Глобальный оппозиционер. Куда привели заочные дебаты Байдена и Путина
Путин долго выстраивал образ глобального оппозиционера и теперь на себе может проверить, что чувствуют российские оппозиционеры, когда с ними отказываются говорить, чтобы не поднимать на свой уровень, пишет главный редактор Carnegie.ru Александр Баунов, осмысливая ситуацию, в которой президент США назвал президента России убийцей, а тот в ответ предложил выйти (на люди) и поговорить. Скандал случился, признает в свою очередь директор Московского Центра Карнеги Дмитрий Тренин, но даже если бы его не было, пересмотр отношений между РФ и США назрел, и главное теперь - отказаться от эмоций и иллюзий.
У резкого ответа президента США Джо Байдена о Владимире Путине есть три измерения. Во-первых, он доказывает, что внутриполитический контекст для Байдена важнее внешнеполитического. Для нового президента главным было не допустить двусмысленности, отвечая на вопрос американского журналиста.
Во время интервью 2017 года президент Трамп, отвечая на аналогичный вопрос, попытался быть более дипломатичным: «Вообще существует много убийц. У нас есть много убийц. Вы что, думаете, что наша страна такая невинная?» Трамп тоже не стал опровергать утверждение журналиста, что «Путин – убийца», но размыл свой ответ – совершенно в духе российских государственных медиа.
Байден, который оказался в той же нехитрой журналистской ловушке, предпочел максимально дистанцироваться от Трампа. Его ответ должен был подтвердить возвращение американской политики от релятивизма к ценностям и высокой морали. В отличие от прежнего новый президент США не церемонится с диктаторами, он прям и честен и, если надо, называет злодея злодеем. Кроме того, если Трамп постоянно ссорился с большой прессой, Байдену важно показать, что он говорит с ней на одном языке и похожим образом смотрит на мир.
В каком-то смысле Байден боялся не угодить американскому журналисту больше, чем рассердить Путина. Это доказательство того, что в Америке по-прежнему идет напряженная внутриполитическая борьба. Настолько напряженная, что в жертву ей достаточно легко приносят международные отношения.
Резкая характеристика Путина должна была показать и всему остальному миру, что Америка претендует на возвращение лидерства не просто так, а потому что вновь руководствуется высокими моральными стандартами. Это особенно должно ободрить союзников Америки, которые испытывают давление России: Байден не будет договариваться с Путиным за их спиной. Раз он не боится бросить Путину резкое обвинение, значит, он и самого Путина, и его России не боится настолько, что может не заботиться о том, что тот подумает. А значит, союзники, которые защищают рубежи Запада, могут быть спокойны.
Резкий ответ должен был привести декларации в соответствие с реальностью. Трамп считался пропутинским президентом, но Байден, сменив Трампа, сделал несколько вещей, которые были желательны для России и которых не делал Трамп, – продлил на пять лет СНВ-3, начал возвращение к иранской сделке, несколько изменил политику по отношению к «Северному потоку – 2». Ведь он обещал, в отличие от Трампа, считаться с европейскими союзниками, а немцы все-таки надеются совместить наказание России с завершением газопровода.
Разумеется, все это Байден делает не потому, что хочет угодить России или ему нравится Путин. Путин нравился Трампу, а Байдену, похоже, категорически нет. Но векторы собственных американских интересов сложились так, что в нескольких пунктах они совпали с российскими интересами. И Байдену нужно показать, что он делает это не потому, что он хочет угодить Путину, и не потому, что готовит с Россией «перезагрузку», а потому, что это в интересах Америки. А Путина он терпеть не может и считает убийцей.
Байдену, одному из соавторов неудачной перезагрузки отношений с Россией первого срока Обамы, важно показать, что никакие отдельные совпадения интересов и никакая практическая работа на отдельных направлениях не означает новой перезагрузки. Нынешнему президенту Байдену важно дистанцироваться не только от предыдущего президента Трампа, но и от вице-президента Байдена десятилетней давности.
Конечно, в США прекрасно осознают, что Путин далеко не самый страшный из мировых лидеров, с кем Вашингтону приходилось и приходится иметь дело. И далеко не к каждому из них была обращена столь же принципиальная и нелицеприятная оценка.
В резком ответе Байдена чувствуется желание отплатить Путину его же монетой. Назвать иностранного лидера «убийцей» – безусловно, эскалация. Это эскалация, которая, вероятно, по мысли Байдена, должна показать Путину, что его собственное аналогичное поведение больше не будет работать.
Примерно с мюнхенской речи 2007 года, а может, и раньше эскалация была важным оружием в арсенале Путина. Он ошарашивал Запад тем, что высказывался или действовал неожиданно жестко. Резал правду-матку крупными ломтями и ставил Запад перед свершившимся фактом по принципу «а куда вы от нас денетесь». И вот теперь Байден выступил в том же духе – крупным куском выложил правду-матку, особо не погружаясь в дипломатические тонкости. А теперь вы там в Москве думайте, что с этим делать.
Предсказуемое негодование спикеров среднего звена наводило на мысль, что окончательный ответ будет другим. Путин вряд ли захотел бы повторять за нижестоящими или быть частью хора.
Путин – мастер не только эскалации, но и деэскалации. Он с легкостью делает исключения из общего правила «не пропускать удар», когда чувствует себя уверенно или хочет наладить отношения. Так, он отказался отвечать симметрично на высылку Обамой российских дипломатов под новый, 2017 год, протягивая таким образом руку избранному президенту Трампу. Резкие высказывания украинских президентов почти всегда списываются на тамошнюю обстановку.
Прямолинейность Байдена могла показаться Путину признаком не силы, а слабости: американский президент нервничает, потому что ему, в отличие от Путина, что-то надо доказывать своим. Ответ Путина – пример того, как он понимает шутливую, задиристую деэскалацию. Ответ распался на три части – политический троллинг, исторический экскурс, вызов на дебаты в духе «публикации секретных документов царского правительства».
На первом этапе он напомнил Байдену о его здоровье (по умолчанию – слабом, в стиле, что в таком возрасте не надо так нервничать) и шутливо назвал самого Байдена «убийцей», использовав детскую поговорку. Экскурс в прошлое историка-любителя, каким часто и с удовольствием выступает Путин, можно считать самой серьезной частью ответа. К своему историческому чтению Путин относится серьезно.
Наконец, третья часть ответа весьма необычна. Не большой любитель интернета Путин внезапно предложил Байдену вместо звонка по секретной линии публичный разговор онлайн.
По сути, он предлагает ему повторить публично и в глаза то, что Байден сказал за глаза, надеясь, что тот либо не решится отвечать, либо в длинном разговоре неприятный сюжет растворится среди других. Путин же считает себя опытным полемистом, закаленным на прямых линиях и пресс-конференциях, где, как ему должно казаться, он ни разу не провалился.
Разумеется, Байден не примет предложения, которое в США считают ловушкой Путина. К тому же собеседник не по чину. Путин долго выстраивал образ глобального оппозиционера и теперь на себе может проверить, что чувствуют российские оппозиционеры, когда с ними отказываются говорить, чтобы не поднимать на свой уровень.
Впрочем, вряд ли российский президент рассчитывал на согласие. Несмотря на то что обмен репликами выглядит как резкое обострение отношений, больше похоже, что стороны разошлись, довольные если не друг другом, то сами собой – тем, как они выступили в сложной ситуации, не сдав собственных позиций. А это неплохая основа для того, чтобы нынешнее столкновение этим и закончилось.
Статья опубликована в рамках проекта «Диалог Россия – США: смена поколений». Взгляды, изложенные в статье, отражают личное мнение автора.
Без эмоций и иллюзий. Как России дальше вести дела с США
Мышление в духе советско-американской разрядки и равноправного взаимовыгодного сотрудничества сейчас, спустя три десятилетия после распада СССР, безнадежно устарело, констатирует директор Московского Центрп Карнеги Дмитрий Тренин.
В ответ на высказывания президента США Байдена о президенте Путине Россия вызвала своего посла в США Анатолия Антонова в Москву для консультаций – беспрецедентный шаг в истории российско-американских отношений. Но даже без этого повода анализ и пересмотр российских отношений с Соединенными Штатами необходимы. И здесь нужно отказаться от эмоций и иллюзий, которые вновь оживились на фоне президентского скандала.
Эмоции подталкивают Россию к расширению конфронтации с США, в крайнем варианте – к тому, чтобы превратить борьбу с глобальным засильем Америки в главную идею российской внешней, а отчасти и внутренней политики. Такой поворот рифмуется с политикой Советского Союза времен холодной войны, но в нынешней ситуации он практически нереализуем из-за отсутствия достаточных ресурсов.
Кроме того, не надо забывать, что то перенапряжение сил во внешней политике стало одним из факторов, приведших СССР к кризису в 1980-е годы. Выплеск эмоций в виде риторики – что мы пока наблюдаем, – конечно, менее опасен, но при этом абсолютно непродуктивен.
Иллюзии заставляют верить, что Россия еще может что-то доказать Соединенным Штатам, образумить Вашингтон и в конце концов заставить США уважать российские национальные интересы на основе глобального российско-американского взаимопонимания, некой большой сделки. Этих иллюзий сейчас гораздо меньше, чем четыре года назад, но они окончательно не выветрились из сознания российских элит.
Придется признать, что мышление в духе советско-американской разрядки и равноправного взаимовыгодного сотрудничества сейчас, спустя три десятилетия после распада СССР, устарело безнадежно. Более того, чрезмерная зацикленность на отношениях с США является проблемой российской внешней политики.
Если действовать без эмоций и без иллюзий, то что имеет смысл делать?
Во-первых, продолжать заботиться о том, чтобы различные возможные инциденты с Вооруженными силами России и США/НАТО, их самолетами и кораблями не происходили, а если случались, то немедленно купировались бы. Линии коммуникаций и контактов для этого существуют и поддерживаются, насколько можно судить, в надлежащем состоянии. Это и есть главное в отношениях с США на обозримую перспективу: избежать непреднамеренного вооруженного конфликта.
Во-вторых, продолжать укреплять многофакторное силовое сдерживание США – ядерное и неядерное – как основу независимой позиции России по отношению к США. Именно сдерживание, а не договоры о контроле над вооружениями, – это основа стратегической стабильности и гарантия существования самой России. Избегая разорительной количественной гонки вооружений, необходимо понимать, что в современных условиях сдерживание не ограничивается ядерной сферой и все больше распространяется на другие области, включая киберсреду и космос.
В-третьих, приступать к переговорам по стратегической стабильности, но помнить при этом, что предмет этих переговоров – крайне сложный, а Вашингтон будет стремиться вести их с позиции силы. Это означает, что Россия и США вряд ли успеют договориться за те пять лет, пока будет действовать недавно продленный договор СНВ-3. Поэтому нужно быть готовыми к тому, чтобы поддерживать стратегическую стабильность без международно-договорной основы.
В-четвертых, по ядерным проблемам Ирана и Северной Кореи имеет смысл действовать исходя из собственной оценки ситуации, не пытаясь «продать» американцам свою помощь в продвижении их повестки. Вместо этого лучше совместно с другими участниками переговоров – Китаем и, если это возможно, с европейскими странами – продвигать ту повестку, которую Москва считает реалистичной и снижающей ядерные риски.
В-пятых, развивать, насколько это диктуется российскими национальными интересами и ограничивается готовностью США, взаимодействие по проблемам климата и защиты окружающей среды, сотрудничества и безопасности в Арктике, борьбы с пандемиями и противодействия терроризму. По всем этим вопросам необходимо выработать национальную российскую повестку, чтобы продвигать ее в контактах с США и другими странами.
В-шестых, активно развивать отношения с Китаем во всех областях, сохраняя при этом самостоятельность российской политики и избегая прямого вовлечения в американо-китайский конфликт – как это делает Пекин по отношению к конфронтации между Россией и США.
В-седьмых, рассматривать санкции США против России как стимул к национальному возрождению и дальнейшей – экономической, финансовой, технологической, информационной, культурной суверенизации в условиях глобальной конкуренции. Укреплять социально-политическую основу государства путем укрепления верховенства закона, санации властвующей элиты и изменения экономической политики так, чтобы она стимулировала рост самостоятельного среднего класса. Конфронтация с США – это импульс к развитию России.
В-восьмых, отказаться – за очевидной бесперспективностью – от попыток влиять на американскую внутреннюю политику. Цена вовлечения во внутренние процессы другого государства, тем более крупного, существенно превышает возможный выигрыш. В США нет и в обозримое время не будет политиков, дружественно расположенных по отношению к России. Степень внутренней стабильности в США зависит от внутриамериканских процессов. За этими процессами нужно внимательно следить из-за их последствий для России, но следить так, чтобы не втягиваться в них.
В-девятых, разделять в подходе к США американский политический класс и медийное сообщество, в целом устойчиво враждебные по отношению к России, и другие группы американского общества: бизнес, научно-технические круги, муниципалитеты, общественные организации и так далее. Насколько возможно, поощрять развитие гражданских неполитических связей между российским и американским обществом.
В-десятых, активнее избавляться от американоцентризма во внешней политике. Широкого продуктивного взаимодействия с США в обозримом будущем не предвидится. В то же время российской внешней политике требуется укреплять ряд других направлений, от ближнего зарубежья (в первую очередь) до стран Восточной и Южной Азии, Ближнего и Среднего Востока. Необходим маневр ресурсами, но такой, чтобы не ослабить возможность России отслеживать политику и действия Вашингтона.
Это лишь некоторые самые общие мысли. Скандал, спровоцированный словами Байдена, дает возможность не спеша разобраться, как дальше вести дела с США. На обозримую перспективу у посла Антонова гораздо больше дел в Москве, чем в Вашингтоне.
