Влияние кибероружия на стратегическую стабильность в XXI веке
Влияние кибероружия на стратегическую стабильность – растущая проблема, выходящая далеко за рамки вопросов безопасности систем управления и связи, задействованных в функционировании ядерных сил. О том, какое место кибероружие занимает в военных доктринах ведущих держав и перспективах его применения рассказывает эксперт Института Дальнего Востока РАН, специалист по китайскому ВПК Василий Кашин.
Происходящие в настоящее время изменения в военном деле, в частности внедрение технологий искусственного интеллекта в системы вооружений и военной техники, а также перспективы появления автономных систем оружия ведут к резкому повышению роли киберпространства как среды для ведения военных действий. Это можно наблюдать на примере развития стратегических отношений ведущих держав-соперников XXI века – США и Китая.
Соперничество США и Китая в киберпространстве
Крупнейшие военные державы, прежде всего США и Китай, все больше рассматривают кибероружие как фактор, потенциально способный оказать решающее влияние на ход военных действий.
В США применение кибероружия уже сейчас может рассматриваться в качестве ключевого элемента любой «неядерной стратегической атаки», для парирования которой американцы могут применить свое ядерное оружие. Это положение закреплено в действующей редакции «Обзора ядерной политики» 2018 года.
Операции в киберпространстве занимают важную роль в концепции воздушно-морского сражения, формализованной в 2010 году и переименованной позднее в «Общевидовую концепцию доступа и маневра в глобальных пространствах» (Joint Concept for Access and Maneuver in the Global Commons).
Китайцы, со своей стороны, во многом следовали за американскими концепциями в данной области (например, «операции в пятом измерении»), перерабатывая и приспособливая их к собственным потребностям.
В КНР еще в конце 1990-х годов была сформулирована концепция интегрированной электронно-сетевой операции (Integrated Electronic-Network Warfare), предполагавшей комплексное использование кибератак, радиоэлектронной борьбы и огневого поражения для уничтожения информационной инфраструктуры противника и получения таким образом решающего преимущества.
Китайские специалисты рассматривают высокий уровень применения информационных технологий в Вооруженных силах США как одновременно ключевое преимущество американской военной мощи и ее уязвимое место.
О ключевой роли, которую китайское политическое и военное руководство отводит информационным технологиям и информационному противоборству в будущей войне, говорит тот факт, что директивы по военной стратегии, изданные Центральным военным советом КНР в 2004 году, определяли наиболее вероятный сценарий будущей войны как «локальную войну в условиях применения информационных технологий».
В 2015 году это определение было усилено: конфликт будущего стал определяться как «информатизированная локальная война».
Следующим этапом повышения роли информационного пространства и кибероружия в китайском военном строительстве стало создание в составе Народно-освободительной армии Китая (НОАК) на основе бывших Третьего и Четвертого управлений Генерального штаба Войск стратегической поддержки. Эти войска, специально ориентированные на ведение военных действий в информационном пространстве, фактически приравнены по статусу к отдельному виду вооруженных сил.
Американское командование воспринимает способности НОАК вести военные действия в киберпространстве как важный элемент стратегии ограничения маневра (A2/AD, anti-access/area denial). Возросшие способности Вооруженных сил КНР в этой области, как считают в США, могут выступать важнейшим элементом сокрушительного китайского стратегического неядерного удара по американским силам и союзникам США в западной части Тихого океана, что, в свою очередь, может создать для США необходимость для применения ядерного оружия.
США воспринимают Китай как главного, но не единственного противника в киберпространстве. Другим серьезным противником считается Россия. Однако Китай, в отличие от России, имеет доказанную историю крайне масштабных и успешных разведывательных операций в киберпространстве. Речь идет о похищении значительных объемов информации об истребителях пятого поколения в 2009–2011 годах1, похищении личных данных 21 миллиона государственных служащих США в 2015 году, предполагаемом взломе системы защищенной связи ЦРУ с американской агентурой в Китае в 2010 году.
Сильная сторона Китая – это крупные государственные инвестиции в программы развития искусственного интеллекта, а также огромные массивы данных, на которые можно опираться в развитии технологий машинного обучения.
Угроза того, что одна из сторон гонки вооружений, разыгрывающейся в западной части Тихого океана, добьется существенного преимущества в создании кибероружия, может побудить отстающего в этой гонке оппонента сделать ставку на угрозу ядерной эскалации как на последний возможный аргумент сдерживания.
Кибероружие и беспилотные и автономные системы вооружений
США, Россия и Китай, три ведущие ядерные державы, уделяют значительное внимание развитию беспилотных и автономных систем оружия. Подобные автономные платформы открывают возможности для создания принципиально новых средств доставки ядерного оружия, примером чего может служить российская система «Посейдон» 2.
Разработка необитаемых подводных аппаратов различного назначения, в том числе боевых, является одним из приоритетных направлений военных инноваций в крупных военных державах. Сами по себе подобные автономные системы будут играть возрастающую роль в войне на море, в частности в борьбе с атомными ракетными подводными лодками потенциального противника.
Эти автономные системы оружия, в свою очередь, могут оказаться приоритетными целями для кибероружия противника, более уязвимыми – в силу своей массовости – по сравнению с системой связи и управления стратегических ядерных сил (СЯС), но при этом потенциально сопоставимыми по ценности.
Угроза применения кибероружия будет нарастать на фоне внедрения искусственного интеллекта в систему управления стратегическими ядерными силами. Этот процесс – следствие сокращающегося времени на принятие решения о нанесении удара из-за растущей уязвимости стратегических ядерных сил и появления таких новых средств нападения, как гиперзвуковое оружие.
В условиях качественно нового, крайне высокого уровня уязвимости всех важнейших систем управления (страной, вооруженными силами, ядерными силами) для кибероружия его начальное успешное применение может вызвать панику у стороны, подвергшейся нападению, и спровоцировать ее принять решение об ударе из страха перед возможным параличом системы управления.
Роль разведки
Развитие кибероружия заставляет также задуматься об эволюции роли агентурной разведки как фактора стратегической стабильности. Агенты разведывательных служб в таком случае превращаются в своего рода средство доставки кибероружия, обеспечивая доступ вредоносных программ к изолированным от глобальной сети информационным системам, управляющим чувствительными процессами. Примером может служить важная роль, которую сыграла агентура в знаменитой атаке Stuxnet на иранское предприятие по обогащению урана в Натанзе3.
В результате, если одна из сторон приобретает агентурные позиции в структурах, имеющих доступ к подобным системам, то это может само по себе стать сильнейшим ударом по стратегической стабильности между ядерными державами. Переориентация активности разведки на получение доступа к критически важным информационным системам, видимо, будет нарастающей тенденцией, порождая регулярные приступы сверхподозрительности у всех основных игроков.
Развитие кибероружия неразрывным образом связано с растущей ролью ведения разведки в киберпространстве как фактора, влияющего на стратегическую стабильность. Эта роль будет непрерывно возрастать по мере создания новых систем обработки данных технической разведки, использующих технологии машинного обучения и способных потенциально поставить под угрозу существующие средства нанесения ответного удара, такие как подвижные грунтовые ракетные комплексы и, потенциально, атомные ракетные подводные лодки. Противодействие развитию разведывательных возможностей противника, опирающихся на обработку значительных массивов данных, необходимых системам с применением технологий машинного обучения, таким образом, также становится приоритетной задачей.
Публикация подготовлена в рамках проекта «Стратегическая стабильность в XXI веке», реализуемого при финансовой поддержке Министерства иностранных дел и по делам Содружества (Великобритания)
Примечания
1 Китайский истребитель J31 был разработан на основе информации, полученной в результате кибершпионажа.
2 О разработке беспилотного подводного аппарата «Посейдон» (ранее известного как «Статус-6») впервые стало известно в ноябре 2015 года. Его основная задача – доставка ядерного боеприпаса к берегам вероятного противника для поражения важных прибрежных элементов экономики противника и нанесения гарантированного неприемлемого ущерба территории страны путем создания обширных зон радиоактивного загрязнения, цунами и других разрушительных последствий ядерного взрыва.
3 Stuxnet – компьютерный червь, поражающий компьютеры с операционной системой Microsoft Windows. Информация о заражении ядерных объектов Ирана червем Stuxnet появилась в конце сентября 2010 года. Через несколько дней власти страны заявили, что устранили вызванные червем неисправности. Однако некоторые эксперты утверждали, что червь отбросил ядерную программу Ирана на несколько лет назад, так как в итоге иранцам пришлось избавиться от всех зараженных червем компьютеров.
