Как заграждения на пути иностранных лекарств опустошили аптеки
Исследование «Фонтанки» показало, что действия российских властей к концу лета лишили иностранных фармпроизводителей более миллиарда долларов на российском рынке. А российских потребителей – доступа ко многим, порой жизненно необходимым, лекарственным препаратам.
Препоны на пути лекарств стимулируют производство внутри страны, но даже невооруженным взглядом видно — российские заводы не готовы в нынешних аномальных условиях обеспечить резко выросший спрос. Несмотря на коронавирус, объем импорта готовых лекарств в Россию рухнул в 2020 году сразу на 23,4%. ФТС отчиталась о ввозе этих товаров на 1,1 млрд долларов меньше, чем год назад. Более того, даже те, что уже ввезены в страну, остаются на складах и не выпускаются в розницу из-за крайне неспешной работы новой системы маркирования лекарств.
Если быть точнее, речь идет о системе мониторинга движения лекарственных препаратов (МДЛП). Она начала работать с июля, но, по оценкам Ассоциации международных производителей, до сих пор у целого ряда компаний на разных этапах остаются заблокированными миллионы упаковок с лекарствами. Это уже вылилось в катастрофический дефицит в аптеках по всей стране. Помесячный анализ таможенной статистики показывает: как раз на июль-август пришлись самые большие провалы в импорте лекарств, до 50% к уровню прошлого года (см. график).
Судя по таможенной статистике, наибольшие потери несут производители из Германии. Они все еще остаются лидерами рынка, но с начала года недосчитались 600 млн долларов — это треть от прошлогоднего объема. К примеру, ряд популярных препаратов компании Bayer, в том числе остро необходимые при коронавирусных осложнениях кроверазжижающие, практически полностью исчезли из аптек. В относительных показателях хуже всего дела у Бельгии, Англии, Франции (см. график). Но есть и истории успеха: пока европейцы считают потери, поставщики из США на коне: у них рост сразу на 37%. Ирландия, где традиционно размещают производство многие мировые фармконцерны, также в плюсе (см. график).
Если разбираться с этим феноменом подробнее, можно заметить, что основной прирост импорта в Россию из США и Ирландии пришелся не на лекарства, а на вакцины. Несомненным хитом этого года стали прививки от пневмококковой инфекции, которые массово делают россияне, чтобы обезопасить себя от осложнений коронавируса. Кроме прямого ввоза вакцин, зарубежные концерны, к примеру тот же Pfizer, размещают в России контрактное производство своих препаратов. И именно это одно из главных объяснений очень заметного роста импорта фармацевтических субстанций — компонентов и молекул для производства лекарств (см. график).
Импорт фармацевтических субстанций в Россию в январе-августе 2019 и 2020 года (в долларах США)
Пока не помогает
Громко объявленная после признания сбоев в работе системы маркировки отсрочка новых правил также пока не дает желаемого эффекта. «Наибольшие проблемы у импортера возникают на этапе после прохождения таможенной процедуры, когда таможенная служба формирует и направляет сведения в систему МДЛП о выпуске лекарственного препарата, — объясняют «Фонтанке» представители компаний-импортеров устами представителей Ассоциации международных производителей. — Фактически после этого данные из системы МДЛП должны попадать в систему Росздравнадзора РФ, но большой объем таких данных по не известным нам причинам не проходит, что приводит к ситуации, когда импортер не может выпустить лекарственный препарат в свободное обращение и продолжить движение товара, что означает фактический простой всей остальной цепочки до выпуска в обращение».
Однако от своего имени в крупных западных фармкомпаниях не спешат громко говорить о своих проблемах, предпочитая ограничиваться дежурными заявлениями. «Мы работаем на российском рынке с 1992 года, и наша деятельность всегда была направлена на удовлетворение потребностей системы здравоохранения и помощь пациентам, — говорят представители американского Pfizer. — Поставки препаратов компании Pfizer в Россию происходят не только из США, но и из стран Европы, и в планировании их объемов мы ориентируемся на потребности рынка». Эта компания разместила на петербургском «Полисане» контрактный выпуск ряда препаратов, в том числе антимикробных от внебольничных инфекций.
«Ввоз осуществляется, исходя из ежегодного планирования, которое учитывает обстоятельства российского фармацевтического рынка, запросы со стороны врачей и пациентов. На сегодняшний день мы видим, что планирование импорта осуществляется сообразно потребностям рынка», — уверяет Анна Похитонова, представитель венгерского «Гедеон Рихтера». Ее компания уже много лет локализовала производство в Подмосковье и говорит о намерении увеличивать там объемы производства, но по мере роста потребности в этом.
Цифры не врут
Когда речь идет о готовых лекарствах, импортеры оформляют их на таможне по коду ТН ВЭД «30» — «Фармацевтическая продукция». Сюда входят как предназначенные для розничной продажи расфасованные препараты, так и те, что адресованы стационарам. Однако, когда ввозятся лишь активные вещества или другие компоненты лекарства, многих бюрократических трудностей можно избежать, ведь они идут в одном ряду с биодобавками, пищевыми красителями и химическими реагентами для лабораторий.
И даже если по приезде в Россию вещества надо лишь разлить по флаконам и упаковать в коробки с русскими надписями, эти препараты будут оформляться по таможенному коду «29» — «Органические химические соединения». Не все, что ввозится в Россию по этому коду, применяется для производства лекарств, но искать их надо именно там.
А в ряде случаев фармсубстанции проходят и по более неожиданным кодам, к примеру «39» — «Пластмассы и изделия из них» (это, к примеру, природный полимер гиалуронат натрия, который широко используется как компонент глазных капель). Еще один широко распространенный код, по которому оформляются используемые в отечественной фармпромышленности компоненты, — «38» — «Прочие химические вещества». О них речь заходит, когда к нам ввозят лабораторные реагенты (код 3822000000), и это третья в денежном выражении позиция в общем объеме импорта фармсубстанций. Нет ничего удивительного в том, что в этом году рост импорта этой товарной позиции составил 23% — отечественные производства остро нуждались в компонентах реактивов для тестов, которые граждане стали делать в куда большем объеме, чем год назад.
При этом реактивы конкретно для проведения самых популярных сейчас тестов на коронавирус могут оформляться и по другим товарным кодам, к примеру 2934999000 — «Нуклеиновые кислоты и их соли, определенного или неопределенного химического состава; гетероциклические соединения прочие». Это самый «богатый» по объему импорта (в долларах) товарный код. И он же — самый большой по приросту в деньгах в этом году. Кроме компонентов для ПЦР-тестов, по нему же оформляются многочисленные фармсубстанции для производства широкого спектра антивирусных лекарств.
Хорошо заметен рост и в других таможенных категориях химических товаров, по которым оформлялись компоненты для лекарств, применяемых при терапии коронавируса. Так что можно утверждать, что именно пандемия дала толчок к загрузке отечественных фармпредприятий, выпускающих актуальные в нынешнее время препараты.
Есть и не связанные с пандемией примеры. Порой перебои в поставках иностранного лекарства идут на руку отечественным производителям, которые успевают за время этой заминки сертифицировать или резко нарастить выпустить своего аналога этого препарата.
Так, еще весной по центральным телеканалам прошел ряд сюжетов об исчезновении из аптек остро необходимого лекарства для нормализации сердечного ритма на основе действующего вещества амиодарона. По телевизору скупо объяснили: производители, французы, не успели вовремя переоформить документы для импорта. Встали поставки и из Белоруссии. И только новокузнецкое предприятие оказалось готово производить спасительное лекарство без проблем, его подводило лишь отсутствие сырья, фармсубстанции. Так что вполне логично в таможенной статистике увидеть колоссальный, сразу на 82%, рост импорта по товарной позиции 2932990000 — «соединения гетероциклические, содержащие лишь гетероатом(ы) кислорода», по которому оформляются необходимые для амиодарона молекулы.
Надо только подождать
Эти данные хорошо коррелируют с отчетами Росстата о росте выпуска на российских предприятиях лекарственных средств и материалов, применяемых в медицинских целях: он увеличился сразу на 24% к уровню прошлого года. И на фоне провала в импорте готовых лекарств это могло бы стать хорошей новостью, если бы не печальный факт: в аптеках лекарств так и нет.
Эксперты отрасли уверены: проблема именно в новых правилах маркировки, которая действует с июля этого года. «Фонтанка» уже подробно описывала механизм сбоев, к которым приводит некорректная работа этой системы. Тогда речь шла о том, что дефициту в аптеках есть несколько объяснений, и проблемы с маркировкой — лишь одно из них. Стоит признать: в этом году на рынке и правда аномально высокий спрос, который мощности российских предприятий, даже заваленных фармсубстанциями из-за границы (с производством своих у нас в стране тоже не так гладко), удовлетворить не могут.
Владимир Шипков, исполнительный директор Ассоциации международных фармацевтических производителей (AIPM) рассказывает, что проблемы с маркировкой — на первом месте по значимости, но не единственная причина падения импорта лекарств в Россию. Сильно ударила по нему и политика российских чиновников по закупке препаратов. Сейчас она «заточена» на закупку отечественных лекарств, а когда внутри страны аналогов не находится, чиновники устанавливают максимально низкие закупочные цены, по которым иностранцам ввозить в Россию свою продукцию просто невыгодно.
О том, что процесс полного замещения импортных лекарств отечественными будет очень не быстрым, говорит и коммерческий директор петербургского «Полисана» Дмитрий Борисов. При этом он обращает внимание на несомненные успехи отечественной фармотрасли, благодарить за которые российские бизнесмены обязаны во многом именно чиновников. Но есть и другая стороны проблемы — в стране практически не производится фармсубстанций. По оценкам эксперта, Россия обеспечивает ими себя лишь на 10–12%. Остальное вынуждена ввозить. При этом отечественные ученые, конечно, способны и разработать, и синтезировать нужные молекулы, но проблема в масштабировании производства. «Если субстанции для того же парацетамола в Китае завод делает в масштабах 10 тыс. тонн, а у нас — 5 тонн в год, то ясно, что цены на такую продукцию будут отличаться, — говорит Дмитрий Борисов. — У нас принимаются программы по локализации полного цикла производства лекарств, но инвестиции в фармсубстанции требуют большого горизонта окупаемости, и лишь немногие пока готовы вкладывать в это».
Прагматизм, который проявляют российские чиновники в продвижении интересов российских производителей и принуждении западных фармконцернов размещать производство внутри страны, вполне понятен и даже похвален. Результат налицо: десятки миллиардов рублей инвестиций уже пришли в отрасль, дали тысячи и тысячи новых высококвалифицированных рабочих мест и заметный рост налогов. Однако с точки зрения обеспечения россиян лекарствами этот эффект следует назвать в лучшем случае отложенным. Пока что политика протекционизма только вредит нуждающимся в лекарствах россиянам, которым в очередной раз предлагают держаться.
Денис Лебедев.
