Дубовый компромисс
09.01.2019 Общество

«Послепутина». Что не так с новой мантрой русской интеллигенции?

Фото
live4fun.ru

Основная ошибка либерального взгляда на Россию – уверенность в том, что отклонения русской истории от либерального идеала являются аномалией. Осознав её, нынешняя оппозиции должна предложить положительную повестку реформ, приемлемую для нынешнего пропутинского большинства. В этом и есть шанс для реальной России, считает политолог, научный сотрудник University College of London Владимир Пастухов.

В 2013 году я написал статью «После Путина» (вышла под редакционным заголовком «Когда выйдет срок»). Тогда мне казалось важным подчеркнуть, что от рассуждений о том, что еще может и чего уже не может сделать Путин, пора переходить к размышлениям над тем, что будет с Россией после него. В обстановке экзальтации, царившей в обществе, только что пережившем микрореволюцию, эта мысль казалась мне свежей или, по крайней мере, имеющей право на существование.

С тех пор рассуждения о России «послепутина» стали мантрой либерально настроенной интеллигенции, само это двусловие превратилось в модный мем. Пелетон догнал и обогнал меня, а один велосипедист даже проехал прямо по мне, упрекнув меня в том, что я слишком много внимания уделяю Путину. Вера в справедливого «послепутина» стала культом потерянного поколения, к сожалению, таким же бесполезным, как вера в справедливого Путина у тех, кто его потерял.

Послепутина? – Не дождетесь!

Основная ошибка русского либерального взгляда на Россию – неистребимая уверенность в том, что все отклонения русской истории от либерального (и, естественно, «западнического») идеала, включая путинский посткоммунистический неототалитаризм, являются аномалией, вызванной к жизни преимущественно или даже исключительно субъективными факторами, и, конечно, в первую очередь – злой волей ничтожных правителей и их приспешников.

Русская либеральная мысль ⁠живет постоянным ожиданием чудесного, но ⁠обязательного избавления от зла после ухода очередного «сатрапа» в политическое небытие. ⁠Сначала это было чудо «послесталина», ⁠потом – «послебрежнева», теперь вот – «послепутина». При этом остается загадкой, почему так много умных и хорошо образованных людей считают, что, когда темницы рухнут, то у входа их встретит именно свобода, а не пара жандармов, которые увезут их в новые темницы.

Логичней предположить, что имеется глубокая и неразрывная связь между русским культурным кодом и русской историей, которая вопреки широко распространенному в либеральной среде мнению вовсе не является аномальной. Напротив, и Сталин, и Андропов, и Путин гораздо более имманентны этой культуре, чем, скажем, Александр II или Горбачев. Если культурный код России останется неизменным, то исторические шансы на то, что все закончится другим Путиным – молодым и посвежевшим, – гораздо выше, чем, например, шансы получить хотя бы нового Горбачева. 

Эпоха Путина переживет Путина

Путина из истории уже не выкинешь. Он создал свою эпоху, и от нее теперь придется идти дальше вперед. Россия в своем развитии будет отталкиваться от Путина с его плутократией, как раньше отталкивалась от Сталина с его террором и от Брежнева с его застоем. Произошла социальная мутация, которая имеет шансы передаваться по наследству и которую не отрежешь скальпелем политического хирурга. Чтобы сгладить ее, потребуются жизни еще нескольких поколений, да и то зарубка останется. 

Развернуть историю вспять, рассосать Путина как ее случайное «затвердение» уже не получится. К сожалению, нет, а может, никогда и не было той «нормальной» России, процветанию которой мешает злой гений Путина и в теплые объятия которой русская либеральная оппозиция вернется, как только Путин куда-нибудь исчезнет. Есть Россия, которая сформировала Путина таким, каков он есть, и подмяла его под себя. Поэтому созданный Путиным режим, хотя и не избежит больших потрясений, но теоретически вполне способен продолжить существование и без своего создателя. И уж тем более возможна его историческая реинкарнация после небольшого перерыва. 

«Послепутина» как неизбежная либерализация, как возврат (неправильное слово, так как нельзя вернуться туда, где не был) к демократическому пути, как торжество «исторической нормы» над «исторической аномалией» – это опасный миф, очередная русская утопия. Она заслоняет собой нелицеприятные исторические реалии, без осознания которых движение в сторону действительного освобождения русского народа невозможно. 

После Путина будет паводок 

После Путина будет не оттепель, а паводок. Путин является главным сдерживающим фактором междоусобной внутриэлитной борьбы, которая особенно опасна при отсутствии институтов. Сейчас он всех остудил, и элиты лежат тихо, как политические окорочка в холодильнике. Но стоит открыть дверь этой морозильной камеры, как все демоны десятилетиями копившихся обид и подозрений выпорхнут наружу и начнут терзать депрессивное общество.

Что бы ни было потом, вначале будет потоп. Россию захлестнет волна сведения счетов, страха, неопределенности и ненависти. Затем она схлынет, потому что общество устанет и от этого. И тогда на обнажившейся политической поверхности покажутся руины. Но это будут не руины «либеральной демократии», а потрепанный остов все того же путинского государства, только еще более убогий, чем прежде, без неоимперского лоска и с обшарпанным фасадом. 

На руинах путинской России будут бродить все те же, мало изменившиеся, но еще больше напуганные и озлобленные люди. И дальше все зависит от того, станут ли обитатели послепутинских политических трущоб заново отстраивать доставшиеся им по наследству развалины, поменяв бенефициаров, либо попытаются снести этот имперский хлам до основания, чтобы выстроить на его месте новое государство. При этом одного намерения мало – и Ленин, и Чубайс с Гайдаром обещали не оставить камня на камне от старого мира, а в итоге сделали репринт самодержавия. К сожалению, выбор этот никак не связан с уходом Путина. 

Что сделает русскую революцию снова великой? 

Чтобы Россия поменялась, нужно, чтобы было кому ее менять. Найти таких не так просто: много званных, да мало избранных. Будущее России зависит в гораздо большей степени не от ухода Путина, – этот уход важен как ключ к замку русской истории, но сам по себе ничего хорошего России не сулит, – а от того, что будет в головах выживших после «потопа» людей. То есть в конечном счете, это зависит от того, что они делают и о чем думают сегодня, пока Путин остается на своем месте. Ведь никаких других людей после Путина в России не появится. И никакого другого опыта, кроме того, который они успели приобрести при Путине, у этих людей тоже не будет.

Казалось бы, кандидат номер один на роль режиссера перемен – непримиримые борцы с режимом, которых в принципе не так мало, как им самим иногда кажется; большевиков в царской России было еще меньше. Проблема, однако, в том, что, когда Путин уйдет, произойдет почти полное обнуление всех политических капиталов, в том числе оппозиционных. 

Ранее оказанная политическая услуга не считается предоставленной. Это хорошо почувствовал на себе лидер британской партии независимости, продавившей Брекзит, – на следующий день после победного референдума он стал заурядным, никому не интересным политиком. Борцы с Путиным в цене, пока на рынке котируется сам Путин. Делать сегодня ставки на то, кто из нынешних лидеров имеет лучшие шансы в «России будущего» – дело почти бессмысленное. С большой долей вероятности первыми станут те, кого сейчас считают последними. 

Распадется как путинская, так и антипутинская коалиция. На месте единого пока «крымнаша» снова появятся взбудораженные элиты и неприкаянная, бесхозная масса. Борцы с режимом, соответственно, окончательно расколются на правых «прогрессистов», которые будут пытаться договориться с элитами, и левых «популистов», которые будут апеллировать к массе. Если «прогрессисты» найдут общий язык с бывшими пропутинскими элитами и создадут с ними устойчивый альянс, способный проводить институциональные реформы, у России появится шанс выскочить из наезженной исторической колеи. Если «популисты» смогут овладеть настроениями массы и восстановить ее против элит, Россию ждет повторение пройденного уже не раз исторического урока. 

Русский политический класс – это великий немой, который не вступит в игру раньше, чем существующая матрица не затрещит по швам. Но когда он заговорит, его слово окажется решающим. Судьба России зависит во многом от способности нынешней оппозиции преодолеть сектантство и найти дорогу к сердцу этого политического класса. Для этого, не дожидаясь никакого «послепутина», она должна сегодня предложить положительную повестку реформ, приемлемую для нынешнего пропутинского большинства. Оно, конечно, не примет эту повестку сейчас, пока Путин находится у власти и консервирует политический процесс, но будет иметь ее в виду на будущее.

Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии