Три фронта «общества граждан»: усиление конфликтности

В российском обществе продолжают нарастать конфликтность и поляризация ввиду конкуренции «общества граждан» с официозными организациями ― получателями кремлевских грантов, а также структурами из «консервативного» сектора. Процесс анализирует руководитель программы «Российская внутренняя политика и политические институты» Московского Центра Карнеги Андрей Колесников.

«Гражданочка!» ― обращается герой культового советского фильма «Бриллиантовая рука» Семен Семеныч, типичный homo soveticus, к шарахающейся от него женщине в парандже; дело происходит в абстрактном восточном городе. «Называйте меня не мосье, а ситуайен, что значит — гражданин», ― говорит Остап Бендер Шуре Балаганову в «Золотом теленке».

«Гражданин» — важнейшее для советского обихода понятие, поначалу идеологизированное, а потом превратившееся в бытовую рутину, ― естественно, было лишено какого-либо содержательного смысла, кроме обозначения принадлежности к государству, то есть гражданства.

Ироническая апелляция Бендера к французскому языку отсылает к романтическому происхождению понятия, но также и историческому: как в революционной Франции, так и в революционной России обращение «гражданин» заменило «господина». Характерно, что в советских энциклопедических словарях само понятие «гражданин» отсутствовало — на этом месте можно было обнаружить статью о консервативном издании «Гражданин», где, в частности, печатался Федор Достоевский со своим «Дневником писателя». Согласно словарю Даля, первое издание которого публиковалось в 1863–1866 годах, «гражданин» ― это прежде всего городской житель (в продолжение понимания этой категории во французском и немецком языках), а также «член общины и народа, состоящего под одним общим управлением» ¹. Во французской традиции «гражданин» рассматривался «с точки зрения его обязанностей по отношению к родине и его политических прав» (concidéré du point de vue de ses devoire envers la patrie et de ses droits politiques) ², «живущий в республике» (qui vit en république), то есть не подданный ³.

Мотив обладания гражданскими и политическими правами при республиканской форме правления здесь главный. И, разумеется, он едва ли был очевиден в советское время, когда «гордый дух гражданства» воспевался исключительно в контексте борьбы с царизмом и его наследием, а подлинным гражданином объявлялся, как в поэме Евгения Евтушенко «Братская ГЭС», именно поэт, который «в России больше, чем поэт».

Собственно гражданами советские люди почувствовали себя в годы перестройки: от них уже что-то зависело — и они участвовали в выборах. Появилось понятие «неформальное движение», что означало не только выход гражданской активности из-под контроля партии, но и в принципе за институциональные рамки советской системы (советы, профсоюзы, комсомол и т. д.). Характерной чертой того времени стали дискуссионные клубы, которые по сути были гражданскими организациями или даже протопартиями. Из клуба «Перестройка», например, вышло множество будущих депутатов и членов правительства; в его заседаниях принимал участие, в частности, Егор Гайдар. С 1989 года гражданское общество получило возможность использовать такой инструмент, как выборы. Именно тогда стало очевидным, что всесильная КПСС в буквальном смысле терпит историческое поражение. «Красная сотня» кандидатов в народные депутаты СССР фактически потеряла возможность контролировать состоявшийся в том же году первый Съезд народных депутатов — это уже была внепартийная демократия. Гражданское чувство, возникавшее из ощущения того, что можно в принципе влиять на дела в стране, породило феномен «транзисторной демократии» ― существенная часть нации прильнула к приемникам, чтобы «в режиме онлайн» слушать, что происходит на съездах народных депутатов.

Нормальное понимание «гражданина» как обладателя прав — это уже предмет регулирования постсоветского конституционного права. Транзит от коммунизма к политической демократии и рыночной экономике означал и формирование вполне здорового гражданского общества, к мнению которого, несмотря на некоторую специфичность правления в ельцинский период (война в Чечне, конфликт с парламентом и рождение конституции президентской республики), государство прислушивалось. Этому способствовало и появление неподцензурных медиа, в путинский период отравленных тотальной самоцензурой или прямой цензурой в государственных СМИ.

Гражданское общество в России — своего рода зонтичное понятие, которое покрывает как одобряемую государством активность, так и не одобряемую. Под «обществом граждан» или «обществом сознательных граждан» мы будем понимать тот тип гражданской активности, который противостоит давлению власти и основан на либеральных и демократических ценностях. Существование этой части гражданского общества не по его вине подчинено конфликтной логике. И на его трех фронтах противостояния, а также на том, какого типа структуры входят в гражданское общество, мы остановимся чуть ниже.

Но сначала — о том, как государство проникает в гражданское общество и, по сути, «национализирует» его.

Этатизация общества

В постъельцинский период по мере «взросления» авторитарного режима ⁴государство последовательно возвращалось в политику, экономику, духовную и социальную сферы. Кризис представительства в политике и эрозия институтов сопровождались огосударствлением гражданского общества.

Атомизировать гражданское общество, расколоть его на готовых сотрудничать с властью и не готовых, лишить его субъектности и самостоятельного значения, запугать репрессивным законодательством — эти задачи вполне успешно решались в последние годы авторитарным государством. Формирование имитационного гражданского общества, своего рода «национализация человека» — путь к устранению различий между государством и обществом. Помогали и помогают государству в этом общественные организации при власти и Русская православная церковь. Этатизация общества — одно из важнейших свойств и одновременно целей современной российской политической системы. В такой ситуации, по выражению Егора Гайдара, «общество становится колонией государства» ⁵.

У власти есть все инструменты (и инструментарий начиная с 2012 года все время пополняется), чтобы политически вытеснять гражданское общество. Один из таких инструментов — плановые и особенно внеплановые проверки Минюстом политически неблагонадежных структур гражданского общества, например «Мемориала» и движения «За права человека» ⁶. Неисчерпаемы и законодательные инициативы. Например, в самом начале 2019 года Минюст разработал поправки к закону «Об общественных объединениях» ― об обязательной регистрации не имеющих юридического лица некоммерческих объединений. Без включения в новый реестр такие НКО будут лишены прав общественных объединений, включая использование наименования, проведение собраний и митингов и распространение информации о своей деятельности ⁷.

Вертикальна не только власть, но и ее восприятие. Это заметно даже по явке избирателей. Голосуют, исполняя ритуал законопослушности, прежде всего за федеральную власть. Как правило, меньше людей приходят на избирательные участки в регионах, мало — на выборах муниципальных. Люди так и не поняли ― причем даже в Москве, судя по результатам выборов сентября 2017 года, ― что с помощью муниципальных властей можно научиться решать проблемы и пытаться соуправлять. В западной политической культуре все наоборот: главная власть ― локальная. Незнание возможностей локального самоуправления в России, отсутствие опыта его использования ограничивают возможности муниципальных депутатов. Например, чрезвычайно значимые на фоне усугубляющейся конфликтности граждан и властей муниципальные выборы в Москве в сентябре 2017 года отличались невысокой явкой (14,82 %), хотя, казалось бы, именно на этом уровне простые москвичи могли бы повлиять на ситуацию в городе и в своем районе. А нужда в этом, как мы увидим ниже, в силу заведомо конфликтных решений местных властей возникает постоянно.

Локальные сообщества ― «третье основание для процветания» ⁸ наряду с государством и экономикой. Но если государство присутствует везде — в том числе в экономике и на локальном уровне управления, как решать проблемы местных сообществ?

«Общество граждан» против «общественности»

Подлинное гражданское общество («общество граждан») в сегодняшней России рождается через ненасильственное ⁹, но конфронтационное сопротивление ― гражданское неповиновение. Последнее, по определению Джона Роулза ¹⁰, связано среди прочего с возможным нарушением закона и готовностью понести за это наказание. В случае российского сопротивления ситуация сложнее. Люди сопротивляются властям, которые, сами нарушая закон (в частности, статью 31 Конституции о свободе собраний, имеющую прямое действие), имеют при этом все возможности для легального обоснования законности своей позиции. Примером может служить омоновец, который тащит в автозак молодого человека, вышедшего на несанкционированный митинг, или представитель компании-застройщика, имеющий все бумаги и согласования для сноса целого городского квартала вполне жизнеспособных домов. Это протест, безусловно, ненасильственный, но сопротивление полицейскому при защите собственного двора от бульдозера застройщика будет расценено в лучшем случае как административное правонарушение, в худшем — как уголовное.

«Общество граждан» вступает в конфронтацию нескольких типов.

Первый и главный тип конфронтации — с государством.

