Время и Деньги
07.11.2004 Культура

Прекрасная жизнь Левона Оганезова

В рамках акции “Соло звезд”, которая проводилось при поддержке Татфондбанка, в Казани с единственным концертом побывал пианист, композитор и телеведущий Левон Оганезов.

- Левон Саркисович, это не первый ваш приезд в Казань?

- Я концертирую с 1959 года и, естественно, такой музыкальный город, как Казань, я не мог обойти стороной. Я бывал здесь с десяток раз с разными исполнителями.

- Получается так, что вы концертировали и в период застоя...

- Застой начался с середины семидесятых, когда у них начался застой - у меня был расцвет. Шестидесятые годы были замечательны, работала целая куча прекрасных исполнителей и хороших композиторов, которые, сейчас, к сожалению, как-то по очереди поумирали. Тогда писали Френкель, Фрадкин, Хачатурян, вовсю работал Шостакович. В Большой театр можно было купить билет на любой спектакль и безошибочно попасть на блестящих исполнителей. Сейчас этого не происходит, нужно заранее узнавать состав солистов даже в Большом.

- А идеология в годы застоя не давила?

- “Борьба - это удел нищих”, - сказал Черчилль. Мне бороться за свое место в жизни никто не мешал. Но если мне говорили, что в этом месте и в это время джаз играть не нужно, я так и не играл. Я относился к этому как к желанию заказчика. Тогда была идеология партийная, сейчас - идеология денег. Но последнее все-таки лучше, чем партия. Сейчас заказчик, разведя пальцы веером, объясняет чисто конкретно: почему это играть не надо, потому что в натуре тут ребята крутые собрались, ты “Мурку” играй. Я играю. У меня недавно на очень дорогом банкете, где собрались банкиры, кто-то из устроителей спросил: “А вы можете сыграть “Времена года”? Я ему объясняю, не издеваясь, что “Времена года” есть у Вивальди, Гайдна и Чайковского. Он просит сыграть то, что исполняют “Виртуозы”. Говорю, что это Вивальди. Он просит сыграть “Ноябрь”. У Вивальди этого нет, у него четыре времени года, а “Ноябрь” - это Чайковский. Так чтобы не расстраивать заказчика, я сыграл ему “Ноябрь” Чайковского, и он был доволен.

- Знаете, я очень люблю передачу “Жизнь прекрасна”, которую по воскресеньям ведет Михаил Швыдкой...

- ...Пардон, не обижайте младшего ведущего!

- Нет, я просто не успела договорить, ведет вместе с вами. Это передача для души или чего-то более материального?

- Наши первые выпуски шли по российской программе, и передача называлась “Песни двадцатого века”. Идея была моя, еще в 1999 году я сказал Швыдкому: “Миша, заканчивается двадцатый век, есть куча песен, которые люди любят, давай подведем песенный итог столетия”. Но мысль творческого человека не имеет под собой реальной основы, эта основа есть только у продюсера. Мысль подвергалась коррективе, я не стал возражать, потому что у меня нет денег самому финансировать передачу, хотя есть такой гениальный мультипликатор Норштейн, который фильм “Ежик в тумане” снимал у себя дома на свои собственные деньги. Но мне нужен оркестр, студия, многое другое. Так вот: хороших песен много, и когда мне возражают, что это песни советского времени, я отвечаю, что в это время я в армии служил, в консерватории учился, и у меня были гениальные учителя, но я не хотел быть ни в партии, ни в комсомоле, и никто меня не заставлял. И с удовольствием всегда играл комсомольские песни, ничего плохого в песнях, скажем, Пахмутовой, нет. Это гениальные мелодии. Сейчас, когда люди собираются за столом, они поют не попсу, а комсомольские песни, поют “Надежду”, “На тот большак”. Те песни на слуху, они хорошо запоминаются, они писались на стихи хороших поэтов. Тогда были худсоветы. Вы согласитесь со мной, что сейчас они тоже нужны?

- Соглашусь.

- Вот! Потому что “Дети Розенталя” ставить в Большом театре нельзя, их можно поставить в экспериментальном театре. И я против джаза в Большом зале консерватории. Мы лишились классики, мы стали все такие попсовые, и правительство у нас попсовое, и депутаты. Вот Жириновский: все понимают, что он клоун. Но этот клоун добился такой популярности, как ни один из самых умных депутатов. Бороться с этим невозможно. Но я все равно буду против, чтобы в классическом жанре появлялась попса. А возвращаясь к нашей передаче, могу сказать, что у нас неожиданно хорошие рейтинги, оркестр у нас играет живьем, живьем поют все участники. Я сам пишу им ноты. Вообще, эти хорошие старые песни будут жить и процветать. У молодых певцов появляется желание петь хорошие песни прежних лет. Может быть, они, эти ребята, перебесятся и вернутся в нормальное русло?

- По каким законам складываются ваши тандемы - например, с Шульженко, с Кобзоном?

- С Клавдией Ивановной я работал полгода, но это была еще та школа! С ней было сложно: надо было пересмотреть все свои пристрастия, забыть про свой вкус и целиком переключиться на нее. С Кобзоном проще: как он поет на записи, так исполнит это произведение и через десять лет. Он может через десять лет вспомнить, что в этом месте играл тромбон, и пропеть его партию. Иосиф - академик, он никогда не отходит от концепции.

- Какие-то новые проекты иногда посещают ваше воображение?

- Конечно, но когда понимаешь, что их нельзя претворить в жизнь, это печально. Вообще я в душе фаталист, я полагаюсь на случай, тридцать процентов в моей жизни происходит на “А вдруг?”. Идей было много, был проект с Угольниковым, а получилось со Швыдким, и я счастлив. Другой пример: я никогда и не думал, а вдруг меня пригласили сняться в фильме, и я снялся. Партнеры прекрасные - Валерий Гаркалин, Софико Чиаурели. Фильм еще не вышел, называться, видимо, он будет “Продается дача” - такая новогодняя комедия. Я для нее еще немножко музыки написал.

- Чтобы вам хотелось бы видеть в мире популярной музыки?

- Мне бы хотелось, чтобы никто не говорил, что раньше было лучше, потому что и на меня ворчали: что ты играешь! А теперь это классика. Нам нужно снять черные, розовые, любые очки и следить, чтобы не пропало то хорошее, что есть. Все должно мирно уживаться - и классика, и оперетта, потому что в этом жанре есть очень много хорошей музыки. Как у людей должны быть демократические отношения - все равны во всем, а не только в бане, так и в музыке. У всех жанров должны быть равны права, если что-то этого недостойно, оно само отомрет.
1
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии