Задержание участников форума муниципальных депутатов. Москва, 13 марта 2021 года
16.03.2021 Общество

Почему Кремль выигрывает битву за обывателя

Фото
соцсети

Политические месседжи оппозиции не выводят из равновесия среднего обывателя. При растущей зависимости граждан от государства – в смысле финансов и рабочих мест – средний россиянин, как и раньше, боится прежде всего, как бы при смене политического режима не стало хуже. Начав с такого трюизма, автор статьи в Carnegie.ru руководитель программы «Российская внутренняя политика и политические институты» Московского Центра Карнеги Андрей Колесников переходит к вопросу о том, могут ли настроения измениться после протестов января – февраля и перед объявленными весенними протестными акциями. С чего бы?

Средний российский обыватель недоволен состоянием дел в стране. Тем не менее это недовольство не подталкивает его присоединяться к оппозиции и гражданскому обществу. Наоборот, он раздражается, когда Алексей Навальный и кто-либо еще нарушает привычную картину мира. Вплоть до того, что пассивный конформизм порой может трансформироваться в агрессивное неприятие всех тех слоев, которые выступают против власти.

Механика конформизма анализировалась в предыдущей статье этого социологического цикла. Теперь – о том, за счет чего менялись настроения инертного большинства и могут ли они измениться сейчас, после протестов января – февраля и перед объявленными весенними протестными акциями.

 

Две точки раздражения

За годы, прошедшие с последних президентских выборов, только два события снизили уровень одобрения и доверия к власти, персонифицируемой Владимиром Путиным: пенсионная реформа и пандемия. Еще в апреле 2018-го, сразу после президентских выборов, рейтинг одобрения деятельности первого лица составлял 82%, а в июле, после повышения пенсионного возраста, уже 67%. Это плато стало своего рода новой нормальностью.

Большинство не возражало против того, чтобы механически голосовать за Путина – все равно в меню только одно съедобное блюдо. Но возмутилось нарушением неписаного социального контракта: мы за вас голосуем, вы за это поставляете (и не отнимаете) минимум социальных благ, в число которых входила и старая модель пенсионного обеспечения. А социальные блага, унаследованные от советской эры, для постсоветского человека – это святое. Что, собственно, показали еще протесты 2004 года против монетизации социальных льгот.

Пандемия, конечно, не была записана в социальный контракт как форс-мажорный пункт – никто и представить себе не мог событие такого рода. Вызвав раздражение и растерянность населения, она спровоцировала рекордное падение рейтинга одобрения Путина (то есть власти в целом) до 59% в апреле 2020 года. Летом, после мобилизационной кампании обнуления и окончания первой волны пандемии, рейтинги снова пошли вверх, а по ходу второй волны закрепились на уровне 65%, что примерно соответствует весне 2019 года.

Получается, что на отношение основной массы населения к власти в наибольшей степени влияет психоэмоциональное состояние граждан. Важны не столько экономические и социальные показатели (к тому, что они ухудшаются после присоединения Крыма, большинство уже привыкло), сколько сильные эмоции: обида на власть в 2018 году и раздражение общей ситуацией, а значит, и Путиным тоже, весной 2020-го. Связь с экономикой есть, но она опосредованная. Не слишком заметна и связь с политикой.

Начиная с 2018 года сильнодействующие мобилизационные политические препараты потеряли свое анестезирующее действие. Пропаганда, питающаяся противостоянием с Западом, больше не выводит из общей депрессии.

Однако и политические месседжи оппозиции не выводят из равновесия среднего обывателя, сконцентрированного на выживании и не видящего альтернативы действующей власти как источнику социальной помощи. При растущей зависимости граждан от государства – в смысле финансов и рабочих мест – средний россиянин, как и раньше, боится прежде всего, как бы при смене политического режима не стало хуже.

Поставщик ценностей выживания

В пандемию зависимость от государства естественным образом выросла. Кроме того, в России в принципе существует устойчивый тренд на увеличение присутствия государства в экономике. Четкий индикатор тут – структура снижающихся реальных доходов населения: по данным Росстата, доля доходов от предпринимательской деятельности снизилась с 15,4% в 2000 году до 5,2% в 2020-м. Доля социальных выплат в доходах граждан за тот же период увеличилась с 13,8% до 20,1%  – теперь она выше, чем в советское время (16,3% в 1985 году).

Неудивительно, что на спаде первой волны пандемии государство сделало все, чтобы мобилизовать население и убедить его же – с помощью результатов голосования за поправки к Конституции и обнуление президентских сроков – в легитимности и безальтернативности Путина и его элит. Хорошим стимулом для ощущения единства нации стало отложенное празднование 75-летия Победы.

Главное для власти – сохранить это ощущение единства и сплоченности вокруг Кремля, чтобы не возникали многочисленные локальные центры альтернативного мышления и действия. Для этого время от времени надо устраивать такие праздники единства правильной части нации. А меньшинства заслуживают только подавления – законодательного и полицейского, с наклеиванием на них ярлыков иностранных агентов.

Определенных успехов в этом направлении власти добились: усилив зависимость существенной части населения от государства, удалось сконцентрировать внимание граждан на ценностях выживания в противовес «постматериалистическим» ценностям, в том числе правам и свободам человека.

Как выяснилось, выстраивание приоритета ценностей выживания идет параллельно с большим вниманием к традиционалистским консервативным ценностям. Опрос конца прошлого года показывает, что для 62,8% респондентов ценности «патриотизма, верности традициям, сохранение духовного опыта/веры» важнее гражданских прав, терпимости к инакомыслящим, равенства возможностей (37,2%). Подавление прав и свобод волнует лишь 14,4% опрошенных, а вот обнищание самых бедных слоев населения беспокоит 54% респондентов.

Вырабатывается, по определению Льва Гудкова, «культура общественного оппортунизма и массового приспособления к репрессивному и клептократическому государству», сопровождающаяся адаптацией к текущим обстоятельствам через снижение требований («понижающая адаптация»).

17,2% готовы выйти на улицы при продолжении подавления прав и свобод, но в большей степени респондентов способны подтолкнуть к публичному выражению недовольства несправедливость властей и какая-нибудь новая реформа (вроде пенсионной). Следует оговориться, что во всех случаях это чисто декларативное желание выйти на улицы (примерно такое же, как и стремление уехать из страны).

Респонденты охотно объясняют, почему люди не выражают свое недовольство путем протестов – здесь и страх репрессий (27,4% – и это еще до полицейско-судебного произвола января – февраля 2021-го), и отсутствие результата и альтернативы сложившемуся положению вещей. Но есть и такая опция, как «людей все устраивает» (11,6%).

Патерналистские установки хорошо видны в ответах на вопрос «Что может привести к изменениям в стране?»: 47,5% уповают на «нового сильного лидера, который поведет за собой». Однако пока нет нового, средний россиянин довольствуется старым.

Как отмечается в исследовании Михаила Дмитриева и Анастасии Никольской, «интенсивность ценностного конфликта между политической элитой и обществом, усилившегося к началу 2020 года, снова стала ослабевать, а напряженность между обществом и политической элитой перешла из ценностной в психоэмоциональную плоскость, что скорее было характерно для периода кризиса конца 1990-х годов».

 

Битва за демографию

Демографическая структура стареющего, как и на Западе, населения России говорит в пользу того, что результаты выборов в ближайшие годы будут определять старшие возрастные когорты (по данным Росстата, каждый четвертый житель России (36,6 млн человек на 1 января 2020 г.) – в пенсионном возрасте).

Битву за среднего обывателя, который все еще готов к электоральной мобилизации в пользу власти, Кремль пока выигрывает. Бедное и стареющее население зависит от государства и в большей степени управляемо: его политическую лояльность можно купить социальной поддержкой в предвыборные периоды или в ситуации экономического кризиса (на это ресурсы все-таки есть).

Судя по обнулению президентских сроков, нынешний истеблишмент никуда не собирается уходить еще полтора десятка лет. И потому в качестве электорально послушных групп могут понадобиться более молодые избиратели. Молодящееся старшее поколение политических руководителей озабочено сохранением себя во власти, и, кроме опоры на уходящие старшие поколения, им необходимо найти своих сторонников среди молодых и относительно молодых генераций.

С учетом возможного увеличения гражданской и политической активности молодых когорт власть естественным образом начинает борьбу за молодежь, которую предстоит перетянуть на свою сторону – среди прочего конкурируя и с Навальным. Это прежде всего зеркальная тактика: например, если «улица» полнится волонтерскими инициативами, то Кремль начинает поощрять контролируемое им волонтерское движение.

Битва за молодежь легкой не будет: по всем социологическим показателям, молодые когорты воспринимают текущие события, включая протесты, прямо противоположным образом по сравнению с поколением 55+ и старше. Отсюда ключевой вопрос для третьей части этого социологического очерка: изменит ли Россию, ее политические и экономические приоритеты смена поколений, или это пустые надежды?

На снимке: полиция заблокировала форум муниципальных депутатов в Москве 13 марта и задержала всех участников.

 

Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии