии