Молодежь в зеркале социологии
05.12.2018 Общество

То ли молодежь придурковатая, то ли социологи того…

Фото
rusmi.su

Социолог Денис Волков, сотрудник «Левада-Центра», рассказал сегодня в «Ведомостях» об исследованиях политической активности российской молодежи, отметив, в частности, размежевание детей с отцами и нынешней властью. Последнее – не бог весть какое открытие (назовите время, когда было по-другому), но главное, что текст поражает явными противоречиями между приведенными фактами и сделанными выводами.

Статья начинается с констатации якобы подавляющего преимущества интернета над телевидением в качестве источника информации для молодежи. («Самые молодые регулярно пользуются сетью в 8 раз чаще пожилых россиян (74% против 9%). Среди молодежи практически не осталось никого, кто бы вообще не пользовался интернетом, среди пожилых таких две трети. В соцсети самые молодые заходят в 4 раза чаще пожилых (93% против 26%)» и так далее.

Но следом идёт утверждение, что (согласно «Левада-Центру») «совокупная аудитория молодых потребителей интернет-новостей всего на пару процентов больше совокупной молодежной аудитории теленовостей», а «с программами Владимира Соловьева и Дмитрия Киселева по охвату аудитории могут сравниться из интернет-источников только новости «Яндекса».  Минуточку, но как же тогда можно делать вывод, что интернет «задушил» в молодежной среде телевизор? «И все-таки молодые смотрят эти телепередачи в 2–3 раза реже пожилых; телевизор «в целом» – почти в 2 раза реже», стоит на своём социолог Волков и делает утешительный для кого-то вывод: «поэтому в молодежной среде телевизор постепенно сдает свои позиции, телепропаганда начинает промахиваться».

Да? Начинает? А вот посмотрите, кто у молодежи, по наблюдениям социологов, в авторитете. «Например, журналист и видеоблогер Юрий Дудь, практически неизвестный старшему поколению, у молодых пользуется таким же авторитетом, что и Киселев и Владимир Познер. Вплотную к ним приближается Ксения Собчак, которую молодежь воспринимает в том числе как журналиста».  Обратите внимание: новые лидеры мнений пользуются «таким же авторитетом», как махровый пропагандист Киселёв, с его «ядерным пеплом», в который мы можем обратить США, и гуттаперчевый Познер, а также примкнувшая к ним Собчак, роль которой в кампании по выборам президента РФ уж слишком была на виду.  А что насчёт политиков, вызывающих наибольшее доверие? Да вот: «Путин остается самым популярным политиком у молодых людей» (хотя «его авторитет в их глазах заметно пошатнулся», уточняет автор «Ведомостей»), а популярнее Сергея Шойгу, Сергея Лаврова или Геннадия Зюганова среди самых молодых Владимир Жириновский и Алексей Навальный.  Чудесная парочка: политклоун, запущенный на орбиту, как поговаривали злоязыкие, ещё КГБ СССР и политклоун, стартовавший с площадки условно либеральной «башни Кремля». И после этого нам на голубом социологическом глазу говорят, что телепропаганда промахивается?!  (Кстати, странно, что, рассуждая о сопоставительном влиянии на молодежь ТВ и интернета в контексте пропаганды, социологи – во всяком случае автор обозреваемой статьи – ничего не говорят о лоялистской пропаганде в тех же соцсетях и сетевых СМИ, будто всё «ящиком» ограничивается со стороны властей.)

Конечно, для понимания происходящего и посильного конструирования будущего (или хотя бы минимальной готовности к нему) важны не только фикс-факты, но и тренды.  Об одном из них Денис Волков говорит со всей определенностью:  «на протяжении многих лет младшая возрастная группа демонстрировала самые высокие показатели поддержки президента – наравне с самыми пожилыми», но ситуация изменилась прошлым летом, авторитет Путина в глазах молодых «заметно пошатнулся». В силу каких обстоятельств? Категоричного ответа нет, социолог делает лишь предположение, что перемена настроений может быть следствием «общего роста неуверенности в завтрашнем дне и неудовлетворенности жизнью, которые наметились в обществе в начале 2018 г. и обострились после объявления планов пенсионной реформы», уточняя, что «опрос молодежи крупных российских городов показал, что серьезную тревогу респондентов вызвали экономические проблемы и широко распространенное ощущение того, что их права в любой момент могут быть нарушены, общая тревога молодежи по поводу будущего своей страны». Хм. Тогда так ли уж велико отмечаемое социологами размежевание между родителями и детьми, старшими и младшими поколениями?

Есть в обозреваемой статье и ещё один момент, нуждающийся в уточнении. Утверждая, что «влияние отдельных информационных передач и ток-шоу [на ТВ] на порядок больше влияния отдельных интернет-ресурсов или видеоблогов» и приводя в пример программы Соловьёва и Кисилёва, социолог Волков говорит, вроде, об аудитории до 25 лет, но далее отмечает, что «молодежь относится к Америке и Европе лучше», чем представители старших поколений («например, самые молодые положительно относятся к США в 3 раза чаще пожилых (60% против 20%). Более того, позитив в отношение к США и Западу среди молодежи растет, в то время как среди пожилых отношение продолжает ухудшаться»). Выходит, что усилия названных телеперсон по созданию образа врага напрасны? Тогда почему молодежь смотрит программы Соловьёва и Кисилёва – «по приколу», чтобы поржать над их мимикой, манерами и нарядами? Или слова о влиятельности «воскресных вечеров» относятся к телеаудитории в общем?

Фокус, возможно, в том, что внешняя политика молодым вообще по барабану, как они сами говорят. Как утверждает Денис Волков, «самые молодые следят за новостями, обсуждают политические темы с коллегами и знакомыми в 2 раза реже, чем старшая возрастная группа», «молодые люди используют интернет прежде всего для развлечения и общения с друзьями, а вовсе не для того, чтобы целенаправленно следить за происходящим в стране и мире». Да, похоже, ужимки телеведущих молодняку интереснее смысла их речей, но как тогда быть с оценками популярности среди молодежи медийных персон и политиков? 

Тут есть важная оговорка: «самые молодые». То есть социологи считают, что  «интерес к серьезным вопросам и к политическому участию просыпается ближе к 25–30 годам, когда молодые люди начинают жить самостоятельно, своим умом». Пардон, так ваши выводы относятся вот к тем, которые пока что заимствуют «базовые представления по политическим и общественным вопросам» «у окружающих взрослых»?  А что насчёт тех, кто уже поумнел и стал самостоятельным, но всё ещё относится к разряду молодых? Сколько их вообще – в соотношении, тех, кому нет 25 и тех, кто перевалил за этот возраст, о чём нам должны сказать исследования, послужившие канвой для статьи в сегодняшних «Ведомостях»? Или, совсем уж грубо: чего ждать властям от молодых?

Да ничего страшного, вытекает из статьи. Во-первых, молодых в стране куда меньше, чем пожилых и старых, во-вторых, «оказывать сколько-нибудь значимое политическое влияние эти люди смогут лишь через 10–15 лет – по мере взросления, приобретения интереса и вкуса к политике».   Другое дело, что – указывает Денис Волков – «дальнейшее ухудшение экономической ситуации может, в свою очередь, еще больше углубить наметившееся отчуждение молодого поколения от власти», поскольку в виду истощения ресурсов она, власть, будет обделять молодых ради сохранения лояльности старших, более многочисленных и политически активных поколений.  Как тонко: власть имущим  дано понять, что они могут быть спокойны  за своё положение ещё минимум десяток лет (а там – либо шах, либо ишак), а молодым – что пора точить зубы.

Правильно говорят: есть социология, изучающая общественное мнение, и есть формирующая его. Ну, или пытающаяся.

Юрий Алаев. 

 

Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии