То ли выборы, то ли виденье...

Две очень любопытные статьи на сайте Carnegie.ru по поводу прошедших выборов в Госдуму: руководитель программы «Российская внутренняя политика и политические институты» Московского Центра Карнеги Андрей Колесников доказывает, что выдающийся результат, который показала КПРФ, есть следствие выбора россиянами патерналистского курса, то есть в принципе не ставит выборы под сомнение, а журналист Андрей Перцев считает, что налицо торжество технологий замглавы АП Сергея Кириенко, к выборам имеющих весьма опосредованное отношение, причём такой победе в Кремле не рады, так как Путин хотел не просто «разруливания», а лидерской кампании.

Почему Россия опять голосует за коммунистов

Успех коммунистов на парламентских выборах предсказывали многие, но результаты голосования все равно превзошли все ожидания. Возможно, даже ожидания самой КПРФ, руководству которой теперь предстоит ликвидировать последствия столь удачного выступления. Ведь под вопросом оказалась степень управляемости этой более чем системной фракции, многолетней опоры Кремля, имитировавшей оппозиционную активность и стерилизовавшей голоса сторонников коммунистов. 

Успех КПРФ, надо признать, мог быть еще более впечатляющим, если бы из кампании не был исключен все еще популярный участник президентских выборов 2018 года Павел Грудинин. Оценки реальной, а не официальной поддержки коммунистов разнятся, но многие сходятся на том, что получили они больше, чем формальные 18,93% голосов – около 30% голосов (при 35% «Единой России», а не 49,82%).

В 1996 году, после тогдашних президентских выборов, согласно знаменитой констатации Анатолия Чубайса, был «вбит последний гвоздь в крышку гроба коммунизма». Теперь можно иронически заметить, что, как в фильмах про зомби, земля на историческом кладбище зашевелилась: сначала появилась одна позеленевшая, но все еще узнаваемая рука, затем много рук, а потом сонмище зомби, выбив из крышки гроба ржавые гвозди, встали и пошли за голосами избирателей. 

Предсказание польского философа Лешека Колаковского – «этот череп больше никогда не улыбнется» – вроде бы не сбылось. Однако реальность сложнее. Массовое голосование за вывеску «КПРФ» еще не означает возвращение коммунизма. Больше того, оно не означает тотального полевения электората, не говоря уже о возрождении марксизма (о нем-то и говорил Колаковский). 

Несколько лет назад, пытаясь разобраться в современных реалиях, все вдруг дружно бросились читать «Капитал» Карла Маркса И, естественно, не поняли ровным счетом ничего. Затем перекинулись на «Капитал в XXI веке» Тома Пикетти, поняв лишь, что неравенство в мире растет (что не совсем так – согласно исследованиям экономиста Бранко Милановича, растет не столько межстрановое, сколько внутристрановое неравенство). Так что с марксизмом уж точно не задалось. 

Большинство голосовавших за коммунистов никак нельзя назвать коммунистами в аутентичном смысле. Еще вопрос – можно ли назвать коммунистами молодых политиков, использовавших лейбл КПРФ для проникновения во властные структуры.

То, что произошло, это не в чистом виде ностальгия по СССР, потому что с приходом новых поколений она становится все менее выраженной. И это не ностальгия по Сталину, поскольку людей, помнящих, что такое жизнь при «эффективном менеджере», становится все меньше. Скорее речь о своего рода ретроутопии – представлениях о некоем идеальном обществе, где справедливости, равенства, соучастия государства-отца, строгого, но в то же время милостивого, гораздо больше, чем при нынешнем режиме. Притом что существующая модель тоже основана на чрезвычайно высокой степени участия государства в экономике, не говоря уже о регулярной покупке политической лояльности за счет массированных бюджетных выплат.

Недавнее социологическое исследование проливает свет на эти доминирующие настроения россиян, которые явным образом нашли свое отражение в голосовании. Для 49% респондентов (опрос августа 2021 года, «Какой должна быть Россия в представлении россиян») предпочтительной является советская политическая система. 

Путинская модель значительно потеряла в популярности – она в наибольшей степени устраивает 18% опрошенных. Для сравнения: в 2008 году путинская система была предпочтительной для 36%, а советская модель – для 24%. Есть нюанс. Нынешний показатель популярности системы Путина опускается до столь разочаровывающего уровня не в первый раз: он был примерно таким же перед двумя мероприятиями, обеспечившими беспрецедентный подъем популярности власти – Олимпиадой-2014 и присоединением Крыма.

В сущности, привлекательность действующей модели опустилась до своего депрессивного уровня 2013 – начала 2014 годов. И теперь этот депрессивный уровень станет нормой. Единственная альтернатива существующей системе – абстрактный образ справедливого устройства государства. Единственный сколько-нибудь знакомый образец – воображаемый идеальный СССР. Стоит ли тогда удивляться, что, согласно тому же опросу, на пик популярности 62% вышла модель государственного планирования и распределения (рекорд за все 29 лет наблюдений).

Итак, коммунисты представляют собой альтернативу во всех смыслах. В техническом смысле – если не хочется голосовать за «Единую Россию», можно проголосовать за коммунистов. При этом надо понимать, что рекомендациям «умного голосования» следовали в основном те избиратели, которые голосовали в одномандатных округах – вычленить долю тех, кто отдавал голоса за партийный список КПРФ в логике сторонников Навального, невозможно. Скорее всего, она была невелика. 

В смысле же проявления недовольства существующим положением дел лучшей опции, чем строка КПРФ в избирательном бюллетене, не было. Компартия оказалась и своего рода заменителем давно исчезнувшей из бюллетеней строки «против всех». Наконец, у КПРФ есть и свое собственное твердое ядро сторонников, которые  действительно разделяют красные ценности и идеологию. Совокупность этих факторов и мотиваций и дала на выходе с участков столь впечатляющий результат.

По оценке социолога Алексея Левинсона, электорат «Единой России» и КПРФ чрезвычайно близки. Прежде всего, по критерию патернализма – и тот и другой требуют участия государства в экономике и активной социальной помощи. Это не в чистом виде левые идеи, потому что здесь вообще нет идей как таковых, а есть голые потребности и интересы. Они не имеют цвета и идеологического наполнения. Именно поэтому произошедшее на выборах – не левый поворот, а проявление бесцветного патернализма.

Политолог Борис Макаренко выделяет разные типы патернализма. За «Единую Россию» голосуют лояльные патерналисты, за КПРФ – патерналисты рассерженные. И их число увеличилось – даже согласно официальным данным. По сути, кампания свелась к выбору между условной «партией чекистов» и партией коммунистов. Так или иначе, этот выбор затронул предпочтения примерно 70% тех, кто пришел на избирательные участки, добровольно или под административным принуждением.

Те изменения, которые произошли в предпочтениях россиян – даже если оставить за скобками проявленный избирателями интерес не столько к либеральной, сколько к модернизационной, современной альтернативе, партии «Новые люди», – более чем заметны. 

Кремль может удовлетворяться официальными показателями победы партии власти, но за ними, с одной стороны, безнадежный конформизм принужденных к голосованию или голосовавших ритуально, автоматически, в силу зависимости от государства, с другой стороны, крайняя степень недовольства существующей моделью все увеличивающейся доли граждан. Это не столько коммунизм возвращается, сколько пересечена красная черта, за которой – серьезные проблемы в восприятии обществом существующего политического режима. И отнюдь не со стороны либералов, демократов, Навального и Запада. Все гораздо хуже – происходит сжатие традиционной социальной базы поддержки власти.

Андрей Колесников.

Праздник без лидеров. Что не нравится Кремлю в прошедших выборах

Получилось, что во время кампании старался Путин, а победил причудливый гиперболоид инженера Кириенко, который к тому же все равно не смог выдать цифр, приличных для лидерской кампании президента.

«Единая Россия» сохранила за собой конституционное большинство в Госдуме (или, как говорит Владимир Путин, «подтвердила лидерство»), набрав 49,8% голосов по спискам и 198 мест по одномандатным округам, – в сумме это не менее 320 мест из 450. Несмотря на низкий рейтинг, падавший накануне выборов до 30%, единороссы почти полностью повторили свой успех пятилетней давности, когда у них было 54,2% и более 340 мест. Хотя тогда времена были для них куда благоприятнее – еще не поблек крымский консенсус и не была запущена пенсионная реформа.

Вроде бы есть повод праздновать, но высшее руководство России, похоже, так не считает. Лидеры партийного списка – министры Сергей Шойгу и Сергей Лавров – не дошли в выборную ночь до штаба партии и даже не поздравили партийцев по видеосвязи. Не стал поздравлять единороссов и Владимир Путин, хотя он активно участвовал в избирательной кампании. В штаб не пришел даже официальный лидер партии Дмитрий Медведев (глава генсовета ЕР Андрей Турчак объяснил, что тот сильно кашляет).

Раньше «Единая Россия» отмечала свои победы широко. И в 2011, и в 2016 годах поздравлять ее с победой в штаб приезжал сам президент. Но в этот раз все выглядело так, как будто руководство вроде бы удовлетворено итогами, но не то чтобы довольно.

Дело в том, что внутриполитический блок Кремля сделал из кампании тихую и рутинную процедуру – конституционного большинства предпочли добиться с помощью побед в одномандатных округах, а не рекордов в голосовании по спискам. Но одномандатники – это местные политики и активисты, а федеральный список – это сам Путин и центральная власть, и меньше 50% – это не их уровень.

Отсюда расхождение во взглядах на процесс и результат, которое проявилось между заказчиком (президентом) и исполнителем (внутриполитическим блоком). Хотя раньше исполнитель пожелания заказчика всегда угадывал.

Две кампании Кремля

Контуры заказа на думскую кампанию стали понятны еще осенью прошлого года. Президенту было нужно сохранить конституционное большинство (что донесли до единороссов главы кремлевских управлений Александр Харичев и Андрей Ярин). Сергей Кириенко назвал приемлемый KPI для «Единой России» – 45%. Такой показатель подразумевал, что конституционное большинство будут добирать с помощью одномандатников.

Дизайн кампании явно был рассчитан на ее тихий и рутинный ход, без ярких событий. Угадывался и наиболее вероятный первый номер партийного списка – им должен был стать лидер партии Дмитрий Медведев, политик не самый популярный. На фоне исходного рейтинга ЕР в районе 30% результат 45% казался высоким, но в целом достижимым, особенно в ходе трехдневного голосования. Для оппозиционно настроенной части общества результат 45% тоже не выглядел бы дико – ниже психологической отметки 50%, меньше половины, уже неплохо.

Так что президентская администрация готовилась примерно к такой формулировке заказа со стороны первого лица: в Госдуму партия проходит во главе с Медведевым, получая конституционное большинство. В этом случае президента, скорее всего, устроили бы и 49%, и даже 45% за список ЕР. Задача по конституционному большинству была бы выполнена, а как она решена – дело десятое.

Однако заказчик повел себя неожиданно. В последние дни перед съездом президент пересмотрел конфигурацию списка. Он приехал на съезд и лично назвал новый состав федеральной пятерки. Первым номером оказался Шойгу, вторым – Лавров, третьим – врач Денис Проценко, которого, по его словам, уговаривал лично Путин. Таким образом, вместо технического списка с Медведевым получился лидерский список команды Путина.

Президент с вниманием отнесся к кампании «Единой России». Он выступал на первой и второй части съезда, ездил по регионам, встречался с людьми, раздавал деньги россиянам. То есть лично работал на партийный результат. А в таких случаях президент любит, чтобы итог выглядел достойно. Поэтому сценарий выборов пришлось менять – делать KPI более 50%, добавлять яркости, публичности и массовости с хорошей, а не подсушенной явкой.

Полной перестройки не произошло, кампания единороссов словно бы раздвоилась. Путин добросовестно отрабатывал свою часть как лидер команды списка, а внутриполитический блок действовал своим чередом – сушил явку, настраивал административную и корпоративную мобилизацию, готовился получить технологический результат. Не изменились даже публичные установки по KPI, которые транслировались в СМИ, – 45%. Широкие жесты президента, вроде раздачи денег пенсионерам, этому только мешали, президент становился обузой для технологии, выбранной внутриполитическим блоком.

Кремлевский Центр Помпиду

Прошедшие выборы стали триумфом электоральной машины Кириенко, которую он превратил в сложное инженерное сооружение. Оно напоминает Центр Помпиду в Париже, где все коммуникации здания вынесены наружу. Машина Кириенко тоже ничего не скрывает. Губернаторов ставят во главу списка, чтобы показать, кто отвечает за партийный результат. Бюджетники выстраиваются в очередь перед участками утром 17 сентября. Хорошая явка обеспечивается уже в первый день голосования.

Тут сразу понятно, зачем зависимых избирателей нужно было мобилизовать именно утром первого дня. Потому что за оставшиеся дни можно привести на участки отстающих. 

В Москве был свой Центр Помпиду – электронное голосование. Регистрироваться для участия в нем принуждали административно зависимых избирателей, причем делали это настолько активно, что в итоге доля проголосовавших электронно составила треть от общей явки в Москве.

Однако электронное голосование сыграло с властью злую шутку. Если бы административно зависимые избиратели голосовали на участках, то их голоса считались бы равномерно. А так получилось, что почти всю лоялистскую явку вывели в отдельный электронный массив. Их вычли из традиционного голосования, из-за чего при подсчете бюллетеней на участках во многих округах лидировали оппозиционеры.

Результаты электронного голосования задерживались и свалились как снег на голову – только в понедельник утром, создав ощущение грандиозной фальсификации. То есть мэрия, стремясь лучше контролировать зависимых избирателей, создала для себя и для Кремля проблему легитимности выборов в столице. Серьезных протестов в Москве мы пока не видим, но пересмотра итогов электронного голосования требуют даже коммунисты.

Главный итог выборов

Если бы кампания партии власти была чисто технологической, президент и его ближний круг могли бы закрыть глаза на выставленные напоказ механизмы достижения нужных итогов. Но сейчас получилось, что во время кампании старался Путин, а победил причудливый гиперболоид инженера Кириенко, который к тому же все равно не смог выдать цифр, приличных для лидерской кампании президента.

Произошедшее явно требует от внутриполитического блока Кремля корректировки курса. Либо политическим менеджерам придется перестроить работу ближе к лидерской парадигме, либо – всеми силами уводить президента от участия в публичной политике. А партийную систему можно будет окончательно перевести в режим синтетических брендовых проектов, управляемых из президентской администрации.

Последнее подтверждается успехом партии «Новые люди», которая смогла пройти в Госдуму и составит первую за долгие годы пятую фракцию парламента. Оказалось, что избиратель неплохо голосует за голый бренд без ярких фигур и внятной идеологии. Около 3% набрала Российская партия пенсионеров за социальную справедливость, в активе у которой нет ни известных лидеров, ни идей, а только хлесткое название и билборды с протестными лозунгами.

Новые партии поставили на грань прохождения старых союзников Кремля – ЛДПР и «Справедливую Россию» (они набрали чуть больше 7%). Проектный проход к партийной системе работает, а значит, его можно применять и дальше, тасуя бренды, цвета и лозунги.

При необходимости к рамочным брендам можно добавлять какие-нибудь яркие фигуры – телеведущих, актеров, общественников. Или убирать их. В эти рамки можно привести и саму «Единую Россию». Политика тогда будет чем-то вроде маркетингового соревнования, где президент лично не участвует в борьбе брендов, а только получает правильные цифры.

Но сам Владимир Путин, кажется, не готов ограничиваться ролью заказчика, для которого моделируют нужные показатели. Он хочет, как и прежде, быть лидером. Его можно понять: менеджеры, в теории, способны работать на любого заказчика, а роль лидера неоспорима. Отсюда и расхождение между президентом и его администраций в оценке итогов выборов.

Андрей Перцев.

Фонд Карнеги за Международный Мир и Московский Центр Карнеги как организация не выступают с общей позицией по общественно-политическим вопросам. В публикации отражены личные взгляды авторов, которые не должны рассматриваться как точка зрения Фонда Карнеги за Международный Мир или Московского Центра Карнеги.