Как Россия попала в заложницы олигархов
Доктор экономических наук директор Центра исследований постиндустриального общества Владислав Иноземцев опубликовал в ТК "Кремлевский безБашенник" статью к дате: четверть века назад в России прошли первые залоговые аукционы, приведшие группу новых русских к заоблачным богатствам и остановившие экономическое развитие страны. Весьма поучительное чтение.
Завтра – 25 лет одному из самых трагических (если это слово применимо к экономике) событий новейшей российской истории: 17 ноября 1995 года бюджет привлёк у банка ОНЭКСИМ кредит в $170,1 млн. под залог 38% акций компании «Норильский никель». За последующие 40 дней такие же кредиты были получены под контрольные и блокирующие пакеты акций «ЮКОСа», «Сиданко», Сибнефти и Сургутнефтегаза. Всего в казну поступило $886 млн., или 4 трлн. рублей – 1,8% доходной части бюджета 1995 года. Как отмечали многие эксперты, цена активов была занижена (так, уже в 2005 году Сибнефть, 51% которой был оценен в $100,3 млн., «Газпром» купил за $13,1 млрд. [сумма была выплачена на 72,7% акций], а в 2013 году «Роснефть» купила ТНК, созданную на базе «Сиданко», контроль за которой обошёлся Альфа-груп в $130 млн., за $54,5 млрд.). Справедливости ради стоит заметить, что прочие компании подорожали куда меньше – но, скорее всего, потому что государство не попыталось выкупить их обратно.
Говорят, что залоговые аукционы, как и приватизация тех лет, подорвали веру в построение в России «справедливой рыночной экономики», заложив основы олигархического капитализма. Я бы, однако, акцентировал внимание на трёх других обстоятельствах.
Во-первых, не была достигнута основная цель. Согласно А.Чубайсу, приватизация проводилась спешно, чтобы лишить базы компартию, ибо «если бы [коммунисты] выиграли выборы в 1996 году, это были последние свободные выборы в России, потому что эти ребята так просто власть не отдают». Вышло наоборот: «демократы», обретя собственность, за которую стоило бороться, зубами вцепились во власть. Выяснилось, что именно коммунисты (в 1989-1991 годах) отдали власть «просто так», тогда как их оппоненты признают в лучшем случае институт «преемничества». Выборы 1996 года как раз и стали последними свободными выборами в стране, положив начало «голосованию сердцем», рассуждениям об «отсутствии альтернативы» и масштабным фальсификациям. Благими намерениями оказалась вымощена дорога в ад – в то время как в Центральной Европе временное возвращение бывших коммунистов к власти открыло путь к её сменяемости.
Во-вторых, передача гигантских активов в частные руки привела к тому, что амортизация могла фактически не учитываться в стоимости продукции, а это радикально поменяло правила конкуренции: вход на рынок, где доминировали приватизированные в 1990-е годы компании, оказался практически закрыт. В металлургии, машиностроении, промышленности стройматериалов и нефтехимии развитие новых производств остановилось (за почти тридцать постсоветских лет в стране были построены один новый цементный завод [обеспечивающий 3,2% общего производства] и несколько нефтеперерабатывающих [8,6%]). В отличие от Китая, где размер экономики вырос в разы, в России ни одна отрасль реального сектора не показала превышения советских показателей (приблизились к ним лишь жилищное строительство, черная металлургия и нефтепереработка). Основной прирост ВВП в 2000-е годы был обеспечен не приватизированными, а вновь созданными компаниями: логистикой, оптовой/розничной торговлей, гостиничным и ресторанным секторами, коммуникациями, сотовой связью и интернетом, финансовыми и страховыми услугами, и т.д.
В-третьих, приватизация крупных активов по бросовым ценам вызвала у новых владельцев понятное желание обезопасить обретённое – и инструментом этого стал перевод прав собственности на российские производства в иностранные юрисдикции. «Иностранцам» теперь принадлежат около 50% активов в российской химической промышленности, 68% – в черной и 77% в цветной металлургии, 95% – в энергетическом машиностроении. Из 500 крупнейших компаний России, если исключить государственные, за пределами страны зарегистрированы 222, а отечественными остаются лишь 152. По степени офшоризации из крупных экономик впереди Российской Федерации сегодня находятся только Саудовская Аравия и Венесуэла. Выиграв миллиард долларов для бюджета в 1995 году, Россия в последующем проиграла десятки миллиардов на оттоке капитала и прогрессирующей утрате экономического суверенитета.
Если подвести итог, ситуация выглядит следующим образом.
С одной стороны, «большая приватизация» создала класс зависимых от государства бизнесменов, которые заинтересованы в сохранении политического status quo любыми целями; позднее к ним добавились «государственные предприниматели», управляющие госсобственностью как личными активами. Исчезновение реальной политики из жизни общества естественно привело к «аутсорсингу» правового государства: решение споров в зарубежных юрисдикциях устранило саму необходимость независимой судебной системы внутри страны. «Демократизация» через крупную собственность привела к авторитарному внеправовому государству.
С другой стороны, «большая приватизация» сломала рыночные правила игры и укрепила монопольное положение крупных компаний. Российские игроки получили возможность демпинга на внутреннем рынке, сделавшую попытки вхождения на него новых игроков с новыми мощностями бессмысленными. Развитие заменилось в лучшем случае «модернизацией», а чаще и вообще прекратилось. Среди 100 крупнейших компаний России более 70 в основном работают на производственных мощностях, существовавших до 1991 года, тогда как в Китае – всего 4. Чтобы создать новую автомобильную промышленность пришлось, напомню, заманивать западные корпорации с помощью совершенно нерыночных мер.
25 лет назад могло казаться, что Россия стоит в начале большого пути по превращению в нормальную страну. Сегодня очевидно, что она ей не стала. И значительная часть вины за это лежит на идеологах и творцах приватизации 1990-х годов…
На снимке: Ельцин и бенефициары залоговых аукционов - знакомые все лица...
