Экономических оснований для развала СССР не было. А для развала России есть?

Двадцать восемь лет назад, 26 декабря 1991 года, был оформлен распад СССР - уникального (как по типу, так и по длительности) государственно-экономического образования. Тем не менее, вопросы о сути процесса, который привел к исчезновению Советского Союза, нарастают как снежный ком. Более того, в прессе появляются прогнозы об опасности распада теперь уже Российской Федерации. 

Ниже – подборка материалов, приуроченных к некруглой, но весьма памятной дате.

«Экономических оснований для развала СССР не было»,

заявил «Огоньку» член-корреспондент РАН Виктор Суслов. 

Поводом для интервью послужила бурная реакция читателей на две публикации в журнале - «Война за советское наследство» и «Неудобная нация» («Огонек» № 32 за 2019 г.). Читателей  особенно задела история с дотациями национальным республикам из союзного бюджета, в которые семь десятилетий вкладывалась главным образом Российская Федерация. Сегодня, однако, неизбежен и ряд встречных вопросов. Почему же, в конце концов, разбежались в разные стороны те, кого так долго дотировали? Почему за то советское донорство в наш политкорректный век Россию не только не благодарят, но и обвиняют, попутно требуя «компенсаций» в самых разных формах?

Эти вопросы мы решили адресовать эксперту, который был на передовой бурных экономических баталий между «центром» и «перифериями», развернувшихся на последней стадии советской власти,— заместителю директора по науке Института экономики промышленного производства Сибирского отделения РАН, доктору экономических наук, члену-корреспонденту РАН Виктору Суслову.

Виктор Иванович в начале 1990-х вместе с тогдашним директором того же института академиком Александром Гранбергом представили президенту Борису Ельцину документ, иллюстрирующий реальное положение дел в экономике СССР. Речь, по сути, шла о вскрытии дотационного механизма, перекачивающего в пользу национальных республик доходы РСФСР. Эти расчеты использовал затем и Егор Гайдар в своей книге «Гибель империи». С них и начался разговор с экспертом

— Виктор Иванович, подготовленный вами документ показывает несопоставимость межреспубликанского и внешнеэкономического товарообмена 15 республик СССР в 1988 году, уже на закате советской власти. Пожалуйста, прокомментируйте эти расчеты с учетом тогдашней ситуации в стране. И помогите понять: как на фоне столь явных диспропорций и перекосов в развитии разных территорий страны во всех национальных республиках развернулся парад суверенитетов под лозунгом «хватит кормить Россию»? Ведь ваша статистика приводила к противоположному заключению: это Россия все советское время, семь десятилетий подряд, была донором «поднимающихся окраин».

— Хочу сразу сказать, что сделанные тогда нами с Александром Григорьевичем Гранбергом утверждения не высосаны из пальца. Мы проводили расчеты (с коллективом помощников) по большой прикладной модели СССР, аккумулирующей практически всю доступную тогда информацию об экономиках союзных республик, межреспубликанских, а также экспортно-импортных и транспортно-экономических связях.

В проводимых нами компьютерных экспериментах мы воспроизводили немыслимые в реальности ситуации. Формально эксперименты состояли в расчетах по тысячам возможных коалиций союзных республик и в последующей достаточно замысловатой обработке «океана» полученных чисел. В результате получалась шахматная таблица межрегиональных эффектов, показывающая вклады одних республик в целевой показатель других республик.

Можно отметить, что только Россия в состоянии полной автаркии могла сохранить значение своего целевого показателя на достаточно высоком уровне (64,6 процента). Казахстан, Средняя Азия, Закавказье теряли после разрыва межреспубликанских связей почти три четверти своего потребления. Для остальных республик последствия разрыва связей были еще более катастрофичны (для Украины — семикратное сокращение). Только для России сальдо межреспубликанских взаимодействий было положительным (вклад ее в общесистемное потребление превышал ее потребление, обусловленное внутрисистемными связями). Сальдо межреспубликанских взаимодействий остальных республик было отрицательно, особенно велико оно (до неприличия) по абсолютной величине было для Украины — минус 9,8 процента общего «пирога».

Россия прямо и косвенно обеспечивала более половины (точнее, до двух третей) целевого показателя (потребления населения и части государственных расходов) Украины, Белоруссии, Прибалтики.