Второй ― с инертной частью общества, в которой нет никаких признаков гражданского и гражданственности. Это конфронтация с «человеком толпы», «современным массовым человеком», который «полностью противоположен citoyen» (Ханна Арендт) ¹¹ и иногда пассивно, а иной раз агрессивно готов поддерживать государство. Те, кто мешает этим проявлениям конформизма, лишь раздражают и вызывают недоверие у «человека толпы».

Третий, особый тип конфронтации — с той частью общества (мы называем ее «общественностью»), которая активна, считает себя гражданским обществом, но при этом работает под контролем государства и конкурирует с неприемлемыми для власти гражданскими организациями. Часть структур «общественности» исповедует консервативную идеологию.

Это комьюнити претендует на гранты или как минимум поддержку от государства и получает их. Оно выстраивает вместе с государством общественные организации, выполняет роль субститута тех структур, которые занимались гражданской работой, но отсечены от нее, например будучи объявленными иностранным агентом. Для координации работы с обществом власть создает своего рода «министерства»: общественные палаты, структуры Объединенного народного фронта. При этом, выстраивая свою, подконтрольную «общественность», государство подражает независимому гражданскому обществу, используя его технологии, перехватывая термины и инициативы ¹². Для государства опасна самостоятельность. Например, в волонтерах, которые тушат пожары, оно способно увидеть зерно активности, потенциально опасной в политическом смысле. Его устраивают только свои волонтеры, проверенные на лояльность.

Некоторые организации «общества граждан» вынуждены переходить в сектор контролируемой властью «общественности» ― чтобы выжить и продолжать свою деятельность. Особенно это касается структур, занимающихся социальными вопросами.

В случае России в зонтичное понятие «общественность» можно включить организации, которые принято относить к «консервативному гражданскому обществу» ¹³. Эти группы поддерживаются государством, прямо или косвенно. Например, управление по работе с казачеством московской мэрии совершенно официально привлекает казачьи организации к охране общественного порядка. При этом загадочные казачьи формирования участвовали в насилии над митингующими 5 мая 2018 года; соответственно, возник вопрос, на каком основании они это делали и не теряет ли государство монополию на легитимное насилие. Подобного рода «общественные» организации, в том числе НОД (Национально-освободительное движение) и SERB, известные нападениями на гражданских и политических активистов, поддерживаются силовыми структурами ¹⁴.

И еще одно замечание. Возможно, в случае России само понятие «консервативное гражданское общество» все-таки является contradictio in adjecto ― противоречием в определении, примерно таким же, как и «нелиберальная демократия». Консервативные группы активны, иногда формируются без помощи государства (в России они как минимум должны не раздражать государство и заниматься морально поощряемой «патриотической» деятельностью) и в этом смысле могут быть оценены как гражданские. Но если их активность по сути направлена против реализации прав и свобод, прежде всего политических, она едва ли может быть признана гражданской в собственном смысле слова, потому что противоречит классическому значению понятия «гражданин». «Консервативное гражданское общество» прямо противостоит «обществу граждан».

Негативная платформа сопротивления

Процессы, происходящие в сегодняшнем российском обществе, пока еще рано называть деэтатизацией: поддержка большинством российского населения символов величия российского государства и вера в мощь государственного интервенционизма еще слишком велики. Базовые ценности большинства граждан носят рационально патерналистский характер. В условиях современной России разумно уповать почти во всем на государство, потому что возможностей для активного независимого, в том числе рыночного, поведения не так много, а в последнее время даже меньше, чем раньше ¹⁵. Тем не менее в очень специфических формах и на негативной, конфликтной основе этот процесс начался.

Характерные приметы последнего времени ― сопротивление ряду исходящих от власти инициатив: сносу двух вполне жизнеспособных кварталов в московском районе Кунцево, где девелоперская компания ПИК в союзе с московской мэрией решила построить новые дома ¹⁶; сносу московского Киноцентра, где те же застройщики в союзе с той же мэрией собираются построить новый гигантский комплекс апартаментов ¹⁷; программе московской мэрии «200 храмов», принимающее иной раз самые жесткие формы ¹⁸.

Нетрудно заметить, что самые резонансные истории почти однотипны: это прежде всего Москва (хотя география такого рода событий расширяется ¹⁹); это очень большие деньги, которые есть в большинстве случаев именно в столице страны или в других крупных городских агломерациях ²⁰; это совместные усилия городских управленческих структур и близкого им бизнеса по вторжению, если угодно, в экосистему горожан; это следствие навязывания модели реконструкции, которая нравится городскому руководству, но не нравится значимому числу горожан.

Таким образом, вроде бы технические проблемы, ввиду способа их решения, превращаются в темы гражданского звучания, а при определенных условиях и политического. Правда, политизируют их своей глухотой и нахрапистостью именно городские власти, а не простые обыватели, вынужденным образом становящиеся гражданами.

И граждане-неофиты начинают сопротивляться. При этом они защищают не просто свои частные пространства и собственность, но и то, чего раньше советский и постсоветский человек совершенно не замечал: пространство публичное ― парки, скверы, дворы. Защита публичного пространства от вторжения внешней силы становится основой для гражданского объединения.

Симптоматичен и другой пример — массовые митинги в Архангельской области против масштабных планов захоронения московского мусора на территории этого субъекта Федерации ²¹. Создаются организации, например движение «Комитет защиты Вычегды», для сопротивления завозу мусора из Москвы ²². «Мусорные протесты» — новое явление, опять-таки связанное с как бы техническим вопросом ²³. Но в той же логике, что и с сопротивлением сносу домов, эта проблема перерастает свой технический характер и обретает гражданский смысл ²⁴.

Разделение ответственности, сопротивление внешней силе как общее дело, res publica — это и есть процесс рождения гражданина. Переход от негативной идентификации и солидарности к позитивной — следующий шаг, и сделать его очень сложно, учитывая увеличение числа запретов и ловушек ― «законных», то есть законодательно устанавливаемых государством ²⁵. Это процесс дебюрократизации гражданского общества. Новые способы и формы его существования предельно неформальны. Они концентрируются на решении конкретных проблем, гражданские объединения чрезвычайно подвижны и мобильны. Иной раз они носят ситуативный и временный характер, что не снижает ценности усилий граждан. В этом смысле можно говорить о процессе «низовой модернизации». Если государство не готово быть современным и открытым к сотрудничеству с гражданами, они сами начинают выстраивать свою параллельную модернизационную «горизонталь».

Формирующееся на новой основе «общество граждан» не только конгломерат организаций. Это и сообщество индивидов, которые необязательно должны объединяться в формальные структуры. Гражданин самоценен сам по себе, а не потому, что он с кем-то объединен. «Общество граждан» ни в каком виде не власть, даже не альтернативная, не параллельная. Это то, что противоположно власти.

И в этом смысле не вполне правильно измерять зрелость гражданского общества, например, готовностью участвовать в протестах. Это важный, но не слишком точный индикатор в условиях атомизированного и поляризованного общества и жесткого авторитарного государства. Выход на улицу физически опасен для протестующего и в последние годы (в отличие, например, от протестов против монетизации льгот в 2005 году) почти не оказывает влияния на ход событий или на решения властей.

К тому же заявленная в ходе опросов готовность участвовать в протестах, как правило, декларативная, если только речь не идет о защите конкретного интереса конкретного сообщества, как в случаях насильственной реконструкции в Москве или захоронения мусора. На пике недовольства пенсионной реформой в июле 2018 года готовность принимать участие в массовых акциях протеста с экономическими требованиями составляла 28 %, а с политическими — 23 %. Но эти высокие значения не соответствовали реальному поведению граждан, совершенно не собиравшихся выходить на улицы.

Хороший пример индивидуального сопротивления, и тоже на негативной основе, — стремительный сбор денег на выплату беспрецедентного штрафа, явно политически мотивированного, назначенного журналу (в результате давления на него ставшего интернет-изданием) The New Times. Деньги перечисляли далеко не только читатели журнала. В основном это были просто люди, возмущенные явно несправедливыми действиями властей по отношению к независимому медиаресурсу — при полном понимании самоценности неподцензурной прессы. Анализируя итоги кампании по сбору средств, главный редактор The New Times Евгения Альбац писала: «Что стало триггером? Острое чувство несправедливости — за пару не вовремя сданных бумажек ребят наказали на 22 млн руб. — не беспредел ли? Ощущение, что власть совсем потеряла берега? Нарастающий в обществе протест — сродни тому, что заставил людей в Хакасии и Приморье голосовать за любого кандидата, лишь бы не за кандидата власти? Или это поднимает голову гражданское общество, которое начинает осознавать, что отступать дальше некуда: уже отобрали большинство важнейших свобод, от права выбирать до права митинговать, и необходимо наконец сказать власти — нет? Кстати: самое частое требование в эсэмэсках: „Не сдавайтесь!“ Не сдаемся» ²⁶.

«Поезд изменений», идущий по кругу

В московском метро иной раз появляются обильно раскрашенные поезда. Один из них называется «Поезд изменений». Разные вагоны тематически описывают те или иные общественные инициативы, поддержанные властью, например движение волонтеров-медиков. Идея изменений, если судить по этим агитпоездам, принимается властью. Однако в ответ, вместо модернизационных усилий, государство просто «отзеркаливает» деятельность «общества граждан» и пытается его вытеснить, заменив подконтрольной и проверенной общественностью. Так часто бывает с волонтерской и социальной активностью. На всякую потенциально массовую инициативу власть отвечает либо созданием своей собственной структуры (влиятельное провластное Военно-историческое общество делает почти незаметной активность Вольного исторического общества), либо «национализирует» проект, маркируя его как свой («Бессмертный полк»). За неподконтрольными проектами, которые оно не готово «национализировать», государство внимательно наблюдает: например, «Последний адрес», становясь все более массовым, начинает постепенно вызывать раздражение у власти. В Санкт-Петербурге местные властные структуры уже пришли к выводу, что размещение табличек в память о жертвах репрессий нарушает местное законодательство ²⁷.

Спрос на изменения действительно существует ²⁸. Но если говорить о массовом спросе, он очень неопределенный и носит в целом патерналистский характер, ориентированный на редистрибуцию национального продукта. Хотя есть основания считать, что запросы населения не всегда сводятся к банальному требованию panem et circenses — хлеба и зрелищ. Об этом, в частности, свидетельствуют данные доклада Михаила Дмитриева, Сергея Белановского и Анастасии Никольской ²⁹. Но в целом, пока одни («низы») не могут сформулировать запрос, другие («верхи») не в состоянии его расшифровать. Зато последние имеют все возможности для того, чтобы предложить свою версию субститута изменений.

Интерес властей — перехватить повестку у гражданского общества, в том числе его организаций (например, объявленных иностранными агентами); превратить государство в безальтернативный источник финансирования и поддержки гражданской, благотворительной и прочей активности. Государство предлагает свою повестку «изменений» и соучастия в них. Пытаясь сформировать лояльного гражданина, оно предоставляет члену общества поле для морально одобряемой активности ― лишь бы он не выходил на площадь или не погружался в депрессивное состояние.

Характерен пример поддержки государством волонтерского движения; на эту тему в декабре 2018 года было даже организовано заседание Госсовета ³⁰. Официальные данные впечатляют. С 2017 года для НКО открыт доступ к оказанию социальных услуг за счет бюджетов. Для этого они должны получить особый статус исполнителей общественных услуг. На 1 декабря 2018 года в Российской Федерации зарегистрировано 210 тысяч некоммерческих организаций, которые по своим организационно-правовым основам соответствуют деятельности как социально ориентированные (не дай бог, не социально ориентированные!). По линии Фонда президентских грантов в 2018 году 900 волонтерских проектов получили финансирование на сумму 1 миллиард 700 миллионов рублей. В Калининградском регионе, например, в 2015 году 5 % социальных услуг оказывались некоммерческим сектором, в 2018 году ― 37,5 %. С 1 января 2019 года в рамках национального проекта «Образование» стартует реализация федерального проекта «Социальная активность». Одна из его задач — вовлечение к 2024 году в добровольческую деятельность 20 % граждан, или 30 миллионов человек.

Каждый пятый гражданин России, докладывала на заседании Госсовета социальный вице-премьер Татьяна Голикова, должен стать волонтером. Едва ли такая активность может быть исключительно добровольной. Происходящее похоже на замещение социальных государственных сервисов бесплатной рабочей силой.

А в случае с формированием «кибердружин» («казачий дозор»), ведущих реестр запрещенных сайтов, ― это своего рода аутсорсинг подконтрольным «консервативным гражданским обществом» контрольно-надзорных функций государства ³¹. В случаях же, когда «казаки» следят за «общественным порядком», можно говорить об отказе государства от монополии на легитимное насилие.

Такой «поезд изменений» просто обречен ходить по кругу.

Заключение

Итак, «общество граждан» и его представители в России находятся в непростом положении. Они могут пойти на сделку с государством и работать на него и на его условиях. Де-факто это означает и открытую политическую поддержку режима, и превращение в «общественность». Другой путь ― маргинализация, обретение статуса изгоев, обреченных на перманентный конфликт с государством. Причем и в тех случаях, когда речь идет, например, об организациях ― «иностранных агентах», и тогда, когда гражданское неповиновение и объединение спровоцировано социальными и техническими проблемами вроде сноса домов или захоронения мусора.

В обществе продолжают нарастать конфликтность и поляризация ввиду конкуренции «общества граждан» с официозными организациями ― получателями кремлевских грантов, а также структурами из «консервативного» сектора вроде казачьих объединений.

У государства нет намерения иным образом строить отношения с гражданским обществом, и это вписывается в устойчивую тенденцию к огосударствлению всех сфер жизни. Гражданское общество не исчезнет, а станет существовать параллельно государству, и не всегда в форме НКО или иных организаций. Чаще это будет жизнь неформализованная, основанная на строительстве горизонтальных сетей и, как правило, с преобладанием негативной повестки.

Публикация подготовлена при финансовой поддержке Carnegie Corporation of New York.

Примечания

¹ Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Том 1, А–З. — М.: Русский язык, 1978. — С. 389.

² Petit Larousse. — Paris, 1964. — P. 216.

³ Micro Robert. Dictionnaire du francais primordial. Tome 1, A a L. — Paris, 1973. — P. 183.

⁴ Четыре принципиальных индикатора авторитарного поведения: 1) отрицание (или слабая поддержка) демократических правил игры, 2) отрицание легитимности политических оппонентов, 3) терпимость (или поощрение) к насилию, 4) готовность к урезанию гражданских свобод оппонентов включая медиа. Levitsky S., Ziblatt D. How democracies die. — N. Y.: Crown Publishing Group, 2018. — P. 23–24.

⁵ Выбор. Послесловие Е. Т. Гайдара к работе В. А. Мау «Экономика и власть: политическая история экономической реформы в России (1985–1994)» // Мау В. А.Сочинения. Т. 2. — М.: Дело, 2010. — С. 122.

⁶ Характерно, что внеплановые проверки этих знаковых организаций начаты практически одновременно: Минюст проверит «Мемориал» на предмет выполнения функций НКО-«иноагента». — Интерфакс. — 14 января 2019 года // https://www.interfax.ru/russia/646036; Минюст начал проверку движения «За права человека», возглавляемого Пономаревым. — Интерфакс. — 14 января 2019 года // https://www.interfax.ru/russia/646014

⁷ НКО окружают учетом. — Коммерсантъ. — 16 января 2019 года // https://www.kommersant.ru/doc/3854782

⁸ Rodrik D. Reclaiming Community. — Project Syndicate. — November 9, 2018 // https://www.project-syndicate.org/commentary/economists-focus-on-markets-too-narrow-by-dani-rodrik-2018-11; Rahan R. The Third Pillar. — N. Y.: Penguin Random House, 2019.

⁹ Ненасильственное сопротивление, с точки зрения достижения целей протеста, более эффективно, чем насильственное. Chenoweth E., Stephan M. J. Why civil resistance works. The strategic logic of nonviolent conflict. — N. Y.: Columbia University Press, 2011.

¹⁰ Civil Disobedience. — Stanford Encyclopedia of Philosophy. — December 20, 2013 // https://plato.stanford.edu/entries/civil-disobedience/

¹¹ Арендт Х. Опыты понимания, 1930–1954. Становление, изгнание и тоталитаризм. — М.: Издательство Института Гайдара, 2018. — С. 248.

¹² Как говорит социолог Симон Кордонский: «Интенция государства: ищется что-то живое или что кажется живым и это национализируется, делается государственным. Наше государство — все из таких структур, имитирующих процессы, которые происходят вне государства». Социолог Симон Кордонский: «В переписи населения нет предпринимателей». — Ведомости. — 29 января 2019 года // https://www.vedomosti.ru/economics/characters/2019/01/29/792749-v

¹³ Richard Youngs et al. The Mobilization of Conservative Civil Society. — October 4, 2019 // https://carnegieeurope.eu/2018/10/04/mobilization-of-conservative-civil-society-pub-77366

¹⁴ Крутов М. «Карманные атаманы Путина». Казаки под крылом ФСБ. — Радио «Свобода». — 7 мая 2018 года // https://www.svoboda.org/a/29213389.html

¹⁵ Колесников А., Волков Д. Новая русская мечта: частная собственность для детей. — Московский Центр Карнеги. — 20 ноября 2018 года // https://carnegie.ru/2018/11/20/ru-pub-77744

¹⁶ Колесников А. По кому рычит бульдозер. — Газета.ру. — 27 ноября 2018 года // https://www.gazeta.ru/comments/column/kolesnikov/12072391.shtml; Докшин В, Васильчук Т. Реконструкторы в Кунцево. — Новая газета. — 22 ноября 2018 года // https://www.novayagazeta.ru/articles/2018/11/22/78672-rekonstruktory-v-kuntsevo

¹⁷ В Москве задержали участников акции против сноса киноцентра «Соловей». — Новая газета. — 23 ноября 2018 года // https://www.novayagazeta.ru/news/2018/11/23/147031-v-moskve-zaderzhali-uchastnikov-aktsii-protiv-snosa-kinotsentra-solovey

¹⁸ Задержанный за поджог храма в Тушино объяснил случившееся протестом против застройки парка. — Коммерсантъ. — 8 ноября 2018 года // https://www.kommersant.ru/doc/3793531

¹⁹ Фомиченко Ю. Это была бандитская спецоперация. — Сибирь. Реалии. — 9 января 2019 года // https://www.sibreal.org/a/29699522.html

²⁰ Назарова К. В Подмосковье прошел митинг против объединения поселений в городской округ. Люди опасаются вырубки леса и многоэтажной застройки. — Дождь. — 2 февраля 2019 года // https://tvrain.ru/teleshow/videooftheday/miting_v_kratovo-479765/

²¹ Железнова М. Против Москвы и ее мусора. — Ведомости. — 3 декабря 2018 года // https://www.vedomosti.ru/opinion/articles/2018/12/03/788270-protiv-moskvi

²² Соловьева Е. Хроники «мусорной войны»: как власть сливает протест. — The New Times. — 14 января 2019 года // https://newtimes.ru/articles/detail/175864

²³ Гордиенко И. Мусорный ветер перемен. — Новая газета. — 28 марта 2018 года // https://www.novayagazeta.ru/articles/2018/03/28/75972-musornyy-veter-peremen

²⁴ Акция «Россия не помойка»: десятки городов, тысячи протестующих. — Радио «Свобода». — 3 февраля 2019 года // https://www.svoboda.org/a/29748514.html

²⁵ Этот вывод делается в исследовании Московского Центра Карнеги и «Левада-центра», основанном на опросах 2016 года: Колесников А., Волков Д. Самоорганизация гражданского общества в Москве. — Московский Центр Карнеги. — 14 декабря 2016 года // https://carnegie.ru/2016/12/14/ru-pub-66437

Интересно, что к аналогичным заключениям пришли ведущие сотрудники «Левада-центра» за десять лет до нашего исследования: «Доминирующие, базовые, ценности абсолютного большинства населения России… имеют традиционалистский, адаптивный и недостижительский характер… По-прежнему преобладают адаптивные мотивационные установки, а не ценности, ориентирующие индивида на социальную активность и изменение своего положения». Гудков Л. Д., Дубин Б. В., Зоркая Н. А.Постсоветский человек и гражданское общество. — М.: Московская школа политических исследований, 2008. — С. 18 // http://www.levada.ru/sites/default/files/post-soviet_man.pdf

²⁶ Альбац Е. КаквыспаслиThe New Times. — The New Times. — 31 декабря2018 года// https://newtimes.ru/articles/detail/175514

²⁷ Колесников А. Дорога к последнему адресу. — The New Times. — 17 декабря 2018 года // https://newtimes.ru/articles/detail/174885/

²⁸ Колесников А., Волков Д. Мы ждем перемен. Есть ли в России массовый спрос на изменения? —Московский Центр Карнеги. — 5 декабря 2017 года // https://carnegie.ru/2017/12/05/ru-pub-74906; Изменения и перемены. Пресс-выпуск. — Левада-центр. — 19 июня 2018 года // https://www.levada.ru/2018/06/19/izmeneniya-i-peremeny/

²⁹ КГИ представляет доклад «Признаки изменения общественных настроений и их возможные последствия». — Комитет гражданских инициатив. — 11 октября 2018 года // https://komitetgi.ru/news/news/3902/

³⁰ Заседание Государственного совета. — Президент России. — 27 декабря 2018 года // http://kremlin.ru/events/president/news/59528

³¹ Казачья кибердружина. — Казачий дозор // http://cossackcenter.mgutm.ru/kazachya-kiberdrujina-il