Солженицын: причина упадка – в коллективной трусости
В июне 1978 года писатель Александр Солженицын выступил в университете Гарварда с речью, которая шокировала местный истеблишмент: он говорил об упадке Запада, доказывая, что это общество не может быть образцом для подражания и по нравственным и интеллектуальным качествам уступает тоталитарному «восточному блоку». Сотрудник французского журнала Causeur Дидье Дериме (Didier Desrimais) сопоставил оценки автора «Архипелага ГУЛАГ» с реалиями сего дня и пришёл к выводу, что речь была пророческой. Надо добавить, что она оказалась такой и в отношении российского общества.
В июне 1978 года Александр Солженицын, уже два года живущий в Соединенных Штатах два, был приглашен для выступления в Гарвардский университет («Об упадке мужества). Пока профессора и студенты ждали дифирамбов Западу, диссидент рассказал о четырех истинах „свободному миру": «Нет, я не могу рекомендовать ваше общество как идеал для преобразования нашего». По мнению Солженицына, если коммунизм отнял у человека всю его «внутреннюю жизнь», то Запад, по-другому, но делает то же самое. Сорок лет спустя эту речь можно рассматривать как пророческий текст.
Полностью мобилизованные на то, чтобы жить в комфортной атмосфере „коммерческого базара", озабоченные этим единственным поиском фиктивного счастья далекого от содействия [их] свободному духовному развитию», жители Запада стали слабыми. В то же время, когда рушатся духовность, искусство, поиск истины и стремление к жизни сообща, исторически свойственной христианам, «когда вся жизнь пронизана отношениями юридическими, создаётся атмосфера душевной посредственности, омертвляющая лучшие взлёты человека». Солженицын слышит, как раздаются протестные возгласы отдельных групп, для которых общее благо не имеет значения, а имеет значение только абсолютное право своего «я»: «Защита прав личности доведена до той крайности, что уже становится беззащитным само общество от иных личностей». Текущие требования подрывных группировок приводят к захвату власти жаждущим мести меньшинством. Желание каждого «я» трансформируется уже в требование: общество в целом должно подчиняться индивидуальным требованиям, рискуя оказаться реакционным и отсталым. Отсутствие мужества и слепота западных элит, которые принимали, а иногда и предвосхищали и легализововали требования меньшинств, сопровождаются пугающей двуличностью, когда дело доходит до того, чтобы принимать законы, наиболее разрушительные для нашей цивилизации, как это произошло совсем недавно с так называемым законом о биоэтике во Франции.
Извращенная пресса
Солженицын критикует прессу (и СМИ в целом): будучи пропагандистом, она извращает, по его словам, общественное мнение. И ещё одна неожиданность для человека, пришедшего с тоталитарного Востока, с его строгой унификацией прессы: у западной прессы в целом тоже обнаруживается общее направление симпатий (ветер века), общепризнанные допустимые границы суждений, а может быть и общекорпоративные интересы, и всё это вместе действует не соревновательно, а унифицированно.
Пятьдесят лет спустя в Соединенных Штатах демократические газеты ведут погоню за своими колонками и увольняют журналистов, которые выражали смело свои мысли и отказывались становиться на колени перед новыми диверсифицированными или прогрессистскими причудами. Во Франции мы видим бдительную левую прессу, распространяющую хорошие и плохие точки зрения и требующую цензуры определенных новостных каналов, некоторых обозревателей или журналов, которые думают иначе.
В середине своего выступления Солженицын покоряет свою аудиторию: «Западная система в ее нынешнем, духовно-истощённом виде не представляется заманчивой. Даже перечисленные мной особенности вашей жизни приводят в крайнее огорчение». Западный человек, ошеломленный рекламой и телевидением, никоим образом не может, по его словам, считать себя выше человека из Восточной Европы, более смелым, «более глубоким и интересным», чем человек вне западного лагеря. Отмечая загнивание так называемых социальных канализационных сетей, снижение уровня образования, которое занимается только формированием «граждан мира», защитников окружающей среды и «дегенератов», юридическое оформление и политизацию всех жизненных актов, самоуничтожение Европы, что бы Солженицын подумал о нашем сегодняшнем мире? Наверное, он увидел бы самую катастрофическое осуществление своих высказываний и своих страхов.
Предательство элиты и коллективная трусость
Если «коммунистический строй мог так устоять и укрепиться на Востоке, то прежде всего потому, что его рьяно поддерживали буквально массы западной интеллигенции», совершенно справедливо напоминает Солженицын. Во Франции не было недостатка в фальсификаторах тоталитарных коммунистических режимов. Сегодня у нее нет недостатка в демагогах, готовых объединиться в худшем, чтобы под видом радикальной трансформации мира, готовящей наступление гипотетического рая на земле, надлежащим образом занять несколько должностей в политических, университетских или медийных кругах.
Культура отмены, подрывные, деколониалистские и «расистские» движения, исламизация все более обширных территорий в Европе и неоднократные теракты — вот опасность, которая непосредственно нам угрожает. «И перед лицом этой опасности — как же, с такими историческими ценностями за спиной, с таким уровнем достигнутой свободы и как будто преданности ей, — настолько потерять волю к защите?!»
К сожалению, да, это возможно, кто-то скажет: «правящий слой и доминирующий интеллектуальный слой», с радостью рухнули на ложе псевдогуманистических идеологий глобалистского открытого общества; в то время как западный человек, отвлеченный Netflix, ошеломленный телепередачами и рекламой, обласканный государством, с пустой головой из-за новых прогрессистских догм, удобно устраивается в «негодовании», ничем не рискуя.
Помним ли мы реакцию после терактов, обрушившихся на Францию в 2015 году? Затем фраза «У тебя не будет моей ненависти» конкурировала с призывами создать человеческую цепь под лозунгом #рукавруке или разместить плюшевых мишек и рисунки в местах терактов. После «Батаклана» журнал «Пуэн» призывал: «Все на улицу! Французы создают «новое сопротивление». Артисты «Комеди франсез» пустили в ход грозное оружие — убийственный лозунг #theatrelovelife. Тогда наши враги поняли, с кем имеют дело. «Упадок мужества — это, пожалуй, то, что сегодня больше всего поражает незнакомца на Западе», — заявил Солженицын в 1978 году. Веря в традиционные силы жизни, искусства, мысли и духовности, которые позволяют нам «покинуть жизнь существом более высоким, чем начинал ее», он надеется, что Запад сделает скачок. К сожалению, ситуация стала только хуже. Полвека спустя, кто может утверждать, что войны, которые ведутся против нас, различного рода претензии к исламизму не рискуют «окончательно похоронить западную цивилизацию»?
Перевод ИноСМИ.
Солженицын – депутатам Госдумы:
дайте народу реальную власть над своей судьбой!
В конце мая 1994 года Александр Солженицын с семьёй вернулся из США в Россию, совершил на поезде многодневную поездку по стране от Владивостока до Москвы, а 28 октября того же года выступил перед депутатами Госдумы РФ с речью, которая по сути мало чем отличалась от речи перед студентами и профессурой Гарварда 16-летней давности. Вот выдержки из стенограммы, почитайте.
Проехав много российских областей, из сотен встреч и потом из тысяч писем внагонку я вынес ощущение, что наша народная масса обескуражена. Что она в ошеломлении, в шоке от унижения и от стыда за свое бессилие. Что в ней нет убеждения, что происходящие реформы и политика правительства действительно ведутся в ее интересах. Людей низов практически выключили из жизни. Они не имеют... Все, что делается в стране, происходит помимо них. У них остался небогатый выбор: или влачить нищенское и покорное существование, или искать пути незаконных ремесел, обманывать государство или друг друга.
…
Из всех моих встреч я вынес впечатление, что центральные органы исполнительной и законодательной власти имеют слабую связь с болями страны, что они вот это состояние народа не впускают в свой замкнутый эллипсоид власти. Поразишься этому. Очевидно, здесь слишком толстые стены. Мне по всему моему пути говорили, требовали, убеждали, умоляли: выскажите, выскажите в Государственной Думе, скажите президенту, что накопилось, что накипело в душе простого человека. Да мы все хорошо их знаем - наши беды и наши язвы: и сокрушительное падение производства промышленного и сельскохозяйственного, и разгул чужой валюты по нашей стране - какая дикость! Совсем недавно объявили - справедливо - национальной катастрофой падение рубля. Но простите, национальная катастрофа с рублем произошла гораздо раньше, давно произошла, тогда, когда рубль стал равен центу - вот тогда надо было говорить, что национальная катастрофа, и спохватываться.
…
мы знаем, как катастрофически падает наша передовая и блистательная наука, как падает наше образование, как падает медицина, как миллиарды долларов в год разграбляются и куда-то увозятся из страны и как по стране свободно шествует преступность с большой буквы. Третий год мы слышим и от правительства, и от президентской команды, и от так называемой непримиримой оппозиции одно и то же: борьба с преступностью, борьба с преступностью, конференции по борьбе с преступностью, указы по борьбе с преступностью, законы по борьбе с преступностью. Скажите, где открытые суды, где грозные приговоры? Можете вы назвать? Слышали вы о них? И нет уголовных законов, соответствующих этой невиданной криминальной ситуации, которая сегодня пугает уже и Америку, и Германию - она уже и туда хлестнула.
…
На таких огромных пространствах, как Россия, с нашими нынешними язвами нам никогда не справиться при пассивности народа. Дайте нам, дайте народу реальную власть над своей судьбой, низам народа дайте власть. Дозвольте к тому же каждому, каждому гражданину быть экономической личностью. Мы себя успокаиваем, что у нас сегодня потому демократия, что действует демократическая система выборов. Но нынешняя система выборов не дает выхода активным народным силам по всем просторам страны. В чем пороки? Партии, московские партии, рассматривают народ как материал для избирательной системы. Не случайно у нас загуляло снобистское словечко "электорат", а народ рассматривает партии: а, кто бы из них ни победил, все равно это будет одно и то же - партия-начальство.
…
Сравню, еще раз вспомню российских либералов 1917 года. Они были незадачливые. Они, взяв власть, растерялись. Они довели Россию до хаоса, но ни один из министров Временного правительства не был взяточник, ни один из министров Временного правительства не был вор! (Аплодисменты.) Мне уже не остается времени о многом сказать. И я больше всего хотел бы сказать о грядущем, все еще грядущем, но, к счастью, еще не состоявшемся законе о земле. Говорил и буду еще говорить. Да, строго говоря, если в Третьей Государственной Думе в зале сидело 50 натуральных крестьян-хлеборобов, то сидят ли сегодня здесь один-два хлебороба натуральных? Или только представители совхозно-колхозного начальства? (Аплодисменты.) Продавать, продавать землю с аукциона скороспелым нуворишам - это значит продать саму Россию. (Аплодисменты.) Остальные станут батраками, но страна земельных батраков никогда не станет демократией.
…
Власть - это не добыча в конкуренции партии. Это не награда, это не пища для личного честолюбия. Власть - это тяжелое бремя, это ответственность, обязанность и труд, и труд. И пока это не станет всеобщим сознанием властвующих, Россия не найдет себе благополучия.
...
Я, однако, сохраняю веру, что путь к исцелению России не закрыт. И через все развращения, и через все уничтожения, пережитые нами за 70 лет, наш народ еще удивительно сохранил и разнообразный, и богатый духовный потенциал. Я верю, что он одолеет и этот новый вид духовной заразы и презренных соблазнов. Я неоднократно повторял: наша высшая и главная цель - это сбережение нашего народа, столь уже измученного. Сбережение его физического бытия, его нравственного бытия, его культуры, его традиций. И, может быть, еще нынешнему составу законодателей предстоит сделать первые исторические шаги на пути к подлинному, а не показно-фальшивому народному самоуправлению. Если столько раз, столько раз мы возглашали: "К демократии! Идем к демократии!" - так надо же серьезно двинуться к ней. (Аплодисменты.)
На снимке: Александр Солженицын на трибуне Госдумы РФ.