Для самой России межреспубликанские связи были не слишком важны (14,2 процента потребления — это сумма вкладов всех республик в ее целевой показатель). Гораздо более важную роль для нее играли внешнеэкономические связи (21,2 процента). Так что никаких экономических оснований для развала СССР, тем более под лозунгом «хватит кормить Россию», не было. Единственной, с моей точки зрения, причиной произошедшего тогда была жажда близкой власти, опьянившая ряд политиков.

— Понятно, что все это уже не поправить, растаял даже гудок паровоза, который шел в то светлое будущее. Тем не менее какие-то выводы на перспективу из той вашей работы, вероятно, напрашиваются… 

— В последнее десятилетие мы занимаемся аналогичными исследованиями российской экономики в разрезе федеральных округов. Результаты удручают.

Самым самодостаточным макрорегионом России является Северо-Западный федеральный округ. В состоянии автаркии он сохраняет 85,4 процента исходного уровня своего целевого показателя. Это даже больше, чем аналогичный российский показатель накануне распада СССР (64,6 — как я уже отмечал). По этому критерию неплохо выглядит Сибирский федеральный округ (54,2 процента), гораздо хуже — Уральский округ (22,5 процента). В остальных федеральных округах разрыв внешних связей обнуляет их целевой показатель.

Самым злостным «паразитом» на «теле» России является Центральный федеральный округ. Его «вклады» в целевые показатели всех федеральных округов оказались отрицательными, причем «результатом» его «взаимодействия» с Северо-Западным округом является сокращение целевого показателя последнего почти на одну четверть. А общее сальдо взаимодействия для этого макрорегиона составило более трети общероссийского целевого показателя. Характеризуя сальдо взаимодействия Украины перед распадом СССР, мы использовали термин «до неприличия» — большое отрицательное, но оно было около минус десяти процентов. Что говорить в этом случае, мы не знаем. При этом Центральный федеральный округ вместе с Москвой — это реальный российский центр — научно-образовательный, инновационно-технологический, культурный, транспортно-логистический, финансовый и т.д. Сложившаяся ситуация — следствие непропорционально и несправедливо больших доходов, получаемых прежде всего в Москве. Финансовые ресурсы искусственно стягиваются в федеральный центр со всей страны.

Отрицательно также сальдо взаимодействия для Приволжского, Северокавказского и Южного федеральных округов, но в гораздо меньших масштабах. «Рабочими лошадками» в системе российских макрорегионов выступают Северо-Западный, Уральский, Сибирский и Дальневосточный федеральные округа.

— То есть экономические предпосылки для повторения печального советского опыта существуют? 

— Чисто умозрительно можно сопоставить нынешнее российское состояние с СССР накануне распада. Но «маячащий на горизонте» лозунг «хватит кормить Москву» вряд ли простимулирует политический распад страны.

Все-таки очень сильны культурно-исторические основы единства России. Но к пониманию центральными властями необходимости решительных шагов в сторону реального федерализма угроза этого лозунга может, надеюсь, привести.

— На XII съезде РКП (б) была поставлена задача преодолеть неравенство в развитии республик «путем действительной и длительной помощи русского пролетариата отсталым народам Союза». Это указание на инвестиционные приоритеты? 

— Не думаю, что при инвестировании существовал какой-то приоритет «национальных окраин». Может быть, только в относительно короткий период после XII съезда. Направления инвестиций определялись экономической целесообразностью. Нужен хлопок — деньги пошли в Среднюю Азию, хлеб — на юг европейской России, в Казахстан, на юг Сибири, уголь и сталь — на Урал и в Кузбасс, никель и молибден — на Таймыр, алмазы — в Якутию, золото — на Колыму, электроэнергия — в Ангаро-Енисейский бассейн, нефть и газ — в Западную Сибирь, военно-стратегическая защита — в Арктику и на Дальний Восток. Более того, Москва обычно «забывала» о людях, и жизнь в районах нового освоения была и нередко остается до сих пор очень малокомфортной.

Фото: СО РАН

— Некоторые экономисты, знакомые с вашими расчетами по книге Гайдара, сопоставили данные с количеством населения в республиках СССР и пришли к выводу, что «средний гражданин РСФСР» из каждых трех заработанных рублей один рубль отдавал «братьям по Союзу» и только два оставлял себе. Согласны ли вы с такими «дополнительными» подсчетами и выводами?

— Из наших расчетов следует, что «средний гражданин РСФСР» из каждых не трех, а пяти заработанных рублей один рубль отдавал «братьям по Союзу».

— Наибольший шок от распада СССР испытали как раз те республики-иждивенцы, которые при советской власти поглощали львиную долю дотаций из союзного бюджета и превратились как бы в «витрины социализма». Согласитесь ли вы с тезисом, что, оторвавшись от России, эти страны просто не в силах поднять собственную экономику?

— Да, это так. Что очень наглядно иллюстрируется украинскими событиями.

— Даже беглое сопоставление общих и среднедушевых показателей экономического состояния 15 независимых стран, которые в свое время фигурировали в вашей схеме как 15 республик СССР, говорит явно в пользу России. Отсюда парадоксальный вопрос: так, может, России лучше и легче развиваться самостоятельно, без «прицепов»?

— Что значит «самостоятельно», без «прицепов»? Мы — представители науки и оперируем (по крайней мере, стараемся оперировать) строго определенными понятиями. Современный мир немыслим без экономических связей между регионами. Так вот, если бы эти связи в СССР (или каком-либо другом государственном объединении) были эквивалентными или, хотя бы, взаимовыгодными (эквивалентность и взаимовыгодность межрегиональных связей — математически определяемые характеристики), Россия (по сравнению с ее состоянием в СССР) оказалась бы в существенном выигрыше.

Беседовал Александр Сабов.

Разбегающаяся Россия или конфедерация городов?

Публикации в «Огоньке» ожидаемо не остались без отповеди. В частности, на страницах «Эксперта-Регион» критически высказался о пророчествах распада РФ преподаватель кафедры всеобщей истории Пермского государственного национального исследовательского университета и кафедры гуманитарных дисциплин пермского филиала НИУ-ВШЭ кандидат политических наук Павел Лузин. 

Почему пугало распада страны не должно нас пугать

В очередной раз российскому обществу мерещится призрак распадающейся страны. После распада СССР, а точнее — после первой чеченской воны, — мы любим пугать сами себя распадом вне зависимости от собственных политических ориентаций. На этот раз обветшавшее пугало достала из шкафа Академия наук, сообщив, что в случае распада страны по границам федеральных округов, только Северо-Запад будет экономически самодостаточным. А в самом плохом положении окажутся Центральная Россия и Урал.

Сами по себе подобные интеллектуальные эксперименты — штука полезная. Правда, это так только при одном условии: когда речь идет о нескольких сценариях. В данном же случае публике представлен только один сценарий, и именно поэтому он больше похож на необоснованную спекуляцию с целью то ли получения гранта на исследования, то ли подтверждения собственной нужности, ведь для нынешней российской власти РАН все-таки находится на положении падчерицы.

Пустота федеральных округов

Первое, что бросается в глаза — попытка академиков опереться на конструкцию федеральных округов. Эти образования создавались, чтобы укоротить поводок губернаторам. Более того, их границы сознательно были сделаны так, чтобы нарушать границы существовавших в советское время экономических районов. Достаточно посмотреть на то, что является Приволжским, Уральским и Сибирским федеральными округами. Вдобавок, чтобы федеральные округа обрели хоть какую-то политическую субъектность, их должны возглавлять люди, обладающие хоть какой-то интеллектуальной потенцией и публичной репутацией.

Эпоха генералов и политических тяжеловесов во главе округов закончилась еще в середине 2000-х гг. вместе с отменой губернаторских выборов. Сегодня имен полномочных представителей в них не помнит, пожалуй, никто, кроме местных журналистов, вынужденных освещать визиты очередной тени в свои регионы. Как следствие, моделировать что бы то ни было на основе системы федеральных округов вообще не имеет никакого смысла.

Полнота российской многоукладности

Россию можно, например, интерпретировать через модели, описывающие ее социально-экономическую многоукладность. Самым ярким российским специалистом здесь является Наталья Зубаревич с ее знаменитой концепцией «четырех Россий». В рамках этой концепции, единственным локомотивом экономического и политического развития страны может быть только Россия мегаполисов. И тут никакой распад невозможен в силу объективных причин. Многоукладная Россия нуждается именно в политическом признании своей многоукладности и в децентрализации, которая даст городам вздохнуть полной грудью. Разумеется, истории успеха здесь будут возможны далеко не у всех, однако без децентрализации успеха не будет ни у кого.

Можно объяснять Россию через модель продолжающей свое существование колониальной империи, в которой основу политического порядка составляет механизм обогащения метрополии, сравнительно небольшой правящей группы и ее клиентелы, через систему корпораций. Однако здесь нужно понимать, что модели формирования и последующего распада (деколонизации) морских империй вроде Британской, Французской и даже Османской не могут служить примером для России, за одной оговоркой, о которой речь будет ниже. В морских империях возможна развитая сеть горизонтальных коммуникаций между колониями и появление устойчивых связей этих колоний с мировым рынком без участия метрополии, а в России все колонии нанизаны на ветки железных дорог, и поэтому их самостоятельная связь с миром (у которого даже другая железнодорожная колея) не может возникнуть.

Сравнивать нас с Австро-Венгрией также не стоит. Последняя распалась по границам проживания народов, и при этом ее этнические провинции были неплохо развиты и интегрированы в европейский рынок. Россия все-таки находится в принципиально другой ситуации.

Тем не менее, процесс деколонизации происходит и здесь — через великое переселение россиян все в те же большие города. И тут также надо вести разговор не о распаде, не об отделении Москвы, наполненной бюджетниками и белыми воротничками корпораций, от остальной России в духе книг В. Сорокина. Вести разговор надо о перераспределении политических полномочий и богатства в пользу регионов и городов, а точнее — в пользу формирующихся городов-регионов. Конечно, такая децентрализация породит своих недовольных, и далеко не только в Москве, но ничего трагического и фатального, чем мы себя обожаем пугать, не произойдет. И здесь можно вновь вспомнить Британскую империю, но только — ее бывшие доминионы: Австралию, Новую Зеландию и Канаду. Имея один политический и культурный корень, они продолжают формально признавать власть британской короны, даже находясь за многие тысячи километров от своей теперь уже бывшей метрополии.

Другими словами, децентрализация России с признанием ее многоукладного характера, а значит и возможности разных траекторий развития ее регионов и городов, вовсе не имеет предпосылок к какому-то абстрактному распаду с кровью и повсеместной экономической деградацией. Напротив, каждый субъект континентального архипелага больших городов, в который постепенно превращается Россия, в рамках децентрализованной модели управления получит возможность нарабатывать собственный политический опыт. А общий рынок, который, разумеется, никуда не денется, позволит перенимать позитивный опыт и учиться на ошибках друг друга.

Конфедерация — не порок

Очевидно, что любая дискуссия о будущем России должна вестись вокруг того, будем ли мы создавать действительную федерацию или же будем готовы на конфедерацию. В первом случае основу составят ныне существующие регионы. Здесь нам нужно будет начинать с установления статусного равенства между регионами: например, через приравнивание всех краев, областей и автономных округов к республикам. Нам также потребуется понять, американская или германская модель федерализма нам ближе, что сводится к вопросу соответственно меньшего или большего перераспределения ресурсов от сильных регионов к слабым. Разумеется, имеется в виду перераспределение не через Кремль, а через дееспособный и свободно избранный парламент.

В случае готовности на конфедерацию мы, вероятно, даже ускорим ныне идущий процесс формирования системы городов-регионов. К тому же такая модель имеет корни, уходящие в российскую архаику — к т.н. «полисной Руси», Гардарике. Разумеется, эту концепцию не стоит идеологизировать, и тем более не стоит бросаться в конструирование исторических мифов, оправдывающих именно такие конфедеративные отношения. Мы не знаем, релевантна ли вообще концепция конфедерации для российского общества. Кроме того, даже переселение россиян в крупные города — процесс нелинейный и весьма растянутый во времени. Проще говоря, мы не знаем, к чему придем. Поэтому загонять идущие процессы в рамки какой-то единой доктрины — путь в никуда.

Но в любом случае, начинать следует с демонтажа ограничений, наложенных Кремлем в последние почти 30 лет на экономическую и политическую инициативу российских граждан. Тех ограничений, которые и обеспечивают непропорциональные власть и богатство российской власти и ее приближенных.

Всякая конфедерация в России – та же империя

Но и статья Павла Лузина не осталась без критического разбора. В том же издании его предпринял Михаил Кулехов, иркутский историк, журналист и… лесоруб. Не оторванный, то есть, от земли человек. 

Ты вождей наших, Боже, прости.
Их легко, хлопотливых, понять – 
Им охота Россию спасти,
Но при том ничего не менять.
 Игорь Губерман

Упомянутый в статье Павла Лузина доклад РАН о возможных последствиях грядущего распада РФ я прочел. Он оставляет противоречивое впечатление. В частности, когда Виктор Суслов  утверждает, что «экономических причин распада СССР не было» – я с ним не согласен более чем полностью. Возможно, из академических или госплановских кабинетов в Москве эти причины и не были заметны, в это я верю. Это просто лишний пример того, в каком информационном вакууме существовали (да и сейчас существуют) тогда советская, а ныне российская «интеллектуальная элита» и правящая номенклатура. «Мы живем, под собою не чуя страны», лучше и не скажешь.

Но то, что доклад появился не случайно, это ясно. Да, распад не остановлен, он лишь слегка замаскирован «вертикалью власти», уже всем и наглядно показавшей свою полную виртуальность. Российский «центр» не способен не то что как-то влиять на идущие в РФ процессы – он даже их осознать не в состоянии.

Но главная тема у Павла Лузина все же не это – тут и он не возражает.

Разберем по пунктам – что в его материале выглядит разумно… а что вызывает недоумение и оторопь.

***

Понятно, что «федеральные округа» – это ни о чем. Это просто очередная бюрократическая прокладка, впрочем, не имеющая особого значения на практике (кроме разве как в роли еще одной коррупционной инстанции). Ни в роли управленцев, ни в роли координаторов чего бы то ни было «федеральные округа» не замечены ни разу.

Но столь же фантастической является и упоминаемая автором концепция Натальи Зубаревич – про «Россию мегаполисов». По большому счету, в РФ есть только два мегаполиса – это Москва и Петербург. Ни Новосибирск, ни Казань, ни Нижний Новгород или еще какой-то город-миллионник сам по себе не существует, он имеет значение лишь в силу наполнения окружающей его территории. И если, скажем, в Омской области «доминирование» столицы региона очевидно, то уже в соседней Новосибирской – вовсе нет, а в Красноярском крае и тем более Иркутской области столица региона не более, чем «первый среди равных». А эти два последних, заметим – одни из основных «кормильцев» РФ, дающих более половины не-нефтегазового экспорта.

***

Важным (хотя и крайне поверхностным) является сравнение колониальной Российской империи с другими колониальными империями – Британской в первую очередь. Но здесь Павел Лузин упускает фундаментальное, видимо, различие между ними. Российская империя, в отличие от Британской, с самого начала была (и поныне остается) «ясачной», то есть основанной на фискальной задаче, на сборе податей с покоренных территорий. Британская империя строилась совсем иначе. В чем была задача Майсурских и всех прочих войн, которые привели к британскому владычеству в Индии? Сбор податей? Ничуть – британцы в Индии воевали за свободу торговли, за устранение торговых барьеров, установленных индийскими султанами и раджами. Для того же воевали британцы и с Китаем в Опиумных войнах. А налоги и подати, собранные в Индии, в Лондон не поступали, они оставались в распоряжении Британской Индии. Да, эта система была выгодна в первую очередь британским купцам и промышленникам – но на ней изрядно поднялись и индийские. И сегодня, на секунду, вся черная металлургия собственно Британии (а это их серьезная экспортная отрасль, к слову заметить) принадлежит индийской промышленной корпорации «Тата».

Этот фактор куда важнее «железнодорожного», на котором сделал особый упор Павел Лузин. Да, разумеется, железнодорожная система в России совершенно колониальная, она создавалась именно для реализации главной задачи, так сказать, «национальной идеи», в свое время прекрасно сформулированной министром финансов Александра Третьего, Вышнеградским: «Недоедим, но вывезем». Экспорт сырья и полуфабрикатов, от пушнины при Алексее Михайловиче до нефти и целлюлозы при Владимире Владимировиче – вот смысл и цель существования России. Как там при этом существуют «белые негры», аборигены собственно принадлежащих России территорий – никого не волнует.

И напрасно Павел Лузин так легко отмахивается от примера Австро-Венгрии – Россия тоже «лоскутная империя», а этнический фактор при распаде Австро-Венгрии был вовсе не решающим. Скорее, наоборот: вполне «германская» Чехия, в которой почти никто не знал никаких языков, кроме немецкого, буквально искусственно «изобрела» чешский язык и «чешскую историю» (хотя настолько второпях, что явные и очевидные фальшивки при этом вошли в анналы в качестве классических примеров «исторических фальсификаций»). То есть и здесь «этносы» были сконструированы для обоснования территориальной сецессии – а вовсе не наоборот.

Павел Лузин вполне обоснованно упоминает «доминионы» Британской Империи – только вот смысл их возникновения несколько иной, чем в его рассуждениях. Да, Канада (в 1857-м), а за ней Австралия, Южная Африка, Новая Зеландия и т.д. в процессе деколонизации прошли этап «доминионов». Но это далеко не только «перераспределение полномочий». Это именно сецессия, то есть распад. Просто наученные горьким опытом Американской революции (войны за независимость Северо-Американских колоний), британцы решили больше не доводить до греха, и уступить колониям (этнически, кстати, мало отличимым от «матери-Британии»). Кульминацией этого процесса стала Декларация Бальфура в 1926-м году: отныне Канада, Австралия и прочие «доминионы» становятся полностью суверенными государствами, королевствами, имеющими собственных королей – с условием, что королем Канады, например, является тот же человек, что является и королем Британии. Эта несколько мудреная конструкция позволила, однако, легко и без потрясений миновать обычно столь сложный процесс «суверенизации», который для многих других стран, освободившихся от колониализма, доставил немало хлопот и головной боли.

***

Павел Лузин, конечно, вполне прав, призывая не смешивать понятие «распад империи» с какими-то вооруженными конфликтами, войнами, кровопролитием и т.д. Не с чего ожидать и «экономической деградации» в результате распада. И это элементарно, если мы лишь взглянем, как устроена российская экономика.

Важнейшей особенностью экономики РФ (как и прежде СССР, как и прежде Российской империи) является крайне слабое развитие внутриимперских экономических связей. Даже не берем Сибирь – скажем, в XVIII, XIX, XX веках поставки зерна из основных хлебных районов – Украины и Поволжья – направлялись не в Москву и Петербург, не на Русский Север – а в черноморские порты, на экспорт. А вот Санкт-Петербург и окружающие его земли, в смысле хлебной урожайности совершенно ничтожные, питались хлебом главным образом из Германии и (даже!) из Швеции. Ничего не изменилось и сейчас: сегодня РФ снова стала хлебным экспортером – но, точно так же, как и при Вышнеградском, это не потому, что зерна стало слишком много, съесть не успеваем – это подчинено именно задачам экспорта.

И такую картину мы видим буквально во всех регионах. Есть, конечно, более или менее «экспортные» – и это, кстати, вполне совпадает с более или менее «зажиточными». Только экспортом живет, всегда жила и в обозримом будущем будет жить Россия (или те новые независимые государства, что образуются по ее распаду). Связи между регионами исторически слабы, и нет никаких оснований сделать их более значимыми.

***

И вот тут мы приходим (вслед за Павлом Лузиным) к главной мысли, которую он и продвигает в своей работе. Конфедерация. Снова и снова. Была честно названная этим словом Империя, которую потом переименовали в «союз нерушимый», его, в свою очередь – в Федерацию. Что, пришло время вновь сменить вывеску?

У российских регионов нет никакого основания для какой-то конфедерации. Более того. Всякая конфедерация в условиях России есть не что иное, как сохранение все той же Империи, просто под новой вывеской. 

И это не сложно понять, если мы зададим всего один вопрос.

Зачем?

Ничто не делается просто так, «шоб було». Какую задачу Павел Лузин и его единомышленники ставят перед гипотетической «конфедерацией»? Экономические связи? Во-первых, мы уже показали, что в России экономические связи между регионами никогда не играли существенной роли. Даже в СССР, где их пытались (неизменно безуспешно) наладить директивным, приказным порядком.

Это первое. А во-вторых – и это главное – экономические связи вообще не зависят от политических границ. Вернее, политики могут (и часто пытаются) как-то регулировать экономические связи, пресекая одни и искусственно «развивая» другие. Результат во всех случаях негативный. Если есть реальные предпосылки, экономические связи налаживаются без участия политиков. А искусственное сдерживание экономических связей по политическим мотивам всегда ведет к убыткам, деградации, обнищанию и прочим «прелестям» неизбывного нашего кризиса.

Тогда что остается от «конфедерации»? А вот что. Любая форма государственного «союза» – и конфедерация тут ничем не отличается от всех прочих – означает создание бюрократической системы. Далеко ходить не будем – на первых страницах новостей у нас снова Европейский Союз. Зачем британцы устроили свой «брекзит» и снова дружно проголосовали за Тори – то есть за ускорение выхода Британии из ЕС? Да именно потому: их «достали» европейские бюрократы. А ведь Евросоюз – это едва ли не самая классическая форма конфедерации. Но как видим, и она не отменяет, а, напротив, весьма даже способствует формированию мощной бюрократической системы. И нет сомнения, «брекзит» будет лишь примером – за Британией вслед скоро потянутся и другие, кого эта вездесущая и вечно жадная бюрократия уже достала до последней степени.

Империя – это объединение многих разных стран под властью одной бюрократической системы. Больше в термине «империя» нет ничего, кто бы там чего ни изощрялся. И конфедерация (на примере Евросоюза) – это все та же империя, только в несколько ином антураже. «Договорный принцип» тут мало что меняет. Ну, скажем, бурятские тайши и казахские жузы в Российскую империю входили тоже не завоеванием, а по «ряду» – на основе двусторонних договоров. Такие же договора составлялись и с башкирами, и с калмыками. Ну и что? Разве это основание считать Российскую империю какой-то «не вполне имперской»? Да нет, конечно. И Бурятия в Российской империи, и маори Новой Зеландии – в Британской, заключая двусторонние договора, входили в состав именно империи, со всеми ее имперскими сущностями. Вывеска – лишь декорация, важно наличие управляющей странами Империи бюрократической системы – в Петербурге, в Лондоне, в Москве…

***

И совершенно напрасно Павел Лузин ссылается на «российскую архаику». Во-первых, «полисной системы» на Руси (которая, к слову сказать, вовсе не Россия – от слова «ничего общего») не было и в помине. Полис основан на «гражданине-воине»: в Афинах ли, в Спарте ли, в Риме ли – правом голоса обладал только воин, за свой счет приобретавший оружие и встающий в строй фаланги в случае военной угрозы. Ничего подобного на Руси не было нигде – и даже в Новгороде, где военную систему прочно держали в руках князья со своей наемной дружиной (да, приглашенные – как приглашали кондотьеров в городских республиках Италии или Германии). Новгород и Псков – это ганзейские купеческие республики, как Любек или Бремен, как Милан или Сиена – ничего подобного эллинскому или римскому полису там нет и в помине.

А упоминание Павлом Лузиным Гардарики «улыбает». Да, древняя Русь в норманнских сагах называется «Гардарикой». Но это вовсе не какая-то «страна городов», как усердно повторяют поборники «русского мифа». В скандинавских языках город называется stadили by – но никак не garda. Понятно, что riki (см. Reich по-немецки) – это «государство». А garda – это «стража», «охрана» (в современной Ирландии, много веков бывшей под норманнским владычеством и много от них набравшей, полиция именно так и называется – garda, стража). И что же у нас получается? «Государство-стража», «охранное государство». Русь – это государство, которое охраняет… что? Да разумеется – экспортные и транзитные торговые пути! Для чего она, Русь, и создавалась, для чего и Рюрика из-за моря вызывали – неужто кто поверит, что новгородским купцам так уж хотелось непременно посадить кого-то себе на шею? Вызвали кондотьера с дружиной, для создания системы охраны торговых путей. Экспортная ориентация, теснейшее вовлечение в мировую торговую систему – это аз и ижица, это альфа и омега всей русской и российской истории, от времен еще до Рюрика и до наших самых последних дней.

И всякая «конфедерация» тут может быть только имперским проектом. Как бы что ни называлось.

Может быть, хватит нам «обустраивать Россию»? И начать думать, как жить после нее? 

От ВиД. Жёстко ставятся вопросы, можно напороться. Хотя думать надо, конечно. Всегда.

Вместо послесловия – справка.

Союз Советских Социалистических Республик (СССР)   — государство, существовавшее с 1922 года по 1991 год на территории Восточной Европы, Северной, части Центральной и Восточной Азии. СССР на момент распада занимал почти 1⁄6 часть обитаемой суши Земли  с населением в 294 млн человек, а также 2-е место в мире по уровню промышленного производства — (16,5 %) мирового объёма и 7-е место в мире по уровню национального дохода (3,4 %). 

Россия, или Российская Федерация (РФ), — государство в Восточной Европе и Северной Азии. Территория России в её конституционных границах составляет 17 125 191 км²; население страны (в пределах её заявленной территории) составляет 146 780 720 чел. (2019). Занимает первое место в мире по территории, шестое — по объёму ВВП по ППС и девятое — по численности населения. По ВВП по ППС на душу населения Россия на 2018 год занимает 50-е место.